нравов. Жвачку же определяем как знак слова по благочестию бываемого и познания догматов правого и испытанного. Разве это не так?
П. Совершенно так.
К. Посему справедливо несовершенным в добродетели и далеко не достойным удивления может быть признан хвалящийся добрыми делами, но не обладающий правостию учения, и не имеющий в уме глаголов истины. А что и обратное истинно, это также ясно: ибо правость учения и сладкое размышление о Божественных глаголах нисколько не помогли бы совершенству в рассуждении добродетели, если бы с ними не связана была слава добрых дел. Только правый в том и другом получит совершенную похвалу; а кому недостает того или другого, тот не полную будет иметь похвалу за доброе. На таковое нечто указывает и Спаситель, говоря, что «малейшим наречется в Царстве Небесном» научающий, но еще не сотворивший сам, и наоборот «великим» и славен сотворивший и научивший (Мф.5, 19). Итак, нечист по закону не обладающий чем–либо одним только. А что должно удаляться от таковых и никаким образом не являться участниками их, это он разъяснял, говоря: «от мяс их да не ясте, и мертвечин их да не прикасается»: то есть и пока они живы, не имейте с ними общения, и когда, может быть, умрет кто–либо из таковых, нескверным блюдите ум свой, даже не прикасаясь, так сказать, к сделанному ими, очевидно многоречивым и скверным писаниям их, ибо это — останки жизни человека. Делать это обычно невежественным еретикам. Ибо хотя соделавшиеся вождями присущего им невежества несомненно заблуждались, однако останки как бы своего нечестия передали своим ученикам; а эти принимают, притом весьма охотно, и усвояют сие умом, и имеют осквернение, с трудом омываемое, как бы прикасаясь к мертвечине, исполненной крайнего зловония и нечистоты.
П. Правда.
К. В пример не раздвояющего копыта, но отрыгающего жвачку, берет верблюда, животное сильное и огромное; далее — зайца и тушканчика (хирогриля), животных, так сказать, самых маловидных из всех других, — крайностям, как я думаю, обняв в сокращении всех вообще и ничего не опустив из находящегося в средине; ибо это подобно тому, как если бы было сказано: от весьма высокого и высочайшего и до малого и самонижайшего всякий таковый мерзок и нечист. «Ибо нет лицеприятия у Бога», согласно написанному (Рим 2, 11); но если б кто был и велик, и высокомерен, богатством и мирскою славою вознесен на высоту, то и он бесславный непочетный жребий получит, как скоро подлежит обвинению в порочности; если б, с другой стороны, кто был мал, живя в нищете и бесславии, — также осужден за нечистоту, если не может похвалиться добродетельным нравом, и никто не должен считать унижение основанием к тому, чтобы быть помилованным от Праведного Судии, не имея благолепия в делах очевидно, сообразных с благочестием и добродетелью. Итак, верблюд, заяц и тушканчик служат ясным образом великого и малого. Представляет также и свинью, как животное нечистое, потому что хотя она и раздвояет копыто, но еще неспособна по природе пережевывать пищу, то есть отрыгать жвачку, показывая этим, что недействительна и бесполезна похвала делами без слова сообразного с благочестием; ибо как «вера без дел мертва есть» (Иак.2, 20), так и наоборот — мертво совершенно благоукрашение и честность в делах, если при этом нет богопознания и слово, сообразное с благочестием, не вселилось в душах наших, но будучи низкою, душа наша склонилась к земле и как бы боится поднять взор вверх. Не мало найдем мы пораженных таким недугом; они хотя ведут иногда жизнь и честную и чистую, однако не познав Того, Который есть истинный по естеству Бог, только к земному, так сказать, пригвождают взор ума своего. И таковый также нечист; ибо никто «не увенчивается, если незаконно будет подвизаться», по написанному (2 Тим. 2, 5).
П. Поэтому нечистым признает он нас, наподобие свиньи, а также и прочих животных, когда мы повинны преступлениям, осуждаемым от закона.
