улицы до маленького темного сквера. Зинаида нервничала, ей вовсе не улыбалось знакомство с «кирным работягой», как решила она. Самойлова считала себя интеллигентной девушкой и признавала только солидных мужчин, которые были осторожны в делах любви и имели лишние деньги в кармане.
Но парень не отставал. Заплетающимся языком он бормотал что-то о любви с первого взгляда, о стройных ножках красавицы. На темной дорожке пустынного сквера он схватил Зинаиду за шею и, прижав к пыльному стволу дерева, попытался облобызать. Она отбивалась, что было сил, вертя головой направо и налево и не видя вокруг ни души.
— Пусти, паразит! — бесилась Самойлова, отталкивая парня и остро желая, но боясь стукнуть его по расползшемуся, искривленному лицу: пьяный мог дать сдачи или, что еще хуже, пустить в ход бритву, нож.
Откуда появился человек с плечами борца и гладко зачесанными назад волосами, Самойлова не заметила. Видимо, он вышел из другой аллеи. В тот же момент пьяный был схвачен за шиворот и сильным толчком брошен в сухой арык.
С яростным шипением, точно гадюка, придавленная камнем, парень поднялся, цепляясь за ствол дерева и качаясь пошел на неведомого защитника Зинаиды. Но то ли его поразила ширина плеч противника, то ли что другое, он вдруг повернулся вокруг собственной оси и тут же исчез, словно провалился сквозь землю.
— Разрешите вас проводить? — обратился человек к Зинаиде Самойловой, дрожавшей в нервной истерике и по-прежнему тесно прижимавшейся к стволу дерева.
— Да, да! Прошу вас, пожалуйста! Я так испугалась. Это какой-то бандит, да еще пьяный до омерзения.
Человек хмыкнул, иронически улыбнувшись, и, взяв Зинаиду под руку, пошел с ней из сквера. Самойлова вскоре успокоилась, разглядывала лицо попутчика, скосив в его сторону выпуклые голубые глаза. У человека было бронзовое, крупно вычерченное, медальной чеканки лицо. Он ей понравился, и она чуть крепче, чем позволяло приличие, прижала его руку к своему боку.
— Вы смелый! — сказала Зинаида, не отрывая глаз от его лица.
Он снова усмехнулся, чуть пожал плечами:
— Ерунда. Не с такими приходилось дело иметь.
— Как вас зовут?
— Мурат!.. А вас?
— Зина!
Зинаида задала второй вопрос. Ей захотелось узнать, кто он, ее защитник, крепкий молодой мужчина, такой уверенный в себе, спокойный и вежливый.
Мужчина не ответил впрямую. Он сказал как бы в шутку:
— Моя профессия в списках не значится. Я вольный художник.
— Вы рисуете? Ой, как интересно!
— Не совсем. Я владею искусством добывать деньги. — Мурат приостановился, сунул руку во внутренний карман чесучового пиджака, и перед глазами Зинаиды мелькнула толстая пачка хрустящих ассигнаций.
Самойлову бросило в жар. Все ее существо враз, С пяток до макушки, наполнилось жгучим волнением. В голове замелькали быстрые алчные мысли. «Такой любовник не уступит ее Василию. Его надо приручить во что бы то ни стало, пригласить в дом».
Мысли понеслись дальше с быстротой курьерского поезда: «Интересно, кто он, чем занимается, откуда достает деньги? Свободный художник! Но ведь и тот, прежний ее друг, Эрик-Милорд, из-за которого она узнала путь за решетку, именовал себя человеком свободной профессии... Неужели опять судьба столкнула ее с вором? Плохо это или хорошо? А почему должно быть плохо? Теперь она будет умнее: не предложит преступнику свой кров, пусть он приходит к ней на два-три часа, пусть даже останется на ночь, но не больше.
