Лоретт знала, что отчасти она согласилась на это потому, что хотела сделать одолжение Джеффу, но почему-то с большим нетерпением ожидала начала каждого рабочего дня в участке. Даже когда не было Джеффа, там существовала какая-то на редкость заразительная атмосфера, постоянно царило какое-то возбуждение. И если сказать откровенно, ее стали интересовать даже полицейские досье и картотека.
— Разве ты не хочешь поехать завтра за покупками? — не оставляла попыток соблазнить ее Кэти. Наконец она умоляюще воскликнула: — Лоретт, перед тобой сейчас несчастная мать, которой отчаянно хочется вырваться на свободу, хотя бы ненадолго освободиться от домашнего рабства и провести несколько часов в компании своей старинной приятельницы!
Лоретт улыбнулась.
— Ну, если ты
— Потрясающе! — воскликнула Кэти.
— У нас с дедушкой теперь есть телефон, так что я позвоню тебе сегодня вечером и мы обсудим все детали, — сказала Лоретт.
— Это будет просто отлично! Поговорим вечерком.
Кэти встала и направилась к выходу, задержавшись на минуту перед столом Джеффа, чтобы обменяться с ним несколькими колкими репликами.
После ухода Кэти Лоретт вернулась к работе. Она уже почти закончила перевод данных из офисной картотеки в компьютер. После этого ей предстояло заняться перекрестными сведениями.
К ее столу подошел Уолли.
— Вот последние донесения, — монотонно сказал он. — Шеф говорит, что вы можете сразу же ввести их в компьютер. — Он старался не смотреть на нее, словно все это дело невероятно его утомляло.
— Благодарю вас, — сказала Лоретт.
— Не стоит, — ответил Уолли и вышел за дверь.
Лоретт оставила все попытки завязать дружбу с Уолли: он никак не желал идти на контакт; правда, ей казалось, что в его нежелании нет ничего такого, что касалось бы лично ее. Уолли не нравился и Джефф, хотя он всегда относился к нему с уважением. Все сотрудники проявляли уважение к Джеффу, но они его еще и любили! Все, кроме Уолли.
На нее производили сильное впечатление методы работы Джеффа. Хоть Локэст-Гроув и был небольшим городком, он все равно строго относился к службе. Сколько раз она видела, как Джефф возвращал небрежно составленное донесение на стол нарушившего установленный порядок полицейского с приказом немедленно все исправить. Но даже если Лоретт и восхищалась его профессионализмом, она усматривала в нем ту же любовь к излишней детализации, которой отличался ее бывший муж Стэн, и это ее раздражало. Конечно, Лоретт понимала, что главное для Джеффа — работа, и ей очень нравилось, что он делает свое дело хорошо. Но она никак не могла отогнать от себя мысль, что работа всегда будет на первом плане в его жизни.
Встав со стула, Лоретт заходила по пустой комнате, рассеянно потирая руки. Почему ее так волновало, что Джефф, судя по всему, обладал теми же недостатками, что и ее прежний муж? Ведь он был всего лишь ее другом! Но как Лоретт себя в этом ни убеждала, она все равно ощущала, как глубокие, сокровенные чувства просачиваются наружу, заставляя переживать то, что переживает любой человек, мысли и чувства которого в разладе. Чтобы отвлечься от тревожных размышлений, Лоретт вошла в заднюю, отдельную секцию полицейского участка, в которой находились четыре небольшие тюремные камеры для задержанных. Ей никогда прежде не приходилось здесь бывать, и она остановилась, разглядывая толстые металлические стержни решеток. Открыв дверь в камеру, она вошла внутрь и с любопытством огляделась. Разрыв между стержнями в задней части камеры вел в соседнюю; она вошла в нее и остановилась, разглядывая зарешеченное окно. С начала ее работы здесь побывало всего несколько пьянчужек, но, вероятно, в этих камерах время от времени сидели и опасные преступники. И Джеффу во время своей службы в Мемфисе, конечно, не раз приходилось встречаться лицом к лицу с потенциальными убийцами. Несомненно, тот преступник, который прострелил ему ногу, намеревался причинить ему значительно больший ущерб. Она вся сжалась при мысли о том, как пуля проникает в мягкую часть ноги, раздробляет кость… Лоретт никогда прежде не расспрашивала Джеффа об этом, потому что еще не могла понять, интересует ли ее по-настоящему этот эпизод его жизни. Но всякий раз, замечая, как Джефф начинал прихрамывать и кривиться от боли, она бледнела и к горлу ее подкатывал комок. Ей не хотелось признаваться себе в этом, но она испытывала глубокое сострадание к Джеффу, и таких чувств у нее никто другой никогда не вызывал.
