осторожной оценке примерно следующего порядка (не считая обычных уголовников, которых ведь нельзя рассматривать как жертв сталинского террора):
В тюрьмах и лагерях на январь 1937 г. — около 5 миллионов.
Арестовано между январем 1937 г. и декабрем 1938 г. — около 7 миллионов.
Итого — около 12 миллионов.
Из них расстреляно, — около 1 миллиона.
Умерло в заключении в 1937-8 гг. — около 2 миллионов.
Итого погибших — около 3 миллионов.
В заключении на конец 1938 года — около 9 миллионов.
Из них в тюрьмах — около 1 миллиона.
В лагерях — около 8 миллионов
Считалось, что, как правило, третья часть заключенных погибала в течение первого года, главным образом вследствие истощения.[1079] Это значит, что люди, физически неприспособленные к суровой лагерной нагрузке, исчезали быстро. В пересчете на арестованных в 1937-38 годах это выражается в потере 1 миллиона человек в год в период «акклиматизации».
Эта тридцатипроцентная смертность новоприбывших не равна, разумеется, общей смертности населения лагерей. Внимательное изучение вопроса дает 10 процентов на 1933 год. В 1938 году смертность возрастает до 20 процентов.[1080] Это изменение связано с другой трудностью; дело в том, что имеющаяся информация охватывает различные зоны с сильно отличающимися друг от друга условиями. На Колыме, насколько нам известно, смертность была выше тридцати процентов, и если принять среднюю численность там (возможно, занижено) в 500 000 человек, то только в одной этой зоне до 1950 года погибло не менее 2 миллионов. Лесозаготовки и другие работы на Дальнем Севере, — в частности, на строительстве железной дороги на Воркуте — тоже стоили немалого числа жизней. Но в общем и целом, не считая отдельных особенно суровых и отдельных явно более легких лагерей, складывается вывод, что питание всегда и везде было недостаточным, что вплоть до 1950 года влекло за собой смертность не ниже 10 процентов в год.
Обобщенная, хотя, конечно, и здесь лишь приблизительная оценка может быть сделана для заключенных-поляков
1939-42 годов. Из 1 060 000 польских граждан, завезенных в исправительно-трудовые лагеря, лагеря для военнопленных или направленных в ссылки, умерло около 270 000. Подавляющее большинство погибло в ИТЛ, куда попало 440 000. Даже отбросив расстрелы в Катыни, а возможно и в других местах, и гибель от голода и болезней в ряде спецпоселений, находим, что не меньше 40–50 процентов заключенных поляков умерло в течение двух — двух с половиной лет лагерной жизни.[1081]
На свободу люди выходили редко. Кроме того, и тех, кого выпустили в начале сороковых годов, как это теперь признается, забрали снова. На долю среднего зэка, таким образом, приходились как «хорошие» годы, так и «плохие», и (кроме обитателей немногих привилегированных лагерей) он имел очень мало шансов выжить. Из трех тысяч человек, «сотрудничавших с оккупантами» и отправленных в лагеря после очистки Курска в 1943 году, к 1951 году осталось в живых только шестьдесят. [1082]
После 1950 года смертность в лагерях, по меньшей мере в основных зонах Севера (если исключить гибель в результате дисциплинарных взысканий), была не на много выше, чем в соответствующих зонах на воле. Физически пережить заключение стало возможно, хотя вероятность этого оставалась столь малой, что даже и хорошо приспособившийся Иван Денисович говорит: «Эта полоса была раньше такая счастливая: всем под гребенку десять давали. А в сорок девятом такая полоса пошла — всем по двадцать пять, невзирая. Десять-то еще можно прожить, не околев, — а ну, двадцать пять проживи?!».[1083]
К счастью, не всем этим последним жертвам пришлось ждать так долго. Но средний зэк, взятый до 1950 года, должен был пройти убийственные годы, подобные тем, что унесли курских «сотрудников с немцами». Жертвы 1937-38 годов, не погибшие в первой волне смертей, дожили до войны. Но начавшееся с войной лихолетье унесло большинство из них. В послевоенных свидетельствах они встречаются только как исключение.
