рано или поздно Гвидион должен выступить против Аровна. И я приготовился. Ты заплатил за Крошан? Я тоже заплатил свою цену за знание о том, как он работает. Я знаю, как разрушить его, но знаю и как заставить его давать урожай силы.
И снова рассмеялся Моргант. И смех его был страшен.
— Вы были достаточно смелыми, но недостаточно умными, чтобы обмануть меня. Ты боишься меня, — сказал Моргант, подходя вплотную к Тарену, — и многие в Прайдене меня опасаются. И все же ты бросил мне вызов. На такое осмеливается не каждый. Ты на самом деле сделан из редкого металла.
Тарен собирался что-то сказать, но король поднял руку:
— Не говори больше ничего. Вместо этого подумай хорошенько. Если ты откажешься, то станешь безголосым, беспамятным рабом, без единой надежды на смерть-избавительницу.
Сердце Тарена упало от страха, но он гордо поднял голову.
— Если такова моя судьба…
— Судьба эта будет тяжелее, чем ты думаешь, — сказал Моргант, глаза его плавились под тяжелыми веками, — Воин не боится отдать свою жизнь. Но сможет ли он отдать в жертву жизни своих друзей?
Тарен задохнулся от накатившего на него ужаса, а Моргант неумолимо продолжал:
— Да, одного за другим твоих спутников убьют и отдадут Крошану. Кого он успеет превратить в безмолвного раба, прежде чем ты остановишь его своим воплем покорности? Может быть, это будет бард? Или лохматое существо, которое верой и правдой служит тебе? Или юная принцесса? Они пойдут впереди тебя, а ты будешь наблюдать. И наконец отправишься в Котел сам.
Моргант замолчал, и грозное его молчание давило, как тяжкий камень.
— Взвесь все тщательно, — сказал он на прощанье. — Я вернусь за твоим ответом.
Он накинул свой черный плащ на плечи и вышел из палатки.
Тарен попытался освободиться от пут, но они крепко держали его. Он откинулся на спину и опустил голову на грудь.
Бард, который до сих пор молчал, исторг из груди протяжный, печальный вздох.
— Если бы я только знал, — сказал он, — то еще там, в Болотах Морвы, попросил бы Ордду превратить меня в жабу. Тогда мне эта идея не нравилась. Когда же я думаю об этом сейчас, то понимаю: то была бы более счастливая жизнь, чем та, что нам уготовил Моргант с его проклятым Котлом. В конце концов, там были капли росы, в которой приятно попрыгать, поплясать.
— Ему не удастся сделать это, — сказал Тарен. — Любой ценой мы должны вырваться отсюда. Не стоит терять надежду.
— Полностью согласен, — ответил Ффлевддур. — Твой план превосходен. Один лишь изъян: он неосуществим. И все же ты прав, нельзя терять надежды! Ффлевддур Пламенный никогда не отчаивался! И я намереваюсь продолжать надеяться, — добавил он печально. — Даже тогда, когда они придут и кинут меня в Котел.
Гурджи и Эйлонви продолжали лежать неподвижно и безмолвно. Однако Эйлонви упорно боролась с кляпом, и наконец ей удалось вытолкнуть его изо рта.
— Моргант! — взорвалась она. — Он за это заплатит! Я уже думала, что задохнусь! Он лишил меня возможности говорить, но слышать-то я могла! Надеюсь, он попытается запихнуть меня в Котел первой. Он очень быстро выяснит, с кем имеет дело. Он еще будет мечтать о том времени, когда и не помышлял о Котле!
Тарен покачал головой.
— Ты не успеешь ничего сделать, — сказал он, — Нас убьют до того, как швырнут в Крошан. Нет, у нас есть только один выход. Никто из вас не будет отдан в жертву из-за меня. Я решил, что должен делать.
— Решил? — откликнулась Эйлонви. — Не решать ты должен, а придумывать, как нам выбраться из этой палатки и убежать. Если ты думаешь о чем-то другом, то попусту теряешь время. Это похоже на то, как решать, почесать или не почесать затылок, когда вот-вот на голову свалится камень.
— Вот мое решение, — медленно сказал Тарен. — Я приму предложение Морганта.