Лоретт услышала, как открылась входная дверь участка, но никак не могла оторваться от пробивающихся через решетку окна ярких солнечных лучей. Только услышав скрип закрывающейся двери, Лоретт вернулась в реальность. В камере, где она стояла, не было двери — лишь то подобие лаза в другую камеру, через которое она сюда попала.
Лоретт перешла в первую камеру и с удивлением обнаружила там старика, неуверенной походкой ковылявшего взад-вперед. Он, моргая, смотрел на нее ничего не понимающими глазами и улыбался. От него сильно разило перегаром.
От удивления Лоретт утратила дар речи, и прошла, вероятно, целая минута, пока она обрела его снова. В это мгновение она услышала жуткий лязг захлопывающейся двери и сразу же поняла, что полицейский, приведший сюда этого пьяницу, ушел.
— Хэллоу, мэм. — Пьяница хотел было приподнять перед ней шляпу, но такое движение в сочетании с попыткой одновременно устоять на ногах оказалось для него слишком сложной, почти невыполнимой комбинацией. В результате он кулем свалился на лежавший рядом матрац. Только теперь до нее дошел весь ужас положения. Ее заперли! Лоретт бросилась к двери камеры и, ухватившись руками за прутья решетки, закричала во всю мощь своих легких:
— Уолли!! Выпусти меня отсюда!!
Никакого ответа.
Лоретт снова завопила, но все ее призывы о помощи были тщетны. Что если Уолли не скоро вернется?! Хотя с ней никогда раньше не случалось истерики в людных местах, она все же, вероятно, страдала клаустрофобией, так как ей здесь было ужасно противно, неудобно, она была так несчастна, так хотела поскорее отсюда выбраться! Лоретт пронзительно завизжала:
— На по-омо-ощь!! Эй, кто-нибудь!!
Пьяница снова заморгал.
— Что-нибудь случилось, мэм? — икая, осведомился он с изысканной вежливостью.
Лоретт накинулась на него:
— Конечно, случилось! Меня заперли в тюремной камере!
— Меня тоже, — вежливо подчеркнул он, — но я ведь не ору как оглашенный. — Потом, понимая, что его манеры не внушают ей доверия, представился: — Меня зовут Иззи Перси. А вас?
— Лоретт Хейли, — рассеянно ответила она.
— Очень приятно познакомиться!
Отвернувшись от него, Лоретт снова принялась что было сил колотить кулаками в дверь:
— Эй, кто-нибудь! Уолли!!
Вконец обессилев, она замолчала.
Время тянулось утомительно медленно. Иззи отключился и захрапел. Лоретт подумала, что сейчас, вероятно, уже часа два. В желудке у нее заурчало, и это урчание подтверждало тот печальный факт, что она еще не обедала. «Когда же кто-нибудь догадается принести еду Иззи?» — раздраженно думала она. Потом поднялась и стала нервно ходить по камере взад-вперед. Что если ее оставят вечно гнить вдвоем с Иззи?
Она достигла пика своих скорбных размышлений, представляя, как отреагируют люди, обнаружив здесь ее скелет, когда вдруг услышала знакомый скрип входной двери. Лоретт вновь кинулась к двери камеры и завопила:
— Да выпустите же меня отсюда, наконец!!
Через секунду из-за угла вышел Джефф и остановился, изумленно уставившись на нее.
— Что, черт побери, ты здесь делаешь?!
Лоретт с негодованием стрельнула на него глазами:
