и теперь ненавязчиво показал, что эти махинации ему известны. Ну и ладно, и пусть гордится своими знаниями. В подобных действиях ничего противозаконного нет. На всех фронтах и во всех частях так делают, чтобы достойных людей на нужные должности пропихнуть.
Иван Петрович, еще несколько секунд поглядев на наши физиономии, в конце концов приказал:
– Ладно. Сейчас всем отдыхать, а завтра, то есть уже сегодня, в семь ноль-ноль Гусеву прибыть ко мне.
Потом, слегка повысив голос, позвал своего порученца и продолжил:
– Григорий Осипович, проследите, чтобы товарищей разместили и поставили на довольствие. И еще, – это уже обращаясь к нам, – камуфляж снять, оружие оставить в расположении. По базе передвигаться только с пистолетами, а то люди нервничают. У меня все. Все свободны.
После этих слов мы потопали за порученцем в сторону отведенной нам палатки, а я, вспомнив слова наркома про «нервничающих людей», тихо хихикнул. Действительно, весело получилось. Шурующая в ожидании приезда Главкома команда Власика всех здесь застроила вдоль и поперек. Я имею в виду советскую часть персонала базы. Поэтому после появления личного охранника Сталина народ ходил на цыпочках. А уж когда появился нарком НКВД, то бдительность и уставщина поднялись на недосягаемую высоту.
И тут вдруг из приземлившегося ночью самолета вываливаются не представители спецгруппы ставки, а РДГ[18] неизвестной ведомственной принадлежности, увешанная оружием с ног до головы. Они нас, конечно, ждали, но в более цивильном прикиде, поэтому вид здоровых мужиков, одетых в «лохматку», с пулеметами, гранатометами и новейшими «калашниковыми», которые впотьмах приняли вначале за STG-44, заставил охрану сильно напрячься. Ситуацию, конечно, развели в несколько минут, но, видимо, осадок остался... Власик, появившийся в самом конце разборок, с нами связываться не стал, только Ивану Петровичу, видно, успел нажаловаться на непотребный вид новоприбывших. Ну да нам не впервой подвергаться гонениям «по одежке».
Пока я ухмылялся, незнакомый мне ранее Григорий Осипович успел передать нас мрачному капитану с замашками волкодава НКВД, но одетого в летную форму, который с уважением оглядел разведгруппу и предложил следовать за ним. Кстати, в процессе всех этих перемещений мы потеряли Гусева. Серега после прихода капитана ехидно посмотрел на меня и, сказав, что генералитету спать в каких-то брезентовых шатрах просто неприемлемо, удалился в сопровождении наркомовского порученца в сторону капитальных строений на краю аэродрома. Еще и ручкой издевательски помахал, сволочь такая! Ничего, это я ему еще припомню!
А нас капитан привел к большой десятиместной палатке, в которой уже стояли койки, горела «летучая мышь», а перед входом, на двух столбиках висели умывальники. После чего собрал продаттестаты, сказал, что завтра с утра покажет нам, что здесь где находится, и, пожелав хорошего отдыха, отвалил.
После его ухода мы, свалив оружие на два больших стола, стоящих посередине палатки, начали осматриваться. Гек, отдернув одеяло и потыкав в подушку пальцем, восхитился:
– Ну надо же, какой прием! И белье есть, и подушка, как в хорошем госпитале – пуховая! Интересно – как здесь кормить будут?
Козырев быстренько поддержал животрепещущую тему и тут же вставил свои пять копеек:
– Если мы у летунов, то, наверное, в летной столовой и по пятой норме!
Марат, наоборот, огляделся с явным неудовольствием, заявив:
– Я бы землянку предпочел… В этой палатке любая пуля или осколок нашими будут. А ты как думаешь, командир?
Все почему-то тут же перестали шебаршиться и уставились на меня. Я же, сидя на койке и скинув сапоги, некоторое время молча шевелил пальцами на ноге, соображая, что уже давно надо бы подстричь ногти, постепенно превращающиеся в когти. Через несколько секунд поняв, что просто так от меня не отвяжутся, ответил:
– Думать пока не о чем – нет информации. Можно только очень приблизительно предполагать. И это предположение мне говорит, что в таких царских палатах нам жить недолго. Может еще пару ночей поспим и – алга![19]
– Куда – алга?