— Что? — воскликнула Эйлонви, — А я-то было подумала, что ты вспомнил что-нибудь из предсказаний броши Адаона. Как же ты думаешь выразить ему это свое согласие?
— Я поклянусь в верности Морганту, — продолжал Тарен. — Он получит мое слово, но держать его он меня не заставит. Клятва, данная под угрозой смерти, не может связать меня. Так мы сумеем выиграть немного времени.
— Ты уверен, что воины Моргала, хватая тебя, не повредили твою голову? — резко спросила Эйлонви. — Неужели ты воображаешь, что Моргант не догадается о твоих планах? Он, кстати, и не думает держать свое слово. В любом случае он убьет всех нас. А поскольку мы в его влзсти. ты не сможешь нарушить слово и выбраться отсюда. Моргант, возможно, и был одним из самых великих военачальников в Прайдене. Но он стал злым, коварным, и если ты собираешься прийти к соглашению с ним, то скоро поймешь, что это хуже, чем попасть в Котел. Хотя должна согласиться, что и второе тоже не очень привлекательно.
Тарен молчал некоторое время.
— Наверное, ты права, — сказал он задумчиво. — Но я не знаю, что еще мы можем сделать.
— Для начала нужно выбраться отсюда, — посоветовала Эйлонви. — А что делать, мы решим после. Очень сложно думать, куда бежать, когда ноги у тебя связаны.
С большим трудом, извиваясь
Вновь и вновь они возвращались к своему непосильному труду, до тех пор, пока не попадали от изнеможения. У Эйлонви даже не осталось сил говорить. Они отдохнули немного, надеясь набраться сил и обрести новую энергию. А ночь тянулась, как тяжелый мучительный сон, и те мгновения, которые они проводили в судорожной дремоте, не восстанавливали их сил. К тому же они не осмеливались терять слишком много драгоценного, как жизнь, времени на сон и отдых. Утро, Тарен это понимал, придет скоро и неожиданно. Холодная серая струйка рассвета уже начала просачиваться сквозь щели в палатку.
Всю ночь, пока они отчаянно трудились, Тарен слышал передвижение воинов по просеке, повелительный голос Морганта, выкрикивающего резкие, быстрые команды. Теперь он с мучительным стоном подполз к щели занавеса, прижался щекой к холодной земле и постарался выглянуть наружу. Видеть он мог немногое, потому что поднимающийся утренний туман змеился по траве, растворяя все вокруг. Тарен различал лишь тени, снующие взад и вперед. Он догадался, что воины собирали свои пожитки, готовясь сняться с места. Протяжное, жалостливое ржание послышалось от коновязи. И он узнал голос Ислимах. Крошан черной тенью все еще высился на прежнем месте. Тарен с усилием вгляделся в темную округлую массу, и ему показалось, что пасть Крошана хищно и жадно разинута.
Он перекатился и подполз к своим друзьям. Лицо барда было бледным, почти голубым в предрассветном сумраке палатки. От усталости и страданий Ффлевддур осунулся. Эйлонви подняла голову и внимательно поглядела на Тарена.
— Что? — прошептал Ффлевддур — Уже пришел момент сказать слова прощания?
— Не совсем, — сказал Тарен. — Хотя, опасаюсь, Моргант довольно скоро появится здесь. Тогда само время будет против нас. Как себя чувствует Гурджи?
— Бедняга все еще в беспамятстве, — ответила Эйлонви. — Оставь его в этом состоянии, так ему будет лучше.
Эллидир вдруг зашевелился и слабо застонал. Его глаза медленно открылись. Он поморщился, повернул окровавленное, опухшее лицо к Тарену и некоторое время приглядывался, не узнавая. Затем его израненные губы зашевелились и растянулись в жесткой усмешке.
— Вот мы и снова вместе, Тарен из Каер Даллбен, — прошепелявил он разбитым ртом. — Не думал, что мы встретимся так скоро.
— Не расстраивайся, сын Пен-Лларкау, — ответил Тарен, — это ненадолго.
Эллидир уронил голову.
— Я в этом виноват. И возмещу все неприятности, которые доставил вам.
— Сказал бы ты это, если бы Котел все еще был в твоих руках? — спокойно спросил Тарен.
