Исполнять. Тут же так не выходило…
Кутепов все-таки запомнил подпоручика, так лихо командовавшего обороной баррикады. Перед отъездом Кирилла в Ставку он порекомендовал Василия Михайловича. Так что подпоручик ехал в одном из прицепленных к правительственному поезду пульмановских вагонов, тех самым, в которых прибыли в столицу части с Румынского фронта. Аксенов перешел в подчинение Николая Степановича Скоробогатова.
Кирилл провел вместе с солдатами несколько часов. Здесь были и 'румынцы', и члены Гвардейского экипажа, и несколько юнкеров, произведенных в младшие офицерские чины, и кексгольмцы, и келлеровцы, и солдат Латышской дивизии. Те, кто показал себя с само лучшей стороны во время боев в Петрограде. Гвардия Кирилла. За правительственным поездом шло еще несколько составов, в которых тоже разместились надежные силы. Всего около тысячи солдат и офицеров должно было вместе с Кириллом приехать в Ставку. Сизов вспомнил историю о том, как Крыленко приезжал в Могилев, арестовывать Духонина. Здесь тоже мог пригодиться на всякий случай 'аргумент'. Да и верные силы должны быть под рукой у Верховного главнокомандующего, Сизов это прекрасно понимал. Недавние события это великолепно доказали…
Кирилл Владимирович решил, что может и должен быть откровенен с людьми, его поддержавшими, с теми, кто проливал за законную власть кровь. Сизов рассказал им о том, что мятеж в Петрограде произошел не только из-за нехватки хлеба, усталости от войны, недовольства народа властью. Произошел он из-за того, что с самого пятнадцатого года Дума, та часть, что принадлежала к Прогрессивному блоку, готовила общественное мнение, клеймила любое начинание Николая, обвиняла Александру Федоровну и все составы правительства в измене, снова и снова засылала эмиссаров в Ставку, в поисках высших офицеров, готовых пойти на переворот.
Восстания не ожидали, только хотели ударить в спину, вынудить на продиктованные Думой уступки. А получили едва ли не революцию. Думцы боялись того, что сделали, они испугались восставшего народа. Сам Милюков, переживший не лучшие моменты своей жизни, потихоньку начал осознавать то, что без сильной, крепкой власти никуда, и потому встал за регентство. Да он никогда и не был по-настоящему за Учредительное собрание или демократизацию страны…
Несколько часов. Никаких красивых слов и пафоса: только факты, только самые надежные сведения. Кирилл специально приказал составить некоторую подборку материалов Охранки и полиции. Все это пошло по рукам солдат и офицеров. Подлинники.
А потом Сизов спросил: 'Готовы ли Вы пойти за мной, готовы ли добиться победы несмотря на все эти козни, несмотря на то, что народ, скорее всего, будет против вас, соверши я, и только я, неверное движение?'.
Ответ пришел, когда Кирилл вот-вот должен был закончить зачитывать свой приказ…
- Докладывайте, подпоручик, - Аксенова Скоробогатов предлагал повысить в звании Василия Михайловича, но тот отказался. Не считал, что за убийство своих же соотечественников нельзя давать награды или звания.
Кирилл выдохнул. Судьба то ли дала ему шанс передохнуть, то ли сыграла злую шутку, то ли еще что- то. Сизов уже боялся, что Аксенов доложит о новом восстании в Петрограде, переходе на сторону Советов московских солдат или смерти Колчака на подорвавшемся на своей же мине корабле: ведь могло случиться все, что угодно. Просто так никакой офицер не будет вламываться на собрание Ставки…
- Офицеры и нижние чины выстроились на улице для чествования Верховного главнокомандующего. Мы все настоятельно просим Вас…
- Надеюсь, артиллерийского салюта не предусмотрено, - криво улыбнулся Кирилл. - Господа, думаю, нельзя заставлять стоять на холоде солдат. Прошу Вас.
Сизов последовал за Аксеновым, а потом потянулись и остальные. В практически гробовом молчании. Ставка и правительство было попросту ошарашено. На улице в два ряда выстроились солдаты и офицеры. Шашки наголо, винтовки наизготовку, все застыли по стойке 'смирно'. Знамена. Едва появился на крыльце Сизов, полковой оркестр заиграл 'Боже, царя храни'.
