П. Какое необыкновенное чудо, друг мой! Скажи же опять сам, что оно означает?
К. Изволь, скажу. Не безызвестно было Моисею, что израильтяне, проживши долгое время вместе с египтянами, впавши во всякого рода грехи и наслаждаясь туземными удовольствиями, будут потому медленны и весьма неудобоподвижны к благонравию; и он премудро думал, что тягость работ поневоле принудит их к послушанию, если они увидят его творящим чудеса; ибо хотя поистине трудно отстать от Удовольствия и нелегко укротить дикость страстей в нас, однако, когда одолевает пот и наложены тягостные работы, то, обещая освободить от них, он легко мог убедить их презреть и самое приятное. И я думаю, что Бог, имеющий ведение о всяком благе, по весьма мудрому смотрению в это именно время наслал на израильтян особенно несносное и мучительное властолюбие египтян для того, чтобы они были благорасположены к бегству, чтобы не сделались, привязавшись к обычным удовольствиям, упорными и весьма неудобопреклонными и не освоились охотно со служением в Египте, презирая благость Призывающего их к свободе, поставляя выше наслаждение настоящего времени в сравнении с небольшими, иногда бывающими трудами, и даже считая его лучше самих благодеяний Божиих. И действительно, они, с большою радостью освободившись от притеснения прежних своих властителей, обитая в пустыне и питаясь вышнею и небесною пищею — я разумею пропитание манною, — не без слез вспоминают о египетской роскоши, утверждая, что для них было лучше и предпочтительнее умереть во время наслаждения египетскими яствами, и ребячески восклицая: «о, если бы мы умерли от руки Господней в земле Египетской, когда мы сидели у котлов с мясом, когда мы ели хлеб досыта!» (Исх. 16, 3).
П. Хорошо говоришь.
К. Итак, Моисей знал, что необходимо было для убеждения их к послушанию какое– нибудь чудотворение. Поэтому он говорит: если не послушают меня, «и скажут: не явился тебе Господь?» (Исх. 4, 1.) И Господь всех тотчас повелел сделать чудо, как бы некое упражнение; этим опытом Он заранее убеждал, думаю, своего служителя в том, что для всех других, так же, как и для него, совершаемого будет достаточно для точного показания его божественного призвания, так как никому другому не свойственна сила изменять по произволу природу сущего, как только Создателю всего. Вместе с тем Он загадочно предложил это чудо, как указание на спасение чрез Христа; потому что в нем мы усмотрим преобразование человеческой природы в древнее состояние и как бы превращение ее в то, чем мы были в Адаме, только что приведенные в бытие и еще не лишенные вышней славы и освящения.
П. Каким образом? Речь твоя неясна.
К. Жезл, или скипетр, не есть ли для нас, Палладии, символ царства?
П. Без сомнения; ведь некоторые из древних клялись им, как говорят люди, занимающиеся воспеванием дел эллинских.
К. Что же? Не соглашаешься ли ты, что он есть произрастение рая, которое прежде, чем было срублено, зеленело в садах?
П. Соглашаюсь.
К. Так теперь перенесись мыслию к древнему оному Адаму и в нем, как в начале и корне рода, представляй все человечество; при этом подумай о том, что он сотворен по образу Создавшего его, поставлен обладать всем, что есть на земле, и что он, проводя жизнь в святости, находился как бы в руке Божией и был как будто райским растением, цветущим и благороднейшим. Когда же он, обольщенный ухищрениями змия, удалился от первоначального состояния и уличен был в пренебрежении Божественной заповеди, тогда он, оторвавшись от первого своего положения и корня, выскользнул из руки Того, Который удерживал его в святости, упал на землю, то есть с высот добродетели, и слабодушно пришел к мысли избрать плотское, заболевши уже несмягченною злобою и ничем не различаясь, думаю, от змия. Так он лишился первоначального царства и славы, выслан был из рая и удален от наслаждения. Не это ли самое сказал нам божественный Моисей?
П. Так; он сказал это.
К. Законоположник же, видя его ниспадшим до такой порочности, отбежал некоторым образом и возгнушался присущей ему злобы; как и Моисей, оставив змия, побежал, ибо написано, что Святой Дух премудрости убежит от коварства и уйдет «от неразумных умствований» (Прем. 1, 5), так как не могут сойтись между собою святость и нечистота, свет и тьма, справедливость и несправедливость.
