постановки в Париже.
Основной частью программ этих театров миниатюр были перепевы старого, значительно выцветшие и поблекшие. Иностранную публику они, конечно, привлечь не могли. Их аудитория состояла почти исключительно из эмигрантов, которых неодолимой силой влекло ко всему поблекшему и канувшему в вечность. Каждое посещение эмигрантом такого театрика — это поток воспоминаний о Москве, Харькове, Ростове-на-Дону.
Но эмигрантский кошелек всегда был тощим. Продлить жизнь этих театриков он не мог.
XII
Русские врачи в зарубежных странах
С момента моего появления на родной земле после 27-летнего отсутствия и до настоящего момента, когда пишутся эти строки, мне приходилось бессчетное число раз отвечать моим собеседникам на вопросы, касающиеся положения русских врачей за границей.
Тут для советского человека много неясного и непонятного. Человек этот родился, вырос и живет в том мире, в котором медицина во всех ее разделах и проявлениях есть медицина бесплатная. В его голове с трудом умещается мысль, что где-то может существовать и существует другое положение вещей. А между тем это именно так.
Во всех без исключения странах капиталистического мира основным сектором практической медицины является медицина платная. Касается это не только частнопрактикующих врачей, но и государственных, коммунальных и общественных больниц, амбулаторий, санаториев и т. д.
Платными (и в большинстве стран дорогостоящими) являются абсолютно все виды практической медицины: амбулаторный прием, вызов врача на дом, операции, манипуляции, пребывание в больнице и в санаториях, курортное лечение, выдача медицинских документов и справок, лабораторные анализы, перевозка больных и т. д. В некоторых государствах исключение из этой всеобщей платежное медицинской повинности допускается только для больных, существование которых вне лечебного учреждения представляет значительную опасность для окружающих (заразные болезни).
Далее, основную массу врачей подавляющего большинства стран капиталистического мира составляют врачи частнопрактикующие, а основным сектором платной медицины является сектор частный.
Прием студентов на медицинские факультеты и выпуск молодых врачей во всех странах этого мира не регулируются никаким планом. Отсюда перепроизводство врачей, превышение предложения платной медицинской помощи над спросом и как следствие — врачебная конкуренция и врачебная безработица. Это уродливое явление в свою очередь порождает еще более уродливое — коммерциализацию врачебной профессии и гешефтмахерство.
А отсюда рукой подать до шарлатанства и полного падения нравов морально неустойчивых элементов, имеющих звание врача.
Врач любой страны капиталистического мира есть прежде всего коммерсант. Весь вопрос лишь в том, какой он коммерсант: так называемый «честный», «не вполне честный» или отъявленный мошенник и спекулянт от медицины. Общность материальных интересов этих «честных», «не вполне честных» и совсем нечестных торговцев от здравоохранения заставляет их объединяться в мощные врачебные синдикаты, регламентирующие всю практическую деятельность врачей путем издания в интересах синдикатов законов и постановлений, проводимых через законодательные учреждения той или иной страны. Отсюда существующие почти во всех странах мира законы, запрещающие врачам-иностранцам не только занимать врачебные должности или заниматься частной практикой, но даже именоваться врачом.
В этот чуждый для русского понимания мир попали полторы или две тысячи русских врачей, по тем или иным причинам очутившиеся за рубежом в первые послереволюционные годы.
Двери врачебной профессии во всех европейских странах были тогда, как и теперь, наглухо закрыты для всех иностранцев, не имевших врачебного диплома данной страны. Некоторую «отдушину» для русских врачей, очутившихся за рубежом, составили три славянских страны: Болгария, Югославия и Чехословакия. Об этом — несколько ниже.
Среди прочих стран в описываемые годы только Марокко, Египет и Маньчжурия и два города — Константинополь (ныне — Стамбул), а также иностранная концессия Шанхая — давали право врачебной практики всем иностранцам, независимо от места получения ими диплома. Константинополь, как и вся Турция, отнял у них это право уже в 1923 году, Египет — в середине 30-х годов, Марокко — в 30-х годах. Но кто это право уже получил, тот сохранял его пожизненно.
Некоторые южноамериканские республики, в частности Аргентина, давали это право с большими ограничениями, а именно: иностранным врачам разрешалось селиться и практиковать в самых глухих деревенских районах, где нет врача-аргентинца в окружности радиусом 15 километров. Но если врач- аргентинец в этой окружности появлялся и оседал на постоянное жительство, то право практики у пришельца автоматически отнималось.
Незнание арабского языка препятствовало проникновению русских врачей в Египет и Марокко, где, как было сказано выше, они могли бы в течение известного времени продолжать свою врачебную деятельность. Кроме того, в первые годы после революции у беспаспортных и полунищих русских эмигрантов свободного выбора страны не было и не могло быть.
Вихрем событий, а частично по роковой собственной ошибке вместе с эвакуированными больными и ранеными офицерами и солдатами разбитой деникинской армии в начале 1920 года занесло из Новороссийска в Александрию и Каир около 40 русских врачей. Вместе с шанхайскими и харбинскими врачами дальневосточной эмиграции эти «египтяне» являлись единственной группой зарубежных русских врачей, не знавшей мытарств в поисках врачебной работы и заработка. В смысле материальном эта группа жила очень хорошо. Некоторые из них достигли большой славы и популярности. Громадную известность на всем Арабском Востоке приобрел в те годы осевший в Каире один из моих бывших учителей (в годы студенчества) профессор кафедры врачебной диагностики и пропедевтической клиники медицинского факультета Московского университета К. Э. Вагнер.
В далекое Марокко при тех же обстоятельствах занесло только очень немногих врачей.
В 1920 году после разгрома врангелевской армии около сотни русских врачей пытались «зацепиться» за Константинополь. Только двадцати или тридцати из них это удалось. А через три года турецкие власти выслали и их вместе с остальной эмигрантской массой.
Иначе обстояло дело в Болгарии, Югославии и Чехословакии. Мне уже приходилось говорить, что в этих государствах при решении вопроса о расселении русских эмигрантов принимались во внимание не только политические соображения правящих кругов и руководящих партий, но и идеи славянофильства, хотя и превратно понимаемого.
Среди многих десятков тысяч эмигрантов на территории Болгарии оказалось около 200 врачей, в Югославии — около 350.
Согласно проведенному через Народное собрание закону, осевшим в Болгарии русским врачам предоставлялось право занятия врачебных должностей на государственной, общественной и коммунальной службе и право частной практики — в последнем случае только до тех пор, пока тот или иной русский врач какую-либо должность занимал.
Для последней оговорки были свои причины, а именно: до первой мировой войны Болгария не имела собственного медицинского факультета. Болгарские врачи получали образование в университетах Германии, Австрии, Франции, Бельгии, Швейцарии, Италии, России.
Во время войны, принесшей Болгарии поражение, и в первые годы после нее врачебного пополнения не было.
К моменту прибытия в Болгарию эмигрантских масс в 1920–1924 годах во всем государстве с 7- миллионным населением имелось в общей сложности только 800 врачей.
Большинство врачебных участков в селах были вакантными. В сельский сектор учреждений болгарского здравоохранения и были направлены русские врачи. Общность славянского происхождения,