Зинаида шла, приноравливаясь к широким твердым шагам попутчика. Всего несколько секунд минуло, как она вдруг решила проверить Мурата, убедиться в своей догадке и тогда уже поступить так, как задумала. Она произнесла, улыбаясь с тихой грустью в голосе, словно припоминая и бесконечно сожалел о минувшем:
— Вы похожи на одного моего знакомого. Он тоже называл себя художником, Эрик-Милорд.
Мурат остановился, глаза его, чуть узковатые, похожие на два ярких огонька в темной ночи, вспыхнули подобно вольтовой дуге.
— Милорд? Я его знаю... Подожди, так ты Зинка Тихая?
— Да... А откуда вам известно мое прозвище?
— Милорд говорил. Я — Визирь!
— Я не слышала о тебе, он никогда не называл твоего имени.
— Обо мне не говорят. Я сам называю, если хочу. И имей в виду, если кому обо мне скажешь, дыру во лбу сделаю.
— Да ты что, за кого меня принимаешь! Я Милорда полгода у себя скрывала.
— Знаю, потому и открылся. Но мне твоя хата ни к чему. Да и скрываться не приходится. Уголовка про меня не прослышала, моих следов в картотеке нет и не было.
Сердце Зинаиды прыгало в груди, точно мячик в струе фонтана. Она одновременно и боялась этого человека, и уже была полна скоропалительной любви к нему, а вернее, к тем большим деньгам, которых, судя по недавнему жесту, у него больше чем достаточно. Дойдя до своего дома, Зинка Тихая прильнула к могучему корпусу Мурата, произнесла грудным, воркующим голосом:
— Пойдем? Я одна живу.
Файзиев вздохнул устало:
— Не могу, люди ждут. Но приду обязательно, как время будет.
— Окно видишь? — Зинка повела рукой в сторону третьего от ворот подоконника. — Стукнешь три раза в стекло, я буду знать.
Они расстались. Зинка ждала, что Визирь поцелует ее, но он этого не сделал. И она на секунду огорчилась, но потом решила, что он полон думами о своих делах и ему сегодня не до любви. Но он придет, она это чувствовала. А там уж все зависит от нее, чтобы удержать надолго этого набитого деньгами «художника». Вот когда она повластвует над красавцем-инженером и его братом замухрышкой-техником. Зоркин в последнее время очень редко заглядывает к ней, к тому же стал скупиться на подарки. Говорит: «Наградные кончились, а на зарплату не разгуляешься». Что же, теперь она знает, как ей поступить.
На следующий день утром капитан Файзиев зашел в кабинет лейтенанта Званцева. Юра сидел за столом и писал. Лицо его было бледно, а глаза припухли, покраснели. Они глянули друг на друга с улыбкой.
— Ну как, благополучно добрался до дому? — спросил Мурат, вынув сигарету из пачки, лежавшей на столе, закурил.
— Вы лучше спросите, как меня дома встретили, — усмехнулся Юра. — Отец заявил: «Если еще раз в таком виде вернешься, не посмотрю, что ты оперативный уполномоченный, выпорю». — Я ему говорю: «Надо было, отец! По делам службы надо!» А он мне: «Не морочь голову, мальчишка, сопляк! Алкоголиком хочешь стать?»
Капитан и лейтенант расхохотались. Смеялись долго, глядя друг на друга, не в состоянии остановиться. Наконец, вытерев платком набежавшие слезы, Файзиев сказал:
— А мне думаешь легче. Шел я с этой Зинкой Тихой и буквально богу молился, чтобы никого из знакомых не встретить. Передадут жене: ночью по городу под руку с девицей шел. Что в оправдание скажешь?
Снова взрывы долгого смеха, перемежающиеся с кашлем от табачного дыма. Успокоившись и обменявшись последней улыбкой, оперативники поднялись. Их ждал начальник отдела уголовного розыска.
...Мурат явился к Зинке Тихой через две недели, когда наблюдавший за домом Самойловой оперативный сотрудник сообщил, что к ней в гости пожаловал Николай Дубенко.
Визирь стукнул три раза костяшкой среднего пальца в оконное стекло. Почти тотчас занавеска
