[86]
Еще вопрос, что важнее для автора первой эпиграммы — высказать свое «пессимистическое» суждение о мире или похвалиться тем, как складно он сумеет в шести парах дихотомий (как теперь говорят, бинарных оппозиций) создать иллюзию исчерпывающего перебора жизненных возможностей; и Метродор, вступая в игровую полемику с оценочным наполнением пунктов каталога, не только принимает самый каталог, но, как бы повернув его вокруг оси симметрии, дает ему статус независимости от конкретного тезиса, в связи с которым он был изначально предложен. Логическая диспозиция имеет здесь такое значение, к которому она стремится в неисчислимом множестве других случаев.
[87]
Norden 1898, Bd. 1, S. 18—20.
[88]
Для рубежа I в. до н.э. и I в. н.э. имеются эпиграммы Кринагора, Антипат-ра Фессалоникского, Гетулика, Алфея и др.; для IV в. н.э., когда буйное цветение риторической прозы не оставляло никакого места для поэзии, — эпиграммы Григория Богослова, Юлиана Отступника, позднее Паллада; даже для IX в., времени глубокого упадка всех унаследованных от античности жанров, — ямбические эпиграммы Феодора Студита и Кассии, неловкие, но сохраняющие равенство себе жанровой структуры.
[89]
Anthol. Palat., append. V, 10.
[90]
Anthol. Palat., VII, 747.
[91]
II Paralip., 6, 18.
[92]
1,40.
[93]
VII, 149.
[94]
I, 33.
[95]
1,36.
[96]
Цит. по примечаниям в парижском издании «Палатинской антологии» 1871 г. (серия Ф. Дидо), т. 1, с. 17.
[97]
«О граде Божием», I, 26.
[98]
VII, 35.
[99]
I, 19,4.
[100]
I, 20, 1—3.
