показалась пятиглавая каменная церковь с высокой колокольней. Вокруг храма группировались дома, утопая в зелени садов. Не доезжая до церкви, Андрей попросил высадить его. Перекинув сумку через плечо, направился прямиком к храму. Недалеко от храма возле мотоцикла возился молодой человек лет двадцати семи-тридцати.
— Здравствуйте, Вы не подскажете, как мне найти священника? — подойдя к нему, спросил Андрей.
Молодой человек с аккуратной бородкой обернулся.
— Искать не придется, вот он, перед Вами.
Андрей растерялся. Всякие его представления о священнике начали рушиться, еще не успев создаться. Молодой человек был в рубашке с короткими рукавами и шароварах. На ногах — китайские кеды. Батюшка, наверное, поняв причину растерянности Андрея, улыбнувшись, проговорил:
— Да Вы не смущайтесь, это я для удобства так одет, чтобы с мотоциклом возиться, барахлит он у меня малость. Так Вы по какому, собственно говоря, делу?
Когда Андрей представился, священник сказал:
— А я почему-то так и подумал, хоть и говорит пословица: «Попа и в рогожке узнаешь», — но сегодня, думаю, и к Вашему брату-корреспонденту это относится. Что мы здесь с Вами стоим, пойдемте ко мне в дом, время как раз обеденное.
Андрей, повинуясь обаянию этого молодого священника, безропотно пошел за ним в дом. У невысокого деревянного дома, возле храма, их встретила молодая женщина с маленьким ребенком на руках, еще двое малышей возились около крыльца в куче песка.
— Это моя супруга Любовь Сергеевна и наши трое детей. Проходите, Андрей Николаевич, в дом, мойте руки и прошу к столу, там и поговорим.
Когда Андрей зашел в горницу, вся семья батюшки сидела, ожидая его, он тоже собирался присесть. Но тут все встали и, повернувшись к переднему углу с иконами, запели молитву. Андрей, уже было присевший, подскочил, как ужаленный, не зная, что ему делать, так и стоял вполоборота к иконам. Повернуться полностью к иконам он не решился. Ему казалось, что этим он как бы выразит свое участие в молитве, а это он меньше всего хотел показать. Краешком глаза он заметил, что малые дети тоже подпевают родителям. После пения молитвы священник повернулся к столу и, перекрестив его рукой, нараспев произнес какую-то молитву, в которой Андрей четко расслышал, что благословляется «ястие и питие рабом Твоим». То, что и его причисляют к рабам, почему-то больно кольнуло самолюбие Андрея. В сознании всплыла картинка из учебника, где школьник пишет на доске: «Мы не рабы, рабы не мы».
Жена священника разлила по тарелкам куриный суп:
— Кушайте, Андрей Николаевич, Вы ведь с дороги.
На десерт к чаю подали оладьи с медом. Андрей решился начать разговор:
— А как мне Вас величать? — обратился он к священнику.
— Отчество у меня Петрович, но для простоты зовите, как это принято — отец Павел.
— Какой же Вы мне отец, — улыбнулся Андрей, — мы с Вами почти ровесники.
— А Вы воспринимайте эту приставку к имени как некое звание у военных, например, капитан, — засмеялся батюшка, — но, если Вам все же неудобно, зовите Павел Петрович, мне все равно. Или лучше давайте на ты, раз мы ровесники, и матушку Любу зовите просто Люба.
— Можно попробовать, — согласился Андрей.
— Вот и хорошо, Андрей, а теперь давай выкладывай, что бы хотела вызнать твоя любопытная корреспондентская душа…
— Да прежде всего хотелось бы знать, чем ты так напугал лектора и какой вопрос собирался ему задать?
— Не знаю, какой вопрос я бы ему задал, ведь это зависело от темы его лекции, а лекция, увы, не состоялась.
— Ну, если бы он, к примеру, стал говорить, что наука отрицает идею Бога?
— Тогда я бы спросил: какая конкретно наука отрицает Бога?
