Уже первый выпуск дает представление о том, какие стороны жизни советского общества освещает «Хроника»: как почти все последующие выпуски, он начинается с отчета о политическом процессе.
Большое место в «Хронике» занимают события, происходящие в Москве, — не только потому, что ХТС издается московскими правозащитниками, но и потому, что Москва — центр правозащитного движения. Здесь оно зародилось, здесь шире всего круг активистов и сочувствующих движению. Преимущественно через Москву осуществляется связь с Западом, что оказалось самым эффективным путем распространения неподконтрольной властям информации — через радиостанции, вещающие на СССР, и через тамиздат.
Из первых выпусков ХТС очевидно, что осведомленность ее ограничилась тогда в основном Москвой: пять из семи разделов первого выпуска посвящены событиям в Москве, два — в Ленинграде.
Из выпуска в выпуск можно проследить расширение географических рамок информации, сообщаемой «Хроникой». Специфика условий работы редакции «Хроники» объясняет происходящее время от времени сужение сети ее корреспондентов, но тем не менее географический охват возрос в первый же год: в ХТС № 7 (апрель 1969 г.) сообщается о событиях в 34 местах, в № 11 (декабрь 1969 г.) — в 32; в № 12 (февраль 1970 г.) — в 18, (вероятно, часть корреспондентов была утрачена в связи с арестом Натальи Горбаневской); в № 27 (октябрь 1972 г.) — в 35.
В первых выпусках почти нет информации из национальных республик. Лишь с Украины есть по нескольку сообщений в каждом выпуске «Хроники», начиная с первого. Кроме того, редакция ХТС с самого начала была осведомлена о движении крымских татар. Но о движении месхов, начавшемся, как и крымскотатарское, в середине 50-х годов, информация в «Хронике» появилась впервые только в 1969 г.[58] О Литве эпизодические известия стали появляться с августа 1970 г., а постоянные — с сентября 1971 г. (с 21-го выпуска).[59]
Сведения о религиозных движениях в первые годы существования ХТС появлялись лишь эпизодически — в основном о православных, реже — о баптистах.[60]
Контакты «Хроники» с инакомыслящими разных толков начинались с обоюдного желания поместить в ХТС полную и достоверную информацию об этих движениях: активисты религиозных и национальных движений узнали о ХТС благодаря передачам зарубежного радио и искали пути к ней. Их личные контакты с правозащитниками помогли взаимоузнаванию — взаимопониманию — взаимопомощи.
Постоянная тема «Хроники» — положение политзаключенных. Вести из мест заключения есть в каждом выпуске, начиная с первого. «Хроника» постоянно публикует сообщения о перемещениях в местах заключения, о вновь прибывших, об освободившихся; периодически помещает списки политзаключенных с кратким описанием их дел, а для более пространного описания судебных дел, выходящих за хронологические рамки «Хроники», с 16-го выпуска введен раздел «Процессы прежних лет».
«Хроника» сообщила более 500 фамилий осужденных по политическим статьям до 1968 г. и примерно о 50 помещенных в спецпсихбольницы до этого времени. Публикуются сведения о болезнях политзаключенных, о назначении наказаний, о стеснениях в переписке и в свиданиях, о нормах питания, о жилищных условиях и условиях работы, а также о протестах против притеснений со стороны лагерной администрации и открытые письма политзаключенных на волю. Благодаря «Хронике» советские политзаключенные обрели впервые возможность апелляции к внешнему миру. Прорыв немоты, на которую они долго были обречены, оказался необратимым. Вопреки всем стараниям прекратить утечку информации из мест заключения и несмотря на наказания за передачу вестей на волю, поток самиздата пошел из мест заключения.
Первые посылки и письма в лагеря пошли весной 1966 г., как только стало известно, что в СССР есть политзаключенные. Первые сведения о них были получены от Синявского и Даниэля, прибывших в мордовские лагеря, где они обнаружили тысячи политузников. Однако сведения эти были очень скупыми из-за цензуры, проверяющей переписку политзаключенных.
