может и до этого дойти.
- Неимоверно сложно продвигается, - первым пришел в себя от неожиданности Токарев. Здесь, наверное, сыграла врожденная уверенность, нередко переходящая в наглость, казаков, на равных говоривших и с Богом, и с царем. - Боюсь, дела обстоят не лучшим образом. Нет, конечно, все не так плачевно, как в пятнадцатом, не приходится нещадно напрягать силы для производства огнеприпасов. Но все равно - сложно.
- Однако я все-таки думаю, что в предстоящем наступлении патронный и винтовочный голод все-таки не будет так остро чувствоваться, - продолжил Дегтярев.
- Что ж, это все-таки обнадеживает, - Кирилл как раз выхватил из рук вернувшегося инженера бумагу и карандаши, разложил их на столе с неработающим станком и начал чертить какие-то схемы.
Натренированная многолетней работой в КГБ и ГРУ память услужливо подбрасывала Сизову одну за другой схемы из книг по германскому вооружению времен окончания Первой мировой. Кирилл сильно заинтересовался тогда тем оружием, которое, появись на год-два раньше, вполне могла бы изменить ход противостояния не в лучшую для стран Согласия сторону.
Дегтярев и Токарев с замиранием сердца смотрели на создаваемые прямо на из глазах чертежи. Даже при первом взгляде оказывалось ясно, что задумка невероятно смелая, но притом и довольно-таки простая.
- Господа, посмотрите, перед Вами - конструкция, основанная на германском пистолете 'Парабеллум'. Сейчас противник только-только начинает вплотную заниматься этим оружием. Здесь используется патрон Бергмана калибром девять миллиметров, при этом основная идея здесь - неподвижный ствол и свободно движущийся затвор, можно спусковой механизм настроить на одиночный и непрерывный огонь, затвор служит к тому же и курком. Представьте, что когда солдат нажмет на спусковой крючок, пружина затвора двигает его вперед, выталкивает патрон, разбивая затем в патроннике капсюль. И затворная, и боевая пружина совмещены в одну. Знаете, как в пистолете Браунинга тысяча восемьсот девяносто седьмого, только несколько проще и лучше. Но есть и целая плеяда недостатков, - Сизов говорил это без остановки, без передыха, он хотел полностью завладеть вниманием и умами оружейников.
- Например, необходимо коробочный магазин заменить барабанным, этак на пятьдесят патронов, приходится носить множество огнеприпасов с собою, слишком велика скорость их потребления. Также необходим второй человек, который подносит запасные магазины и детали. Но, думаю, это оружие того стоит. Что скажете, первые образцы можно сделать, скажем, за месяц-два? Уверяю, что все необходимое я попытаюсь вам предоставить.
Повисло молчание. Дегтярев и Токарев переглядывались, уйдя в свои мысли.
- Думаю, что попробовать можно. Кажется, это похоже на придумку итальянца Ревелли, так? - и снова Токарев был первым, кто прервал молчание.
- Да, да, именно, Вы угадали! - Кирилл улыбнулся. - Но тут все намного лучше продумано. Итак, вы согласны? Учтите, нужно работать со всей возможной скоростью, отрешившись от внешнего мира. Но, я думаю, после удачных испытаний этого оружия ваши карабин и винтовка уж точно получат преимущество в очереди на производство.
Сизов решил подзадорить конструкторов. Он был уверен, что и Дегтярев, и Токарев увлекутся новой идеей, особенно когда в обмен на ее реализацию им обещают 'путевку в жизнь' для их собственных изобретений.
- Думаю, попробовать можно. Но нужны производственные мощности, станки, мастера, деньги, в конце концов. И, конечно же, любая забастовка может надолго остановить работу, - наконец изрек Дегтярев. Итак, Кирилл одержал очередную маленькую победу в войне за русскую славу…
- Я считаю, что все это как раз самое простое. Обещаю, что все это будет вам предоставлено, я поговорю с Его Императорским Величеством и военным министром. Не думаю, что дело заглохнет. Итак, господа, помните, что у вас только месяц на создание первых боеспособных образцов. Схема, как и мои соображения по ее улучшению, у вас есть.