– Еще не знаю. Но ты Шах, когда нас к наркому вели, видел пятерых бойцов возле ящиков?
– Видел. По повадкам – явно из «осназа». Тут и моторика движений, и взгляды… Пистолеты опять-таки на всех трофейные. Про «вишню» я уже не говорю.
Мельком глянув на его НР-43, который в просторечье называется «вишня», я только кивнул и добавил:
– Все верно. Но это не просто «осназ». Я одного узнал – в Балашихе его видел, когда мы туда с Гусевым приезжали. А это значит, что сейчас здесь находится как минимум одна террор-группа. Только вот зачем? Верховного охранять? Так люди Власика им в этом деле фору огромную дадут. И кстати, когда мы возвращались, ни «невидимок» ни ящиков уже не было. Так что сами соображайте, что к чему.
Гек, выслушав меня, разочарованно протянул:
– Это получается, нас здесь собрали для тихого контроля за окружающей местностью? Опять выходит по лесам ползать да в засадах сидеть?
Жан на это тихо возразил:
– Я думаю, если уж приезжает товарищ Сталин, то сюда как минимум пару дивизий НКВД пришлют для его охраны. И они вокруг все оцепят километров на десять в радиусе…
Мы с улыбками переглянулись, а Марат озвучил общее мнение:
– Зачем привлекать к себе внимание движением целой дивизии спецвойск в этом тихом районе? Здесь ведь Западная Украина и агентуры противника тут осталось до черта. А они однозначно заинтересуются такими шевелениями. Начнут копать и в конечном итоге могут случайно нарыть местоположение секретного аэродрома. Нет, товарищ Сталин вполне обойдется своей охраной. А вот для контроля окружающей обстановки с десяток террор-групп будет в самый раз. Сам же Верховный Главнокомандующий тихо приедет, тихо уедет, никто и знать не будет, что он здесь побывал. Мне только одно непонятно, почему нас задействовали в этой операции? Фронтовых «невидимок» с их подготовкой вполне бы хватило…
Я кивал, слушая Шаха, но слова Искалиева не давали покоя. Не так уж и наивно его предположение. А что если вот так? Подняв палец и дождавшись тишины, озвучил доработанную мысль Даурена:
– Хм… может, слегка по-другому? Разумеется, не дивизия. Но вот полк… Полк НКВД, появление которого можно залегендировать поисками крупной банды националистов. Тогда все более-менее складно получается. Смотрите сами: НКВД контролирует дальние подступы, «невидимки», разбросанные по секретам, засадам и патрулям, берут на себя окрестности в радиусе двух-трех километров. А охрана Верховного при этом выполняет свои обычные функции, не опасаясь, что кто-то устроит в момент его приезда огневой налет из орудий.
А потом, стянув с себя гимнастерку, подвел черту:
– Только причины вызова с фронта нашей группы один хрен остаются неясными. И гадать тут можно до ишачьей пасхи. Так что закругляемся. Завтра поставят задачу, и все станет понятно. А теперь – отбой!
Утром к нам, как и обещал, зашел давешний капитан и пригласил следовать за ним в столовую. Но перед этим заставил снять с ремней «вишни» и оставить трофейные пистолеты в палатке. Меня это слегка возмутило:
– Не понял, так нам что, вообще без оружия теперь ходить?
– Никак нет, товарищ майор! Вот специально для вас…
С этими словами кэп стал извлекать из вещмешка уже вложенные в кобуру «ТТ».
– Для нас, для нас… А если эту «игрушку» кто сопрет?
Я покрутил перед носом собеседника эксклюзивным браунингом, предметом мой великой гордости и жгучей зависти остальных. Тут действительно было чем гордиться! Браунинг M1935 HP – это вам не хрен собачий! Мощный тринадцатизарядный пистолет под парабеллумовский патрон был достаточно дефицитной штукой, и свистнуть или выменять этот ствол у меня пытались уже неоднократно. В свое время я его снял со свежезахваченного гауптмана, и терять такой трофей по глупости совершенно не хотелось. Поэтому, бурча и пристегивая к себе кобуру с творением Токарева, я прикидывал, кого из ребят оставить дневальным, для охраны имущества, но капитан развеял мои опасения:
