правильное? И существует ли оно вообще? Сейчас, имея только один глаз, ты видишь все немного по- другому, чем вижу я, или чем видел прежде ты сам. Но разве из-за этого твое зрение стало неправильным? Возможно, твое художественное видение способно разглядеть новое значение вещей и находить другие способы его выражения. Но это не значит, что ты будешь рисовать хуже. Возможно, требуется изменить твою манеру письма, чтобы это сподвигло тебя на то, о чем ты раньше и не мечтал?
Все то время, пока она говорила, Сид смотрел на серую, подернутую рябью поверхность озера, в которой, благодаря растущим вдоль берега деревьям, отражались мириады красок осени.
Сид испытал мучительный прилив нежности к Энн. Она так страстно хотела помочь ему, как и тогда, когда он проснулся от ночного кошмара. А он все еще не знал, как помочь ей.
– Энн, я не могу снова рисовать. Не могу. И все же я не могу жить,
Последние слова вырвались непроизвольно и ужаснули его. Сид никогда не осмеливался даже думать об этом. Не решался поверить в их правдивость и сейчас. Поскольку, если все обстояло именно так, то в его жизни не оставалось места надежде.
Внезапно им до глубины души овладело отчаяние.
А затем он снова ужаснулся тому, что громко всхлипнул, а когда попытался сдержаться, то не смог.
После этого Сид уже не мог остановить рыдания, разрывавшие его грудь и смущавшие до ужаса. Он попытался уйти, но тут две руки крепко сжали его в объятьях и продолжали удерживать, даже когда он начал вырываться.
– Нет, – сказала Энн, – все хорошо. Все хорошо, любимый. Все хорошо.
До этого он ни разу не плакал. Он кричал, когда был не в состоянии сдержать себя, стонал и мычал, а потом злился, страдал в одиночестве и стойко терпел. Но он никогда не плакал.
А сейчас он не мог сдержать слез. Энн держала его в объятьях и утешала, словно обиженного ребенка. И, как обиженный ребенок, он находил утешение в ее руках, ее тепле, ее шепоте. Наконец рыдания перешли в икоту, а потом и вовсе прекратились.
– Боже мой, Энн, – сказал он, отодвигаясь и шаря в кармане в поисках платка. – Прости меня. За кого ты теперь меня принимаешь?
– За того, кто преодолел все виды боли, за исключением самой глубокой.
Сид вздохнул и внезапно осознал, что идет дождь.
– Пойдем в укрытие, – он взял Энн за руку и увлек под крышу павильона. – Мне так жаль, Энн. Это утро просто выбило меня из колеи. Но я рад, что сделал это. Дэвид был счастлив. И он обязательно добьется успехов в рисовании маслом.
Их пальцы переплелись.
– Ты должен посмотреть в лицо последней, самой глубокой боли. Даже более того. На самом деле, ты только что уже сделал это. Но ты сделал это с отчаяньем. Должна быть надежда, Сиднем. У тебя есть художественное видение и твой талант. Этого достаточно, чтобы побудить тебя двигаться вперед, даже без правой руки и одного глаза.
Сид поднял их переплетенные руки и поцеловал тыльную сторону ее ладони, прежде чем отпустить. И попытался улыбнуться
– Я буду учить Дэвида. Стану ему отцом во всех отношениях. Буду ездить с ним верхом. Буду…
– Ты сам должен рисовать вместе с ним. Ты должен рисовать.
Но хотя он достаточно успокоился, внутри него все еще оставались холод и боль, о которых Сид не осмеливался думать годами с тех пор, как вернулся с Полуострова.
– И тебе, – сказал Сиднем, с ослепительной ясностью внезапно осознав то, о чем до этого мгновения даже не думал, – надо поехать домой, Энн.
Последовало короткое, напряженное молчание. Лишь снаружи доносился тихий шелест дождя и плеск воды в озере.
– В Ти Гвин? – спросила она.
– В Глостершир.
– Нет.
– Иногда, чтобы двигаться вперед, необходимо сначала вернуться назад. По крайней мере, я думаю, что так надо, как бы нам этого и не хотелось. Полагаю, нам обоим нужно вернуться назад, Энн. Если мы сделаем это, то у нас появится надежда. Не уверен насчет этого в моем случае, но я должен попытаться.
Повернувшись к ней, Сид обнаружил, что Энн с непроницаемым выражением лица пристально смотрит на него. Она была очень бледна.
– Это то же самое, чего ты хочешь от меня.
– Но… – она надолго замолчала, – я не могу и не поеду домой, Сиднем. Это ничего не изменит и не решит. Ты ошибаешься.
– Пусть будет так, – он снова взял ее за руку.
Они сидели молча и смотрели на дождь.
ГЛАВА 19
Энн со страхом наблюдала за лошадьми. Они выглядели такими огромными и полными сил, казалось, что конюшенный двор был забит ими. Последний раз она ездила верхом уже довольно давно. Но сегодня утром она сделает это с благой целью. Энн взглянула туда, где Сиднем и Кит следили за взбирающимся на лошадь Дэвидом. Успешно выполнив эту задачу, ее сын, торжествующий и счастливый, взглянул на обоих мужчин, а затем – через конюшенный двор – на нее.
– Посмотри на меня, мама! – крикнул он.
– Я смотрю,- заверила его Энн.
Кит сосредоточил все свое внимание на Лорен, подсаживая ее в дамское седло, а затем, устраивая там же Софи.
Сиднем подошел к Энн.
– Верховая езда – это не то, что можно забыть, – заверил он жену, правильно истолковав выражение ее лица.
Он улыбнулся ей, кривовато и мило.
– К тому же Кит выбрал для тебя хорошую лошадь.
– Это значит, что она – весьма преклонного возраста и хромает на все четыре ноги? – с надеждой спросила Энн.
Он рассмеялся.
– Поставь свой ботинок на мою ладонь, и ты сразу же окажешься в седле.
– Позволь, я помогу, Сид, – предложил Кит, подходя к ним.
– Я думал, что уже давно отучил тебя от этой привычки, – все еще усмехаясь, заметил Сиднем.
– От преуменьшения твоих возможностей? Тогда давай, действуй. Покажи своей молодой жене, на что ты способен. Порази нас всех.
Он тоже тихонько посмеивался.
Энн встала своим ботинком на ладонь Сиднема и обнаружила, что та столь же устойчива, как подставка для посадки на лошадь. Несколько мгновений спустя она уже сидела в дамском седле, улыбаясь и оправляя юбки. Кит хлопнул брата по плечу. Они оба смеялись.
– Ты доказал это, – сказал Кит. – Никому не нужны две руки. Вторая – явно лишняя.
Только вчера днем Энн сидела в мраморном павильоне на берегу озера и отчаянно страдала. Шел дождь, она была убеждена, что совершила ужасную ошибку, выйдя замуж за Сиднема, что то, что она совершенно спонтанно высказала ему, причинило Сиду огромную боль, и что он глубоко ошибался, утверждая, что они – не только он, но и она – должны вернуться назад прежде, чем двинуться вперед.
Вернуться назад невозможно, человек способен лишь постоянно идти вперед.
Но потом, когда дождь кончился, они возвращались назад через мокрую рощу и шли бок о бок по длинной подъездной дорожке. Дэвид встретил их в холле взволнованным рассказом о своей первой
