пастей неизбежно влечет нас к бессилию и недеятельности, а кроме сего еще и к неспособности приносить плод сему–то, как я думаю, и многими именами называет закон оскопленное: «у которого, — говорит, — ятра раздавлены, разбиты, оторваны или вырезаны», потому что весьма разнообразны в нас страсти, многими как бы стезями ведущие к бессилию и недеятельности.
П. Слово твое убедительно.
К. А что гнусно, кроме того, и совершать жертвоприношение Богу рукою чуждою, это закон показал, говоря: «и от руки иноплеменника да не принесете даров» Господу «Богу вашему», чрез что прообразовательно означается, что чрез одного только Христа доступен Отец, ибо Он есть истинно непорочный и великий Архиерей наш, Ходатай по домостроительству (Евр. 4, 14; 7, 26; 8, 6), как пишет божественный Павел: в Нем «имеем доступ к Отцу, в одном Духе» (Еф.2, 18; сн. Рим. 5, 2). Итак, свободными от порока приличествует быть тем, которые решились бы посвятить души свои Богу и Отцу при посредничестве Христа: ибо «святы будьте, — сказано, — ибо свят Я Господь, Бог ваш» (Лев. 19, 2).
П. Превосходно ты сказал.
К. Исчислив же виды жертв как бы в волах и овцах, и другими способами продолжать весьма тщательно внушать нам, что непорочно должны приступать к Богу имеющие обыкновение делать это. Ибо сказал опять в книге Левит: «Никакого приношения хлебного, которое приносите Господу, не делайте квасного, ибо ни квасного, ни меду не должны вы сожигать в жертву Господу; как приношение начатков приносите их Господу, а на жертвенник не должно возносить их в приятное благоухание. Всякое приношение твое хлебное соли солью, и не оставляй жертвы твоей без соли завета Бога твоего: при всяком приношении твоем приноси соль» (Лев. 2, 11–13). Закваска есть образ хитрости, не одной только порицаемой, но и другой, — той, разумею, доброй и похвальной, которую и слово премудрости обещает дать незлобивым еще (Притч. 1,4): имя хитрости есть некоторым образом среднее (общее). А мед косвенно указует нам иногда на телесное удовольствие, как в изречении: «мед источают уста чужой жены, и мягче елея речь ее» (Притч. 5, 3); иногда же служит изображением и добрых сладостей, ибо написано: «Ешь, сын мой, мед, потому что он приятен, и сот, который сладок для гортани твоей» (Притч. 24, 13). Итак, закон запрещает приносить в дар и жертву квасное и мед; ибо хотя и приемлет от приносящего сие в дар и начаток, однако отнюдь не возносит «Богу, в благоухание приятное» (Еф.5, 2).
П. Объясни же опять, что значит этот намек.
К. Трудно это дело, Палладий; ибо как же не трудно узнать, что значит отнюдь не считать сего отверженным, однако и не возносить еще оное в приношение и жертву? Итак, я думаю, что иногда и хитрость души святой и доброй, если применяется к делу благовременно и имеет в основании своем благочестие к Богу, не отверженна пред Ним, впрочем, не поставится и в равном значении с благоухающею добродетелью и не вменится в жертву мысленную. Более чести имеет пред Богом простота: дивится Священное Писание божественному Иакову, так говоря: был «Иаков человеком кротким, живущим в шатрах» (Быт. 25, 27): потому что хитрость чужда всем незлобивым. Впрочем святым Апостолам Сам Спаситель говорил: «будьте мудры, как змии, и просты, как голуби» (Мф.10, 16). Правда бесхитростность честна пред Богом и в сравнении с противоположным конечно лучше; но хитрость и лукавство приличествует домостроительству апостольства, чем пользовался по временам и блаженный Павел, повсюду избегая потерпеть от врагов преждевременную смерть. Итак, хитрость приемлется в делах, совершаемых ради Бога, однако отнюдь не вменяется в благоухание добродетели, если оценивается по своей собственной природе. Равным образом и мед, принятый за образ плотского удовольствия, означает, думаю, сию мирскую и плотских удовольствий не чуждую жизнь; ибо честен брак, служащий к деторождению, и неповинен пользующийся им по закону, во Христе; однако не будет сие для кого бы то ни было иметь силу добродетели и не поставится наравне с славою воздержания. И блаженный Павел пишет находящимся в браке: не разлучайтесь «Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве, а [потом] опять будьте вместе, — говорит, — чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим», но к сему прибавил: «Впрочем это сказано мною как позволение, а не как повеление» (1 Кор. 7, 5–6). Итак, видишь ли, что он дает совет находящимся в браке. Как же может быть добродетелию то, что врачуется советом? А о деве говорит, что «блаженнее, если останется так» (1 Кор. 7, 40), то есть безбрачною. Итак, не отвергается мед ибо приемлется брак; впрочем не «в воню благоухания», как виды добродетели. Но еще и соль насыпается на жертвы; ибо должно, думаю, нам приносить жертвы мудро и разумно, и на всякое благое дело хорошо уготованным. Неприятность и бестолковость всего менее может приличествовать избравшим путь благочестия. Посему–то и Спаситель говорил святым ученикам: «вы есть соль земли» (Мф.5, 13). Пишет также и Павел: «Слово ваше [да будет] всегда с благодатию, приправлено солью, дабы вы знали, как отвечать каждому» (Кол. 4, 6 и Еф.4, 29).