К. Совершенно правильно сказал ты. И недовольно было закону того, что он приводит образ нечистых людей в одних только этих и подводных животных, но всякою как бы тварью решившись помогать и обильно предлагая ведение полезного и приличествующего, обозревает и роды водных животных и стаи пернатых, чтобы, тщательно исследуя свойственное каждому, мы могли уразумевать, что угодно Богу, и что наоборот противно и ненавистно Ему, и таким образом проводя жизнь наиболее согласную с законом, как можно более усиленно удаляясь от всего, способного осквернять. Посему так еще сказал закон: «Из всех [животных], которые в воде, ешьте сих: у которых есть перья и чешуя в воде, в морях ли, или реках, тех ешьте; а все те, у которых нет перьев и чешуи, в морях ли, или реках, из всех плавающих в водах и из всего живущего в водах, скверны для вас; они должны быть скверны для вас: мяса их не ешьте и трупов их гнушайтесь; все [животные], у которых нет перьев и чешуи в воде, скверны для вас» (Лев. 11, 9–12).
П. Какое различие между сими, — разумею в отношении к духовному созерцанию, об этом скажи ты сам, ибо я не очень понимаю.
К. Хорошо; я скажу насколько можно, приводя в ясность, то, что закон предлагает в виде примера. Все те из водных животных, которые Зиждителем всего мудро созданы в виде рыб, взмахами перьев как бы веслами всегда рассекая воду, делают весьма сильное и весьма быстрое движение, куда бы ни захотели, и когда луч солнца испускает теплоту на поверхность вод, выплывают наверх и едва не осмеливаются выпрыгнуть из самых вод, не желая всегда пребывать внизу; легко уходят также и от сетей ловцов. Которые же из них не в чешуе и перьях, а в жестких покровах и облечены природным панцирем, те менее всего знают высоту, уходят всегда в глубь, в траву и охотно пребывают в самых тинистых местах. Они притом вялы и удоболовимы, и раз увидевшими их без труда могут быть пойманы. Вот слово о них, ясное и истинное. Перейдем же теперь, как бы от подобий и образов, к более ясному.
П. Превосходно бы ты сделал, если бы раскрыл это, с готовностью приступив и к сему.
К. Прекрасно изображая нам суматоху жизни сей и нерадостное разлитие и смешение в ней вещей, Псалмопевец поет: «Это–море великое и пространное: там пресмыкающиеся, которым нет числа, животные малые с большими» (Пс.103, 25); рыбам весьма легко можно уподобить тех, которые без всякой пользы носятся туда и сюда и только то приобретают, что делает их плотскими и подвергает суетным трудам.
П. Правильно говоришь.
К. Порицает таковых и ученик Христов, так говоря: «Теперь послушайте вы, говорящие: `сегодня или завтра отправимся в такой–то город, и проживем там один год, и будем торговать и получать прибыль';
Вместо того, чтобы вам говорить: `если угодно будет Господу и живы будем, то сделаем то или другое', — вы, по своей надменности, тщеславитесь: всякое такое тщеславие есть зло» (Иак.4, 13 и 15–16). Итак, наподобие рыб плаваем мы по этому широкому и пространному морю, то есть миру: ибо различна жизнь каждого. Некоторые не совсем уклонились ко греху, но сознают, что они бывают иногда немощны, одержимые узами господства плоти, и хотя от иных прегрешений не хотят отставать: «все мы много согрешаем», согласно написанному (Иак.3, 2), однако удаляются как от нелепого, от наглого совершения чего–либо срамного, и никто не убедил бы их к совершению явного и неприкровенного прегрешения, но весьма стараются скрыться, ибо «благоразумный скрывает оскорбление», согласно написанному (ср. Притч. 12, 16). Это, думаю, значит иметь чешую вместо покрова. Весьма часто всплывают также и на высоту, ибо не всегда обращают взор к низкому, но помышляют и о высшем, — и быстро убегают от хотящих уловить их на погибель. Это, можно сказать, значить пользоваться как бы мысленными перьями и делать сильное движение духа.
П. Ты сказал справедливо: ибо образ приводит к мысли, что таким должно представлять его значение.
К. Некоторые же грешат безбоязненно, вполне предаваясь наглой как бы и неприкровенной порочности, и о них прекрасно может быть сказано, что их «слава их — в сраме» (Флп.3, 19); ибо они всегда устремлены к нечистоте, и, валяясь в самой глубокой грязи, поистине суть гады или другое что близкое к сему. Таковые во всех отношениях вялы и удобоуловимы, рабствуя самым гнусным удовольствиям. Разве не таковая жизнь людей потерянных? Ибо распутные женщины или блудницы, а также самый постыдный и нечистый род женоподобных, равно и те, которые отличаются на сценах, у которых плотское сладострастие ненасытимо и которым любезно блуждание в нечистом идолослужении, проводят жизнь поистине проклятую и доходящую до постыднейшего осквернения. Итак, закон чистыми
