— Разве вы должны меня спрашивать? — бойко ответила жена Марсиаля, пожимая плечами. Сняв с себя шелковую шаль, сложив в четыре раза, она постелила ее наземь и сказала: — Поставьте сюда ноги.
— Что вы, Волчица, — ответила Мария, слишком поздно заметившая намерение своей компаньонки, чтобы помешать ей, — мой друг, вы испортите шаль.
— Не спорьте!.. Земля сырая! — сказала Волчица и властным движением подложила шаль под маленькие ножки Марии.
— Как вы меня балуете.
— Вы этого не заслужили: не слушаете меня, а я хочу услужить вам... Не устали? Мы здесь долго бродим... В Аньере часы пробили полдень.
— Немного устала... но чувствую, что прогулка пошла на пользу.
— Вот видите... вы утомились. Разве не могли раньше сказать, что надо отдохнуть?
— Не браните меня, я даже не заметила, что утомлена. Так приятно ходить после того, как долго находишься в постели... видеть солнце, деревья, поля, а я думала, что больше уже никогда ничего подобного не увижу!
— Дело в том, что вы были двое суток в безнадежном состоянии. Бедная Мария, теперь вам можно сказать... не было надежды спасти вас.
— А потом, представьте себе, Волчица, когда я оказалась в реке... невольно вспомнила, что злая женщина, которая мучила меня в детстве, всегда угрожала, что бросит меня рыбам. Да и позже она тоже намеревалась меня утопить[157]. Мне казалось, что это судьба, мне не удастся спастись.
— Бедная... В последний момент вам пришло на ум, что вы тонете?
— О нет! — произнесла Мария. — Когда я поняла, что тону... моя последняя мысль была обращена к тому, кого я считаю своим божеством; поняв, что я спасена, я также подумала о нем...
— Приятно делать вам добро... вы всегда это помните.
— Конечно! Отрадно погружаться в сон и просыпаться с чувством благодарности добрым людям.
— Потому-то все готовы пойти за вас в огонь и воду.
— Добрая Волчица... Послушайте, я радуюсь жизни в надежде осчастливить вас, исполнить мое обещание... вы помните, как мы строили воздушные замки в тюрьме Сен-Лазар?
— Для этого еще будет время. Вы теперь встали на ноги, и «я приложила руку»... как говорит мой муж.
— Я надеюсь, что граф де Сен-Реми известит меня, как только врач разрешит мне написать письмо госпоже Жорж! Она, должно быть, волнуется, быть может, и господин Родольф, — смущенно сказала Мария, вспоминая своего кумира. — Они ведь думают, что я погибла!
— Так же, как те, которые вас топили, бедная малютка. О, разбойники!
— Вы все-таки думаете, что это произошло не случайно?
— Случайно! Да, Марсиали называют такое... несчастным случаем. Когда я говорю о Марсиалях... то не имею в виду мужа... потому что он не из их породы, не похож на них так же, как никогда не будут похожи на них Франсуа и Амандина.
— Зачем они стремились погубить меня? Я никогда никому не делала ничего плохого... ни с кем не встречалась.
— Все равно... если Марсиали отъявленные преступники, они способны утопить любого; но они не настолько глупы, чтобы сделать это без выгоды для себя. Вдова сама призналась в тюрьме моему мужу... я в этом уверена.
— И он навещал свою мать, эту страшную женщину?
— Да. Ее не помилуют, так же как Николя и Тыкву. Раскрыто много преступлений, а подлец Николя, в надежде спасти свою шкуру, выдал мать и сестру, рассказав об убийстве. Так что их всех казнят. Адвокат ни на что не надеется. Судьи говорят, чтоб другим не было повадно, нужно примерно наказать.
— Какой ужас! Почти всю семью!
