— Фамилию не назовете, если не возражаете?
— Отчего не назвать, раз надо, значит надо. Клепиков Андрон Михайлович, — произнес Аркадий первое, что пришло ему в голову.
— Редкое имя.
— Может быть. Кончаловского знаете?
— Обязательно.
— Тоже Андроном зовут.
— Да действительно. Так вы, стало быть, с гражданкой Морозовой здесь проживаете?
— Стало быть, — раздраженно произнес Аркадий.
— Давно?
— Что давно?
— Давно, говорю, проживаете?
— Три года.
— Вот как, что-то я вас не припомню на своем участке.
— Понятное дело, я по командировкам непрерывно мотаюсь. В этот раз, к примеру, только вчера приехал, а через неделю опять улетаю, да вот как назло продуло, кажись флюс. И как назло водка кончилась, продезинфицировать нечем.
— Плохо, такое дело надо фурациллином полоскать, а не водкой.
— Может быть. Пойду в магазин, заодно фурамициклин куплю, — коверкая слово, произнес Аркадий.
— Я прошу прощения, но для порядка, паспорт ваш можно посмотреть?
— Нет проблем. Только вы меня того, извиняйте, зуб болит, и к тому же я не одет, зайдите в квартиру, а то глядишь, помимо зуба, еще чего прихвачу, — и Аркадий демонстративно открыл дверь, приглашая милиционера зайти в квартиру.
Тот остался стоять на лестничной клетке, а Аркадий пошел в комнату, якобы за паспортом. Увидев в щель наполовину открытой двери в ванную комнату, что участковый все еще стоит на лестничной клетке, он крикнул:
— Иду, где вы там?
Участковый сделал шаг в квартиру и в тот момент, когда тот обернулся, чтобы прикрыть дверь, Аркадий нанес ему удар по голове, куском трубы, которая неизвестно зачем лежала под раковиной в ванной комнате. Кровь залила лицо милиционера, и он чуть было не упал на пол, но Аркадий успел подхватить его и осторожно положить. Вслед за этим он тут же закрыл дверь ногой и некоторое время смотрел в глазок, не появится ли кто на лестничной клетке.
— Так, только этого мне не хватало, произнес он и наклонился над участковым, проверяя пульс. Он был без сознания, но жив. Стараясь не особо шуметь, Аркадий дотащил его до кровати и положил рядом с Галей. Используя специальные медицинские навыки, без особых усилий умертвил милиционера. Сел на кровать и провел рукой по лицу.
— Проклятье, сколько я еще буду убивать, сколько? Я скоро чокнусь от всего этого. Да пошли они все…
—----
Павел, вместе со всеми прошел в лабораторию. Он впервые в жизни оказался в подобного рода месте и ему было интересно рассматривать совершенно непонятные для него приборы. На столах стояли штативы, в которых были укреплены колбы, множество подставок, с воткнутыми в них трубочками и пробирками. Из всего, что было, он смог определить только микроскоп, да и то по внешнему виду, а все остальное, было совершенно непонятного назначения. Ему стало неловко, за свою некомпетентность в данной области и он почувствовал себя явно лишним, поэтому спросил:
— Извините, я, по всей видимости, вам не особо нужен?
— Нет, дорогой мой, — удерживая его за халат, который ему выдали, пока они шли в лабораторию, произнес Камшицкий, — вы-то как раз нам понадобитесь как никто другой.
— Я!?
— Вы-вы, а кто же еще. Придется терпеть, но что поделать, вы, да Ольга Николаевна, живые носители антител вируса гриппа. Правда, это надо еще проверить. Нам, к сожалению пока доподлинно не известно, каким образом инопланетные врачи производят лечение вирусных инфекций подобного рода, так что придется вам стать, своего рода подопытным «кроликом». Вы уж великодушно извините за столь образное сравнение, но как, говорится, из песни слов не выкинешь.
— Да, я понимаю, просто, — испуганно произнес Павел
— Профессор, вы уж так сильно не пугайте лейтенанта, а то он и впрямь подумает, что вы его кинете на алтарь науки и под конец заспиртуете в баночке с надписью: «Герой России, отдавший свою жизнь во имя борьбы с инфекцией гриппа».
Все рассмеялись, правда Павлу, если честно, было не до смеха, и видя это, профессор произнес:
— Не волнуйтесь, все будет нормально, но анализы придется делать достаточно часто, так что придется вам какое-то время с нами поработать.
— Я понимаю, — уныло произнес Павел.
— Вот и отлично.
В этот момент к ним подошла одна из сотрудниц и обратилась к профессору:
— Гурий Яковлевич, вот данные, которые вы просили. Это по последней серии тестовых испытаний.
— Каков результат?
— Все то же. Ничего утешительного. Те образцы, что мы имеем и на которых провели испытания, в корне отличаются от штаммов, которые поразили людей. По сути, мы стреляем из пушки по воробьям, вместо того, чтобы действительно исследовать вирус. Блокировать механизм воспроизведения вируса в организме, и одновременно стимулируя выработку интерферона в организме больного, не имея представления о самом вирусе крайне сложно, точнее невозможно. Необходимо иметь штамм, иначе мы просто топчемся на месте, надеясь, что сыворотка будет эффективна на мутированный вирус, но это все из области предположений.
— Я с вами полностью согласен, но пока у нас нет его, мы должны хотя бы представить себе механизм воздействия вируса Н5N1 в том виде, каком он существует сейчас, так как я уверен, что его искусственная мутация не должна быть случайной. Вполне вероятно, что существовала определенная логическая последовательность рассуждений, которые привели Леонида Сергеевича к его созданию.
— Простите, а вы знали Новикова? — удивленно спросил Павел.
— Конечно. Это мой ученик. Талантливый человек. Я кстати был на его защите кандидатской. Он готовился к защите докторской, но потом неожиданно отложил. У него вдруг начался бурный роман, затем рождение дочери. Но насколько я знаю, он собирался на будущий год защищаться. И потом, он как раз специализировался на этой теме. Межвидовая трансмиссия вирусов гриппа. Очень интересная работа.
— Талант, а как распорядился им, — с болью в словах произнесла Савельева.
— Что поделаешь, гений и коварство, извечный вопрос бытия.
— Простите, не понимаю этого.
— Э, голубушка, тут и понимать ничего не надо. Каждый сам принимает решения, оказавшись в таком положении, и степень гениальности тут ни причем.
— Очень даже при чем, профессор. Даже более чем, причем. Чем выше потенциал человека в его интеллектуальном развитии, чем больше он представляет опасности для других, благодаря своим возможностям, как ученого, тем выше должна быть степень его ответственности. А то, что получается. Гению все дозволено и поэтому мы прощаем его именно в силу гениальности? Не согласна, решительно не согласна.
— В целом я с вами полностью солидарен, но гениальность, даже просто, одаренность человека, отнюдь не означает, что его чисто человеческие черты столь же высоки, как и научные или художественные