Со всей осторожностью принимая за среднюю на период 1936-50 годов цифру в 8 миллионов заключенных и цифру в 10 процентов годовой смертности, мы получаем в итоге 12 миллионов погибших. К ним следует прибавить еще миллион расстрелянных; цифра отнюдь не преувеличена. Были потери и до начала ежовщины, в период 1930-36 гг., охватывающие три с половиной миллиона жертв коллективизации плюс еще столько же заключенных и спецпереселенцев, практически вымерших в последующие годы; это опять же по минимальной оценке. В итоге все это составляет 20 миллионов, причем цифра эта, вероятно, занижена, и к ней следовало бы прибавить еще процентов пятьдесят, чтобы охватить весь урон в народонаселении за двадцать три года сталинщины.
Численность всего населения СССР в 208 827 000 оказалась примерно на 20 миллионов ниже того, что ожидалось на Западе с учетом военных потерь и даже сталинского террора в той мере, в какой он отразился в переписи 1939 года. С другой стороны, потери военного времени, по-видимому, преуменьшены, и это несколько меняет картину. Главное, однако, выясняется из анализа соотношения полов в различных возрастных группах.
Возраст ? Численность ? Соотношение в %
(на 15.1.1959) (в тыс, чел.)
????? Муж. ? Жен. ? Муж. ? Жен.
00-09 ?? 23608 ? 22755 ? 50,9 ? 49,1
10-19 ?? 16066 ? 15472 ? 50,5 ? 49,5
20-24 ?? 10056 ? 10287 ? 49,4 ? 50,6
25-29 ?? 8917 ? 9273 ? 49,0 ? 51,0
30-34 ?? 8611 ? 10388 ? 45,3 ? 54,7
35-39 ?? 4528 ? 7062 ? 39,1 ? 60,9
40-44 ?? 3998 ? 6410 ? 38,4 ? 61,6
45-49 ?? 4706 ? 7558 ? 38,4 ? 61,6
50-54 ?? 4010 ? 6437 ? 38,4 ? 61,6
55-59 ?? 2906 ? 5793 ? 33,4 ? 66,6
60-69 ?? 4099 ? 7637 ? 34,9 ? 65,1
70 и старше 2451 ? 5431 ? 31,9 ? 68,1
Не указан 4 ? 4 —
Итого: ? 94050 ? 114777 ? 45,0 ? 55,0
В результате войны и террора погибло немало женщин. Но и тут и там основную массу жертв, без сомнения, составляли мужчины. Ни война, ни террор не могли существенно повлиять на соотношение полов в населении, не достигшем 30 лет в 1959 году (т. е. родившихся после 1929 года). Для массы 30-34-летних соотношение 453 мужчин на 547 женщин — сравнительно небольшая разница, предположительно отражающая гибель молодых солдат, не достигших во время войны двадцатилетнего возраста. В группе 35- 39-летних, на которую должна была бы лечь главная тяжесть военных потерь, на 391 мужчину приходится 609 женщин. Казалось бы, это максимум,[1084] но разрыв еще увеличивается, и для возрастов 40–44, 45–49 и 50–54 — на 384 мужчин приходится 616 женщин. Больше того, для старших возрастов 55–59 лет соотношение оказывается 334 к 666; мужчин почти точно вдвое меньше, чем женщин. Цифры для возраста 60–69 лет (349 к 651) и возраста старше 70 лет (319 к 681) были еще хуже, чем для призывных возрастов. Верно, конечно, что в них отразились еще и потери в первой и гражданской войнах, но надо учесть при этом, что в переписи населения 1926 года число женщин ни в одном возрасте не превышает числа мужчин больше, чем на 10 %.
Все исследователи согласны в том, что сталинский террор коснулся, в основном, мужчин в возрасте от
