Стерев с диска свои отпечатки пальцев, я аккуратно положила его в конверт. Затем задумалась о том, как оповестить Андрея о сумме, которую он должен заплатить за «изобличающее его видео». Было бы лучше сделать это по телефону и мужским голосом. Я могла бы попросить об услуге Антона Ярцева или другого своего приятеля – Сашку Соколова. Но мне не хотелось подключать к шантажу третьих лиц. На помощь снова пришел компьютер. В «Переводчике с английского языка» была одна очень полезная опция – произношение текста, как русского, так и английского.
«Здравствуйте, Андрей Александрович! Думаю, вы заинтересованы в том, чтобы приобрести видеозапись, сделанную в отеле „Богемия“. Только в течение ближайших суток она продается по рекордно низкой цене – пятьдесят тысяч рублей! Повторяю, пятьдесят тысяч рублей», – написала я и нажала на соответствующую кнопку. Роботизированный голос произнес эти слова вслух. Получилось очень впечатляюще. Но для того, чтобы продолжить игру, следовало сгонять на вокзал и забить свободную ячейку.
На всякий случай я решила изменить внешность. Мало ли с кем ненароком там можно столкнуться. На вокзале и возле него всегда такая толчея! Немного поразмыслив, я перевоплотилась в молодого человека. Такой опыт у меня уже имелся, и даже одежда соответствующая осталась. Для начала я утянула шарфиком грудь, надела водолазку, облачилась в мужской костюм и примерила перед зеркалом короткий взлохмаченный парик.
Будь у меня модный вздернутый носик, а в придачу к нему пухлые губки, «сделать» мужскую физиономию было бы нереально. Мои же черты лица позволяли создавать практически любые образы. Правда, на полноценного мужчину я не была похожа, скорее на юного трансвестита. Придать моему облику мужественность могли бы накладные усы, но на данном этапе не было особого смысла так глубоко входить в образ. Перед выходом из дома я даже сняла парик. Ведь мне предстояло садиться за руль, а значит, надо было соответствовать своей фотографии на водительском удостоверении. Опять же, мало ли что... Шантаж – уголовно наказуемое преступление, и следует продумывать каждую мелочь.
К счастью, по дороге не произошло ничего непредвиденного. Остановившись недалеко от вокзала, я надела парик и дедушкины солнцезащитные очки с зеленоватыми стеклами. Вышла из машины, застегнула кожаную куртку, надела перчатки и пружинистой походкой направилась к ангару, где размещались автоматические камеры хранения.
У входа сидели нищие. Мой взгляд упал на грязно одетую женщину, держащую на руках грудного ребенка. Я не смогла пройти мимо и подала ей полтинник. Мельче купюр у меня просто не было с собой. Другие бомжи моментально оживились и стали бросать на счастливую конкурентку злобные взгляды. Дабы не вводить их в искушение, я подала милостыню всем без исключения. Конечно, я понимала, что этим людям перепадает лишь малая толика из того, что они заработали попрошайничеством, а львиную долю забирает хозяин. Но я не могла поступить иначе.
Чтобы купить билет, я вручила кассирше пятьсот рублей. Пришлось выслушать от нее гневную тираду о том, что сегодня все идут с крупными купюрами и на всех сдачи не напасешься. Тем не менее билет был приобретен. Выбрав свободную ячейку, находившуюся подальше от входа, я вынула из кармана диск и положила его в камеру, затем набрала код и захлопнула дверцу. Запомнила номер ячейки, такой же пружинистой походкой вернулась к своему «Мини Куперу» и поехала домой. Проезжая мимо супермаркета «Юпитер», сбавила скорость. В витрине все еще красовалась на манекене понравившаяся мне шуба из соболя. Ее цена грела мне душу.
Вскоре я уже печатала дальнейший текст: «Положите эти деньги в ячейку номер сто двадцать два автоматической камеры хранения на железнодорожном вокзале. Берите ручку и записывайте: ячейка номер сто двадцать два. Код ячейки: Е-двести восемьдесят три. Повторяю: Елена-двести восемьдесят три. Код оставьте там же. Предупреждаю, если вздумаете шутки шутить, то запись попадет к другому заинтересованному лицу. Каждый ваш шаг – под контролем! Не рекомендую тянуть с оплатой. Счет пошел с этой минуты. Будьте благоразумны, не подвергайте риску свое семейное благополучие и деловую репутацию».
