румыны выступили на стороне Антанты, а болгары – на стороне Турции против коалиции, в которой была и Россия. Вот такой затянувшийся узел. После Первой мировой войны, когда распались обе империи – Австро-Венгерская и Турецкая, – здесь возникло королевство сербов, хорватов и словенцев. Уже тогда было понятно, что это достаточно искусственное образование. Противоречия вспыхнули сразу, как только появилось государство. Хорваты были недовольны своим положением, при котором «титульной нацией» становились православные сербы. В двадцать девятом году король Александр произвел государственный переворот и объявил о создании нового государства – Югославии. А через пять лет его убили, не без помощи хорватских националистов.
Хорваты стали такой большой проблемой в новом государстве, что Белград был вынужден согласиться на автономию этого края. Такое неустойчивое положение продолжалось до апреля сорок первого, пока Германия и Италия не начали агрессию против вашей страны. И, конечно, сразу признали независимость Хорватии, отторгая эту территорию от остальной части Югославии, а заодно и большую часть нынешней Боснии.
В результате ненависть между хорватами и сербами вспыхнула еще сильнее. Хорватские усташи и сербские четники убивали друг друга несколько лет, пока все это противостояние не закончилось победой коммунистов под руководством хорвата Иосифа Броз Тито. Нужно отдать должное коммунистической идеологии – она не приемлет национализма. Насколько я знаю из истории, со сторонниками хорватской независимости расправлялись особенно жестоко. Хорват Тито должен был доказать, что в этой стране все равны, но сербы – равнее всех остальных, ведь они составляли почти сорок процентов от населения всего государства. А такая система могла держаться только на страхе и насилии. Между прочим, именно тогда, после Второй мировой войны, сам Тито выдвинул идею создания «Великой Югославии», в которую вошли бы не только все югославские республики, но и Болгария с Албанией. Разумеется, ни болгарам, ни албанцам входить в такое государство не хотелось, а Москва заподозрила в Тито вождя, желавшего утвердиться на Балканах. В результате отношения были подорваны на долгие годы. И в конце концов Югославия обрела статус федеративного государства, примерно в тех границах, в каких была до Второй мировой войны.
– Я этого даже не знал, – удивился Павел. – Тито хотел присоединить Болгарию и Албанию? У нас в учебниках об этом ничего не пишут.
– И никогда не напишут, – продолжал Дронго. – После создания социалистической Югославии Тито подавлял любое инакомыслие, любые вспышки национализма. В начале семидесятых снова начались националистические выступления в Хорватии, но Тито снова был беспощаден.
Однако сразу после его смерти все начало распадаться. Этот распад ускорил и развал Советского Союза, когда республики в СССР требовали независимости и заявляли о выходе из состава страны. В Югославии начались схожие процессы. Сербское руководство армии пыталось остановить этот развал, и в результате началось очередное противостояние между Хорватией, Словенией и сербской армией. А потом все это перекинулось в Боснию, где славяне-католики убивали славян-православных, а те убивали славян- мусульман. И все говорили на одном языке, хотя хорваты до сих пор заявляют, что их язык отличается от сербского. Все три общины сошлись в дикой братоубийственной войне, от которой вздрогнула вся Европа, уже начинающая отвыкать от подобных кровавых междоусобиц.
Ну а потом все повторилось. Германия и Австрия признали образование Словении и Хорватии, и ваша страна, Павел, начала разваливаться. Македония, Босния, затем Черногория… Ну и последняя пощечина сербам – Косово. С самого начала было понятно, что Москва будет снова поддерживать православных сербов, а Запад – кого угодно, лишь бы в пику Белграду. Что и произошло. Самолеты НАТО начали бомбить вашу столицу и вашу страну, а западные страны посчитали, что во всех бедах Югославии виноваты прежде всего сербы. Война развела вас так далеко, что многие до сих пор не верят в саму возможность переговоров бывших республик Югославии.
– Неужели вы специально готовились к этой поездке? – не переставал удивляться Павел. – Ведь у вас не было времени столько прочитать. Получается, что вы знаете нашу историю лучше меня.