— Да, если только Николя не сбежит. Он в той же тюрьме, где находится лютый бандит Скелет, который замышляет совершить побег с другими арестантами. Николя просил одного освобожденного известить об этом моего мужа, но муж был болен и не смог тогда повидать брата в тюрьме. Но когда он пришел туда, то Николя имел наглость передать моему мужу, что с минуты на минуту может сбежать и чтобы Марсиаль держал на этот случай у дядюшки Мику деньги и одежду, в которую он переоденется, чтобы его не узнали.
— Ваш Марсиаль такой добрый человек!
— Добрый он или нет, судите сами, но пусть дьявол заберет меня, если я позволю мужу помогать бандиту, который хотел его убить. Марсиаль не продает арестантов, готовых к побегу, и этого хватит... Впрочем, теперь, когда вы здоровы, милая Певунья, мы совершим путешествие по Франции. Я, мой муж, дети — ноги нашей не будет в Париже; для Марсиаля и так было тяжело слышать, как его называют сыном убийцы. Что же будет, когда казнят его мать, брата и сестру?
— Подождите до тех пор, пока я не поговорю о вас с господином Родольфом, если мне удастся его увидеть. Вы совершили доброе дело, я благодарна вам и хочу что-либо сделать для вас. Иначе мне будет неприятно. Вы спасли мне жизнь... во время болезни заботливо ухаживали за мной.
— Это справедливо! Но я бы оказалась корыстной, если б разрешила вам просить за меня у ваших покровителей. Вы спасены... повторяю, что я сделала все возможное для вас.
— Милая Волчица, успокойтесь... дело не в корысти, я лично желаю отблагодарить вас.
— Послушайте, — вдруг молвила Волчица, — слышен шум кареты. Да, да... приближается, вот она! Вы заметили, как карета проехала мимо забора? В ней сидит женщина.
— О боже, — с волнением сказала Мария, — мне кажется, я ее знаю...
— Кто же это?
— Молодая прелестная дама, которую я встретила в тюрьме Сен-Лазар; она была очень добра ко мне.
— Разве она знает, что вы здесь?
— Не могу сказать, но она знает того человека, о котором я вам говорила, и он, если она захочет, а она, я надеюсь, захочет, осуществит, наши мечты о воздушных замках, которые занимали наше воображение в тюрьме.
— Место лесника для моего мужа, избушку в лесу для нас, — вздыхая, произнесла Волчица. — Да ведь это чудо... слишком прекрасно, этого не будет.
Раздался шум шагов за деревьями; Франсуа и Амандина, благодаря стараниям графа де Сен-Реми не покинувшие Волчицу, прибежали и, запыхавшись, сообщили:
— Волчица, здесь знатная дама с графом де Сен-Реми, они хотят видеть Лилию-Марию.
— Я не ошиблась!
Почти в тот же момент появился Сен-Реми в сопровождении маркизы д'Арвиль.
Едва увидев Марию, маркиза подбежала к ней и, крепко обняв, сказала:
— Бедная, дорогая девочка... вы здесь... Ах! Спасена... Чудом спасена от жуткой смерти... С какой радостью я вновь вижу вас... Я, как и ваши друзья, считала вас мертвой... Мы так горевали!
— Я также очень счастлива видеть вас, я никогда не забывала вашей доброты ко мне, — с прелестной грацией и скромностью ответила Мария на нежные излияния маркизы.
— Ах, вы не представляете себе, как будут поражены, как безумно обрадуются ваши друзья, они горько вас оплакивали...
Мария взяла за руку отошедшую в сторону Волчицу и представила ее госпоже д'Арвиль:
— Раз мои благодетели рады тому, что я спасена, позвольте мне просить вас поблагодарить мою спутницу. Она, рискуя жизнью, спасла меня...
— Не волнуйтесь, дитя мое..... ваши друзья, узнав, кому они обязаны счастьем видеть вас, не обидят Волчицу.
Волчица покраснела, смутилась, боялась вымолвить слово маркизе д'Арвиль, — так поразило ее присутствие этой важной дамы; но она не смогла утаить своего изумления, слыша, что Клеманс произносит ее имя.