П. Следовательно, разумность и приятность означается солию.
К. Подлинно так. Но думаю, что, весьма ясно различив виды жертвоприношения, мы должны из самых же Священных Писаний усматривать и то, каким образом недугующие грехом могли бы избавиться от этого недуга и устранить вред, происходящий от прегрешений. В книге Левит написано: «И сказал Господь Моисею, говоря: скажи сынам Израилевым: если какая душа согрешит по ошибке против каких–либо заповедей Господних и сделает что–нибудь, чего не должно делать; если священник помазанный согрешит и сделает виновным народ, — то за грех свой, которым согрешил, пусть представит из крупного скота тельца, без порока, Господу в жертву о грехе, и приведет тельца к дверям скинии собрания пред Господа, и возложит руки свои на голову тельца, и заколет тельца пред Господом; и возьмет священник помазанный, крови тельца и внесет ее в скинию собрания, и омочит священник перст свой в кровь и покропит кровью семь раз пред Господом пред завесою святилища; и возложит священник крови [тельца] пред Господом на роги жертвенника благовонных курений, который в скинии собрания, а остальную кровь тельца выльет к подножию жертвенника всесожжений, который у входа скинии собрания; и вынет из тельца за грех весь тук его, тук, покрывающий внутренности, и весь тук, который на внутренностях, и обе почки и тук, который на них, который на стегнах, и сальник на печени; с почками отделит он это, как отделяется из тельца жертвы мирной; и сожжет их священник на жертвеннике всесожжения; а кожу тельца и все мясо его с головою и с ногами его, и внутренности его и нечистоту его, всего тельца пусть вынесет вне стана на чистое место, где высыпается пепел, и сожжет его огнем на дровах; где высыпается пепел, там пусть сожжен будет» (4, 1–12). Итак, вот что закон говорит о начальнике, который подает повод подчиненному ему народу вместе с ним погрешить против надлежащего. А к этому тотчас же присовокупил повеление: «Если же все общество Израилево согрешит по ошибке и скрыто будет дело от глаз собрания, и сделает что–нибудь против заповедей Господних, чего не надлежало делать, и будет виновно, то, когда узнан будет грех, которым они согрешили, пусть от всего общества представят они из крупного скота тельца в жертву за грех» (4, 13–14). И потом подробно говорит о том, что он должен быть принесен в жертву подобным первому образом.
П. Какое же значение этих слов?
К. Ясное, Палладий, и без труда постижимое для вполне здравомыслящих: ибо во Христе очищение священников и народа, малого и великого, и всех вместе, а также если и по одиночке мы окажемся согрешающими, по неведению ли Божественного закона, или быть может против воли увлеченные к тому, что отнюдь не угодно Владыке всех Богу. Посему и божественный Давид взывал: «Грехов юности моей и преступлений моих не вспоминай» (Пс.24, 7). А блаженный Иов едва не явно обвиняет благого по естеству, благостного и милосердого и не неведующего немощь естества нашего за медленность и уклончивость в отпущении грехов некоторым. Говорит же он так: «И зачем бы не простить мне греха и не снять с меня беззакония моего?» (Иов 7, 21.) Итак, закон предвозвестил, что во Христе, и только в Нем одном, оправданы будут чрез веру держимые грехами; ибо Он, наподобие тельца, за нас закалается пред дверьми священной и Божественной скинии, дабы нам открыть вход внутрь. Он «грехи наши носит», по слову пророка (Ис.53, 4); потому что это, думаю, означает возложение рук на тельца. Он «со Своею Кровию, однажды вошел во святилище и приобрел вечное искупление», по слову блаженного Павла (Евр.9, 12; 10, 14). Он чрез окропление Собственною Кровию освящает Церковь и притом богатно. «Да омочит, — сказано, — жрец перст в крови, и да покропит от крове седмижды перстом пред Господем»: ибо мы приступили, говорится в Писании, к «к небесному Иерусалиму, церкви первенцев, написанных на небесах, и к Крови кропления, говорящей лучше, нежели Авелева» (Евр.12, 22–24); потому что кровь Авеля вопияла к Богу, осуждая убийцу, честная же Кровь Христа Спасителя всех нас, говорит о нас лучше пред Богом, ибо пролита, как выкуп, за жизнь всех. Изливалась кровь тельца у подножия (стояла) алтаря; ибо