Щелкнув мышкой по кнопке с громкоговорителем, я внимательно вслушалась в текст. Внесла кое-какие незначительные поправки, снова прослушала текст и записала его на диктофон. Затем покопалась в ящике письменного стола, нашла симку с анти-АОНом и вставила ее в старый мобильник. После этого я набрала номер сотового телефона Андрея Александровича. Он ответил практически сразу:
– Доктор Жупанов у аппарата!
Я включила воспроизведение диктофонной записи. Хирург слушал ее молча, до меня доходило лишь его громкое прерывистое дыхание. Едва лишь роботизированный голос замолчал, как Жупанов моментально отключился. Надеюсь, он записал всю необходимую информацию и принял ее к сведению.
Примерно через полчаса Андрей позвонил мне и, забыв поздороваться, тревожно уведомил:
– Клава, случилось то, чего я и боялся! Меня шантажируют, требуют денег в обмен на видеозапись! Как ты думаешь, что мне делать?
– Не знаю. Решай сам. Ты же мужчина.
– Что значит – сам? Ты же обещала помочь! Говорила, что у тебя есть связи в журналистской среде и ты сможешь предотвратить публикацию. Обманула?
– Нет, даже и не думала. Андрей, значит, тебя кто-то из моих коллег шантажирует? – я запоздало озаботилась собственным реноме. – Только не это! Я ведь была там с тобой...
– Зайчонок, я точно не знаю, кто именно меня шантажирует. Голос был такой нереальный, словно из космоса. Я даже не понял, мужчина со мной говорил или женщина.
– По-моему, лучше выкупить запись, – посоветовала я. – Андрей, ты сделаешь это ради меня?
– Что? Ради тебя? Да я и ради себя это сделаю, – бестактно признался он.
– Значит, на меня тебе наплевать? – озлобилась я. – А говорил, что полюбил меня!
– Прости, зайчонок, я неправильно выразился, – Жупанов попытался загладить свою вину. – Ты должна меня понять – я просто в шоке! Ну конечно же, я отдам деньги, что они требуют. Но... но если шантажисты на этом не остановятся?
Мысль была вполне здравой. В девяти случаях из десяти так и происходит. Сначала требуют сумму, которая не принесет значительного ущерба благосостоянию «клиента», затем увеличивают ее, доводя в конечном итоге баланс до критической отметки, когда больше платить будет нечем и в долг брать не у кого. Но Жупанову знать об этом необязательно. Пусть у него останется надежда, что он отвалит один раз пятьдесят кусков и получит компромат.
– Даже не знаю, что тебе сказать. Опыта в подобных делах у меня нет, но мне кажется, они на этом сразу же и остановятся. Получат деньги и больше рисковать не будут. За шантаж и за решетку угодить можно...
– У меня тоже опыта общения с шантажистами нет, – признался хирург, и я испытала чувство гордости. Ведь благодаря мне на закате своих лет он ощутил что-то новенькое! Судя по голосу, адреналин бурлил в его крови. – Клава, ты думаешь, это так просто – взять и отдать негодяям такие деньги? Я ведь должен как-то объяснить семье, на что их потратил!
– Ну да, ну да, а если видеозапись попадет к твоим домашним, уже ничего объяснять не придется. Так, конечно, дешевле обойдется.
– Клава, ну как ты можешь так рассуждать! Тебя ведь это тоже касается. Вдруг Сашка о нас с тобой узнает...
– Да на твоего сына мне как раз наплевать!
– Правда? – обрадовался Жупанов.
– Абсолютная. Но кто знает, кому из моих знакомых может попасть на глаза эта запись...
– Да, знать бы, что за сволочь нам такое устроила...
– Но ты ведь говорил вчера, что догадываешься, кому это надо?
– Да, говорил. Но потом я всю ночь не спал, все думал и нашел кое-какие неувязочки.
– Какие?
– Не мог никто из моих врагов знать, что я в «Богемию» с тобой поеду. Значит, съемка велась вслепую. На нашем месте мог оказаться кто-то другой.
Размышления хирурга не были лишены логики. Но все-таки я нашла, как ему возразить:
– Мне показалось, ты сказал девушке на ресепшене, что заказал номер по телефону.