П. Правда.
К. Итак, то, что жезл выпал из руки. Моисея, может означать, что сотворенный по образу Божию был вначале райским растением и находился в славе царствия и в руке Создателя, а потом ниспал на землю, потому что избрал помышление о плотском и, вследствие до крайности дошедшей жестокости, был пред очами Божества как бы змием. Но Моисей получил повеление протянуть руку и взять змия за хвост, и он тотчас превратился в то, чем был прежде, и был уже не змием, а опять жезлом и райским растением. И Бог Отец, когда благоволил возобновить все во Христе и воссоздать сотворенное в первобытное состояние, послал к нам с неба Единородного, руку десную Свою, поистине создательницу и спасительницу всего, по Писанию: «десница Господня сотвори силу, десница Господня вознесе мя» (Пс.117, 15–16). Тогда–то Он подъял лежавший на земле род человеческий и, освободивши нас от звероподобной жестокости, состоящей в порочности и грехах, чрез освящение вознес к царственной чести и кротости, свойственной добродетели. А древнее жилище, предназначенное верующим, Он даровал сначала и прежде всех висящему вместе с Ним разбойнику: «истинно говорю тебе, — сказал Он, — ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23, 43).
П. Отлично и правильно состоялось у нас это рассуждение. Однако скажи еще, почему Бог повелевает взять змия за хвост, а не за голову или за средину?
К. Потому, любезный, что так надлежало сделать: так как взять именно за хвост, а не за средину или за голову, было пригодно для таинства.
П. Каким это образом?
К. Ведь у каждого животного голова есть как бы начало, а хвост оконечность. Пусть теперь весь род человеческий мыслится у нас, как одно животное. Христос взял его за хвост, то есть за последние и конечные его части, ибо Он пришел в последние времена века. И как, хотя Моисей взял змия за хвост, однако преобразование достигло самой головы, ибо весь змий превратился в жезл; таким же образом, хотя Христос взял за последние части, но преобразование чрез благодать простирается на весь род и достигает самой головы, то есть Адама; ибо написано, что «Ибо Христос для того и умер, и воскрес, и ожил, чтобы владычествовать и над мертвыми и над живыми» (Рим. 14, 9). Таким–то образом вместе с последними совершается и искупление первых.
П. Рассуждение для нас убедительное, и объяснение не удаляется от цели.
К. Он сделал его весьма твердым в вере обещанному еще двумя другими Божественными знамениями; ибо тотчас вслед за тем написано: «Еще сказал ему Господь: положи руку твою к себе в пазуху. И он положил руку свою к себе в пазуху, вынул ее, и вот, рука его побелела от проказы, как снег. [Еще] сказал: положи опять руку твою к себе в пазуху. И он положил руку свою к себе в пазуху; и вынул ее из пазухи своей, и вот, она опять стала такою же, как тело его» (Исх.4, 6–7). Смотри, как совершаемое благоприлично и весьма достойно удивления и как оно способно привести, подобно первому, к объяснению таинства Христова.
П. Поясни же это, потому что я еще ничего не понимаю.
К. Проказа хотя есть болезнь плоти, но превышающая силы врачей и не поддающаяся их искусству. Далее, прокаженный осквернен и нечист по древней заповеди Моисея, также весьма ненавистен и для уважающих обычаи эллинов; потому что страдающий этим полумертв, а мертвый отвратителен и нечист. Итак, возможность исцелить прокаженного, как сверхъестественная и превышающая нашу меру, приписывается единственно Божественной и несказанной природе и действию. Поэтому–то и удивлялись Христу, когда Он со властью возгласил прокаженному: «хочу, очистись» (Мф.8, 3): ибо совершил чудо в этом человеке вседетельный голос, который воздвигает из гробов самых мертвецов и который сильнее смерти и тления. Итак, Бог повелел Моисею скрыть руку в пазухе, потом велел ему, обнаживши ее от облегающей одежды, показать ее всю покрытою проказой; когда же он вторично скрыл ее в пазухе, тотчас являет ее свободною от того, что с нею случилось, для того, чтобы израильтяне поняли отсюда, что Моисей, как бы вооруженный неизреченною и несказанного силой, защитит обиженных и