— К примеру, физика. Эта наука дает человеку реальную картину окружающего нас мира и ни о каком Боге она не свидетельствует.
— Правильно ты говоришь, — согласился Павел, — физика может свидетельствовать только о физическом, материальном мире и о его законах, так как этот физический мир является единственным предметом ее изучения и ничего не может говорить о духовном мире и о его законах, ибо это не входит в пределы компетенции физики как науки. То же можно сказать и о других естественных науках.
Андрей надолго замолчал, не торопясь отхлебывая чай и обдумывая тупиковую ситуацию. Наконец он улыбнулся и торжественно сказал:
— Есть такая наука.
— Это какая же? — удивился отец Павел.
— Научный атеизм, — торжественно провозгласил Андрей.
— Боюсь разочаровать тебя, Андрей, но научный атеизм вовсе не является наукой по той простой причине, что он не имеет своего собственного положительного предмета.
— Как так не имеет предмета, — растерялся Андрей, — религия и является его предметом.
— Тогда это уже не научный атеизм, а религиоведение. Но оно изучает историю религиозных исканий человечества в его разных культурных проявлениях — и не более.
— Но научный атеизм говорит о Боге в отрицательном, конечно, значении.
— Бог может быть предметом изучения только богословия, но не атеизма, который держится на одном голом отрицании.
— Ну, хорошо, — сказал Андрей, — если атеизм не может доказать, что Бога нет, то может ли религия доказать, что Он есть?
— Тоже не может, — согласился отец Павел.
— Вот видишь, — торжествовал Андрей.
— Религия, Андрей, не доказывает бытие Бога, а показывает Его. Говорит о том, что Богу нужно верить. Если бы Бога можно было доказать, то это была бы уже не вера в Него, а знание. Но, в отличие от атеизма, у богословия есть веские аргументы в пользу бытия Бога.
— Это какие?
— Ну, например, если мы зададимся вопросом о первопричине нашего мира, то есть откуда взялся этот мир, то невольно приходим к умозаключению о Боге как Творце.
— Ерунда, — начал уже сердиться Андрей, — никто мира не творил, он сам себя сотворил.
— Интересно, кем бы я выглядел в твоих глазах, если бы на вопрос, кто испек эти оладьи, заявил, что никто их не пек, они сами испеклись. Тесто нечаянно упало в кислое молоко и, перемешавшись, стало прыгать на горячую сковородку. При этом учти, оладьи — самое простейшее кулинарное блюдо, состоящее из трех-четырех компонентов. А ты говоришь, мир сам себя создал.
Отец Павел стал смеяться, Андрею тоже стало смешно от этого примера. Он, хохоча, взял оладушек с тарелки и серьезно его вопросил:
— Так ты сам себя испек? Ну так получай, — и, разорвав его пополам, обмакнул в мед и, отправив в рот, запил чаем. — Все, Павел, я окончательно запутался. Видно, нас недоучили в институте.
— Да те, кто вас там обучал, сами не могут разобраться толком в этих вопросах. Разум и логика к истинной вере привести не могут, а только могут дорогу к ней расчистить. Больше не будем сегодня о серьезных вещах. У нас, Андрей, после обеда намечено важное мероприятие, хочу матушку Любу на мотоцикле научить ездить.
— Да брось ты, Павел, зачем это мне? — засмущалась матушка.
— Как — зачем? А вдруг у меня срочное дело, а тебе в это время в район надо съездить за чем- нибудь. Не спорь со мной, ездить на мотоцикле проще, чем на велосипеде.
Все опять встали из-за стола и пропели молитву. Андрей на этот раз стоял лицом к иконам, считая, что это не означает его участия в молитве, а лишь дань уважения к гостеприимным хозяевам дома. Мотоцикл был «Иж-Юпитер» с коляской. Отец Павел пояснил, что в его хозяйстве эта техника необходима. На машину у него нет средств, а на мотоцикле и сено из леса корове можно привезти, и за продуктами в район съездить, и на рыбалку. Андрей разместился в коляске, отец Павел сел за руль, матушка Люба