- Бог поможет. Уж ради этого можно и несколько ночей да в мастерской провести, - ухмыльнулся Токарев, шевельнув усами. В его глазах появился казацкий задор, с которым Степан Разин шел на Персию, а гетман Наливайко громил поляков.
- Великолепно, господа, великолепно! Что ж, мою поездку можно назвать весьма и весьма удачной, - Кирилл однако подумал, что в несколько мест в Москве ему еще предстоит посетить.
Но сперва -отправить телеграмму Никки, с просьбой поспособствовать помощи Дегтяреву и Токареву. Заодно и намекнуть, что в Босфорской операции, этом любимом плане императора, новое оружие должно сыграть не последнюю роль. Но нужно что-то делать и с разработкой Федорова. 'Эх, - подумал Сизов, - и почему меня пораньше судьба не забросила? Как бы развернуться можно было!'
Кирилл Владимирович в великолепнейшем настроении направился дальше осматривать завод, а Дегтярев и Токарев еще долго стояли, склонившись над схемами, удивленно цокали языками, затем бросали взгляды вслед Романову, возвращались к чертежам. И никак не могли понять, откуда такие тонкости в инженерном деле стали известны ничем особо не славившимся, кроме любви к автомобилям, человеке. Этот день навсегда перевернул мнение конструкторов по отношению к дому Романовых. В лучшую сторону. У них затеплилась надежда, что не все потеряно для страны, что империя еще 'о-го-го!'.
Глава 9.
Кому- то могла показаться странной компанию, которую составил английский посол Джордж Бьюкенен лидеру октябристов Гучкову. Ну что, казалось, могли обсуждать английский лорд, потомок лидеров 'партии короля', еще в январе чуть ли не слезно умолявший Николая II принять какие-либо меры для борьбы с ожидаемой со дня на день революции, настоятельно предлагающий (или даже требующий) либеральных реформ -и думский деятель накануне открытия очередной сессии Государственной Думы. А обсуждали они много чего интересного.
В сторону отставлены были бокалы с 'Вдовой Клико', вазочка с печеньем и сладостями. Ужинать желания не осталось - требовалось поговорить о предстоящих и совершенных делах.
- Боюсь, этот Керенский до сих пор не отказался от вздорной идеи поднять рабочих на демонстрацию? - начал вкрадчиво лорд, прищурив глаза.
- Нет, на наши уверения в преждевременности этого шага Александр Федорович кричит направо и налево о том, что либералы не желают принять руку помощи трудовых масс. Керенский стоит на своем, он совершенно не хочет ничего и никого слышать, кроме идей левых о начале революции, - вздохнул Александр Иванович. Ему в голову отчего-то пришло воспоминание об англо-бурской войне. Знал ли он тогда, что вот так запросто будет разговаривать с послом короля, чьи солдаты взяли его, уволенного с КВЖД за дуэль молодого офицера, вместе с несколькими сотнями буров? И не только разговаривать, но и практически сотрудничать. Или, скорее, подчиняться. Деньги все-таки (Александр Иванович лукаво улыбнулся) на дороге не валяются.
- И никак нельзя на него воздействовать через Ваших общих друзей? - Бьюкенен не стал упоминать масонов в разговоре, Гучков этого не любил. Все-таки Военная ложа была не самой миролюбивой и открытой среди прочих. ВО многом из-за этого Александр Иванович скрывал свои связи с лидером думских трудовиков Керенским.
Сам Бьюкенен также был знаком с Александром Федоровичем, их даже вполне могли посчитать друзьями, лорду импонировала фигура Керенского, привлекала его возможность завладеть вниманием толпы, привлечь на свою сторону массы - и одновременно отталкивало желание бывшего присяжного поверенного быть вперед всех, руководить, возвышаться. Что-то в нем было от Оливера Кромвеля, может быть, желание завуалировать свои политические амбиции заверениями в стремлении обеспечить интерес народа. Однако…однако даже иностранец понимал, что все эти обещания - вздор. Английский посол был прекрасно осведомлен о том, что Керенский в числе прочих социалистов поддержал состав 'правительства доверия'. Практически полностью 'буржуазного'. Такое могло произойти только в России. Во многом именно этому начинанию и был посвящен разговор Гучкова и английского лорда в тот вечер.