– Это невозможно выучить за несколько дней. Просто я люблю историю и часто читаю книги по этой теме, – ответил Дронго. – И я понимаю, почему позвали именно меня. Идеальная кандидатура иностранного специалиста, совмещающая в себе Запад и Восток. Значит, будем заниматься и вашими гостями, господин капитан. Но только сразу после того, как поговорим с супругами Петковичами. Насколько я помню, на встрече присутствовало четверо представителей бывших республик Югославии.
– Да, – кивнул Орлич, – там было четверо гостей. Благой Анчилевски из Македонии, Мирослав Хриберник из Словении, Андро Рачич из Хорватии и Иззет Халилович из Боснии. Всех четверых допросили и отпустили. У всех четверых были дипломатические паспорта.
– Хриберник поднялся наверх и зафиксировал смерть вице-премьера, – напомнил Дронго.
– Петкович знал, что он врач по образованию, и поэтому пригласил Хриберника подняться наверх, – сказал Орлич. – Остальные остались ждать внизу, и ни один из троих не поднялся на третий этаж и тем более не входил в комнаты, где находился Баштич.
– Это я тоже помню, – вздохнул Дронго. Он взял чайник и налил себе уже остывший чай. – На пленке он поднимается достаточно быстро, – вдруг вспомнил он. – Ты сам видел этого Хриберника?
– Да, конечно, видел, когда его допрашивал Бачанович. Плотный мужчина лет пятидесяти. Лысый, в очках, немного похож на Вукославлевича.
– Он быстро поднялся по лестнице? Ты не спрашивал у Недича?
– Не понимаю вашего вопроса.
– Он страдал одышкой или быстро взбежал по лестнице? Каким он вам всем показался? Каким ты его запомнил? Достаточно спортивным или, наоборот, рыхлым?
– Конечно, не спортивным, – уверенно ответил Павел. – Он задыхался, даже когда поднялся на второй этаж в прокуратуре, явно страдает одышкой. Если вы думаете, что он мог каким-то образом залезть к Баштичу по стене, то это…
– Я как раз об этом не думаю, – улыбнулся Дронго, – понимаю, что по стене он залезть не мог. Но Николич отсутствовал две минуты. За это время подготовленный человек мог взбежать наверх и попытаться войти в апартаменты. Чтобы задушить человека, нужно секунд сорок или пятьдесят, не больше. Чтобы взбежать туда и обратно, хватает одной минуты.
– А как быть с пленкой? На ней никого не было.
– Значит, нужно отправить пленку на повторную экспертизу. Может, там все-таки были склейки, которых эксперты не заметили, или пленку просто подменили. Нужно найти логическое объяснение происшедшему. Не бывает нераскрываемых преступлений, бывает халатная работа следователя. И здесь я как раз согласен с Бачановичем, который считает, что необходимо проверять все версии независимо от степени родства, знакомства, званий и чинов находившихся в доме людей.
– Мы дважды проверили пленку в нашей лучшей лаборатории, – печально заявил Павел, – и ничего не обнаружили. Ее не могли подменить, там указаны число и дата. Камеру опечатали сразу после того, как туда приехали сотрудники службы безопасности.
– И все-таки мы обязаны найти логическое объяснение, – твердо заявил Дронго. – Если бы ты только знал, сколько раз в своей жизни я сталкивался с подобными преступлениями, которые казались загадочными и абсолютно неразрешимыми. Совсем давно, когда я был очень молод, произошло убийство эксперта в ООН, когда сразу несколько свидетелей слышали, как его застрелили в соседней комнате. Все услышали выстрел, но когда ворвались туда, там, кроме жертвы, никого не было. А убийца находился среди них и имел абсолютное алиби.
– Тогда как он мог совершить убийство? – заинтересовался Павел.
– А ты догадайся. Я ведь тебе дал подсказку.
– Вы сказали, что они слышали выстрел, – недоуменно пробормотал Орлич, – какая подсказка? Тем более если есть несколько свидетелей. И каким образом убийца мог совершить преступление, находясь рядом со свидетелями?
– Очень просто, – пояснил Дронго. – Я не сказал, что они видели, они только слышали выстрел. Убийца этот выстрел записал на пленку и вернулся к остальным свидетелям уже после убийства. Все услышали громкий выстрел, а когда ворвались в комнату, там не было никого, кроме жертвы, – повторил Дронго. – Вот тебе случай, когда даже наши чувства обманывают нас. А убийца придумал идеальное убийство.