- В честь Верховного главнокомандующего - салют!
Залп из винтовок. Кирилл, если честно, не до конца понимал, что же все-таки происходит.
- Ваше Высокопревосходительство, разрешите обратиться с просьбой! - а это уже Скоробогатов. Улыбающийся, цветущий, с блеском в глазах. А ведь и не скажешь, что не спал до этого двое суток и лично двенадцать раз водил в атаку 'румынцев' на штаб Совета. Левая рука у него покоилась на перевязи - прострелили ладонь. - Офицеры и нижние чины моей части просят Вас как Верховного Главнокомандующего даровать полку право именоваться Первым Кирилловским полком, а самих себя звать кирилловцами. Мы считаем честью получить такое имя.
А вот уже и корниловцы…Интересно, разрешить или нет? Ведь они рисковали своими жизнями ради исполнения его планов, ради его идей и его грез. Но главное, что они проливали кровь - за Россию.
- За проявленное мужество, с честью выполненный воинский долг и храбрость, разрешаю! - Кирилл выдохнул.
А пусть Ставка и министры видят, что за ним - сила…
Юнкера, только-только узнавшие, что такое первая любовь. Первая морская пехота, сражавшаяся за семью Николая в Царском селе. Обстрелянные австрийцами, немцами, болгарами и турками 'румынцы', не расстававшиеся теперь даже во снес автоматами Федорова. Латыши, может, и плохо говорившие по-русски, зато сражавшиеся так, что Суворов и Александр Невский смело назвали бы их русскими. Кексгольмцы, не пожалевшие крови и жизни в боях за Петроград. Попросившиеся перевестись в распоряжение Скоробогатова келлеровцы, пожелавшие пойти за регентом. Почти всех из них Кирилл хотя бы раз видел: обходя караулы, баррикады, справляясь о том, вовремя ли накормили, не надо ли кого отпустить греться, как прошел первый день боев. Но всех их объединяло то, что они видели, до чего может довести хаос и чужая воля, направляющая народ против законной власти. Да, они стреляли по своим, они убивали россиян. Но они намеревались напомнить об этом тем, кто подталкивал людей вперед, в атаку на баррикады.
А еще теперь их объединяло то, что они считали себя кирилловцами. И весь Могилев видел, что за спиной у Сизова начинала вырастать сила, ни от кого не зависящая…
Глава 19.
Александр Васильевич Колчак прибыл в Севастополь как раз в самую горячую пору.
Возвращающийся флагман встречали в гавани. Офицеры и матросы сгрудились на пристани. Видно было волнение и нерешительность многих людей.
- Александр Васильевич, солдаты гарнизона и матросы изволили начать митинг! - без приветствий, без соблюдения устава, сразу начал флаг-капитан Смирнов. - Требуют Вас.
Старый друг и вечный спутник адмирала, так же 'болевший' Босфорской операцией, не скрывал своего беспокойства. А остальные собравшиеся следили за реакцией Александра Васильевича. Тот лишь повел плечами, заложил левую руку за отворот кителя и коротко приказал:
- Автомобильный экипаж сюда. Потом - на митинг.
Кирилл предупреждал и об этом. Что ж, Колчак и не сомневался, что в армии и на флоте из-за отречения Николая и слухов о восстании в Петрограде начнутся волнения. К счастью, извести о чуть ли не революции в столице, которую сумели подавить, в Севастополь добрались с заметным опозданием. Не то что в Москву или Гельсингфорс…
Гул людских голосов заглушал рев мотора. Во дворе Черноморского флотского полуэкипажа собралась толпа народа. Какие-то совсем молодые офицеры вещали о том, что страну ждут перемены, зачитывали обращение регента к народу и армии, как святую молитву повторяли строки из проектов реформ, выкрикивали, что Кирилл предложил обсудить эти вопросы всей стране. Правда, Великий князь добавлял, что должны это сделать выборные органы, представители народа…Но кому интересно было бы это слушать?
- Колчака! Колчака! - между тем кричала экзальтированная толпа.