Представления о составе политзаключенных и их положении расширились и конкретизировались благодаря Анатолию Марченко. Рабочий из Сибири, он оказался в политическом лагере после неудачного побега за границу. Марченко освободился из Мордовии в ноябре 1966 г., а в 1967 г. отдал в самиздат книгу «Мои показания» — обстоятельное описание своего шестилетнего пребывания в политлагерях.[61]
Их обитатели делились на следующие группы: участники национальных движений (в основном украинцы и прибалты); осужденные «за веру» (в основном протестанты); пытавшиеся бежать за границу; члены подпольных кружков и осужденные за критику советских порядков в листовках, анонимных письмах в газеты и различные советские учреждения.
Сначала желающие помочь политзаключенным отдавали деньги женам политзаключенных — для мужей и их солагерников, нуждающихся в помощи. При этом не делалось различия из-за убеждений, что отличало помощь москвичей от ранее существовавшей (участники украинского движения помогали своим соотечественникам, баптисты — своим единоверцам и т.д.).
Помощь политзаключенным стала постоянной заботой правозащитников. К 1968 г. она была упорядочена и расширена.
Фонд составлялся из небольших ежемесячных взносов (от 1 до 5 рублей с человека). Деньги собирали по группам знакомых или сослуживцев и отдавали эти взносы — непосредственно или по установившейся цепочке — нескольким постепенно определившимся сборщикам. Такие сборщики были в писательской среде, в научно-исследовательских институтах, в вузах и т.д. Таким образом собирались довольно значительные суммы, дополняемые нерегулярными, но более крупными пожертвованиями сочувствующих писателей, ученых, артистов и т.п. Были случаи передачи денег в помощь политзаключенным из наследства — не в официальном завещании, а через доверенных лиц.
Ежемесячно собираемые деньги давали возможность посылать в лагеря продуктовые посылки и бандероли, теплые вещи, письменные принадлежности, книги и даже деньги (конечно, тайными путями), на которые политзаключенные могли улучшить свое питание, платя втридорога вольным сотрудникам лагерного производства за проносимое в лагерь продовольствие. Покупка продуктов и вещей для посылок, доставание нужных книг были простейшим и безопаснейшим видом проявления сочувствия инакомыслящим. Делали это не только активные правозащитники, но и далекие от движения люди. Круг участвующих время от времени в помощи политзаключенным таким способом был довольно широким. Более вовлеченные постоянно занимались отправкой посылок и бандеролей — из-за трудностей доставания продуктов и несовершенства сферы обслуживания это очень трудоемкая, отнимающая много времени работа. Несколько уже был круг людей, совмещавших отправку посылок с писанием писем в лагеря. Обычно каждый такой человек имел своего подопечного (или подопечных). Были случаи, когда переписка с политзаключенным после его освобождения завершалась браком.
Кроме оплаты посылок и бандеролей, на собранные деньги выписывались газеты и журналы для каждого лагеря, оплачивались услуги адвокатов, а также поездки родственников на свидания и покупались продукты для этих свиданий.
В 1970 г. были резко ужесточены правила почтовых отправлений в лагеря, и политзаключенные почти полностью лишились продуктов питания с воли (с тех пор можно получать лишь 4-килограммовую посылку в год после половины установленного приговором срока наказания, да и то каждый раз требуется разрешение лагерного начальства, которое часто в этом отказывает). Осталась единственная возможность подкармливать политзэков — передавать им деньги, но контроль стал намного жестче, и этот канал помощи тоже очень сократился. Тогда же, в 1970 г., был наложен запрет на книжные посылки от родственников и друзей. С тех пор заключенные могут заказывать книги только в книжных магазинах, а там почти нет хороших книг.
Правозащитникам не удалось добиться улучшения условий содержания политзаключенных. Более того, режим ужесточился именно в связи с потугами прекратить помощь политзаключенным от людей, озабоченных их судьбой. Но благодаря поддержке с воли политзэки перестали чувствовать себя забытыми,
