Драмы и секреты истории, 1306-1643

помощник руанского бальи, «Показания на оправдательном процессе»).

Термин «cohue» означает с XIII в. «гражданский суд». Но в случае с Жанной не произошло передачи в руки светской власти. Об этом свидетельствует Лоран Гедон. Не было составлено и протокола о казни, в то время как за период с 1430 по 1432 г. в архивах Нижней Сены и Руанского архиепископства содержатся отчеты о казни пяти колдуний, счета за дрова на костер, за работу палача и его помощника. Колдуний звали Алике ла Русс, Катрин ля Ферте, Жанна ла Тюркенн, Жанна Ваннериль и Жанна ла Гийоре (в основном это явно не фамилии, а прозвища. — Прим. перев.).

Как видим, ни слова не сказано о Жанне Девственнице, или о Жанне д’Арк, или о Жанне из Лиса.

Точно так же, в то время как такая казнь должна проводиться при стечении народа, чтобы показать, что в споре с нашей пресвятой матерью церковью последнее слово никогда не остается за дьяволом, в этот раз было сделано все, чтобы толпе практически ничего не было видно:

— толпу на самый край площади Старого рынка оттеснили 800 воинов;

— приговоренную к смерти окружают 120 воинов. Приговоренная — маленького роста (он известен в точности — 158 см);

— костер частично загораживает огромный деревянный щит, на котором очень большими буквами написана причина приговора;

— не считая колпака, надвинутого до подбородка, был еще использован капюшон, частично скрывавший лицо: необычная предосторожность…

Если бы и в самом деле было принято решение подменить Жанну другой осужденной, поступать иначе не стали бы. Конечно, по прошествии определенного времени, пользуясь длинным багром с крючьями, палач отодвинул горящие дрова, чтобы показать наполовину обгоревшее обнаженное тело женщины присутствующим, которыми в основном были те самые 800 английских воинов. Но после того, как обмазанные серой рубашка и митра мгновенно загорелись, после того, как пламя полыхало некоторое время, было явно невозможно опознать кого бы то ни было, а уж тем более лицо.

Даже католическая церковь внесла свой вклад в эти сомнения: ежегодная месса по святой Жанне д’Арк служится в самом деле в белых облачениях, подходящих для девственниц, а не в красных, которые применяют для мучеников.

Могут, однако, спросить: какую женщину сожгли вместо Жанны, сводной сестры английской королевы, сестры короля Франции и тетки малолетнего короля Англии Генриха VI?

Добросовестные историки готовы принять гипотезу о какой-нибудь колдунье. Мы в этом сомневаемся. Христианское поведение женщины в ее последние мгновения не слишком часто бывало характерным для тех, кто кичился своим бесовским избранничеством. Подобно христианским мученицам древности, многие из этих несчастных жаждали вступить в тот миг, когда им суждено было «воссоединиться» с тем, кого они называли «своим владыкой». Христианская кончина была уготована лишь тем, которые были оклеветаны.

Вот почему мы склонны принять гипотезу преступницы или монахини, осужденной в силу тогдашних законов за противоестественную лесбийскую любовь или за скотоложество на то, чтобы провести остаток дней своих в ужасающих темницах (каких немало было в ту пору во всех монастырях), и отдавшей предпочтение мучительной, но сулившей быстрое освобождение смерти перед медленным умиранием во мраке, в сырости, среди крыс. Ведь подобные прегрешения не исключали искренней христианской веры, сохранявшейся до последнего вздоха.

А может быть, ей намекнули, что это принесение себя в жертву взамен другой откроет ей прямой путь в рай. Простодушная вера тех времен давала возможность добиваться чего угодно.

К тому же весьма возможно, что предварительно этой женщине дали наркотическое снадобье, чтобы легче склонить ее к принесению себя в жертву. Так, в Индии вдовы должны были добровольно идти на тот же костер, на котором сжигались останки супруга; воля этих женщин подавлялась, на случай их несогласия, при помощи сильнодействующего напитка с наркотиками.

Доказательством такой полуанестезии могло бы служить и то, что в случае казни в Руане, согласно легенде, после сожжения этой женщины было обнаружено не превратившееся в пепел сердце. Ведь Светоний в своих «Жизнеописаниях двенадцати Цезарей» уверяет нас, что некий яд (возможно, изготовленный на основе пасленовых) делал сердце, до которого его доносила кровь, недоступным действию огня, то есть несгораемым.

Лже-Девственницы

При изучении окружения Жанны обнаруживаются кое-какие необычные люди. Например, тот самый брат Ришар, бывший приверженец бургундцев, предавший ее. Этот монах, приставший к ней в окрестностях Труа, притворяясь почитателем Жанны, с тем чтобы лучше повредить ей во мнении других, приписывал ей сверхъестественные способности, и в том числе — способность подниматься в воздух, переносить своих воинов через высочайшие крепостные стены. Все эти обвинения были высказаны и на руанском процессе, осудившем ее.

Наряду с братом Ришаром среди лиц, близких к Жанне, были еще две восторженные и «блаженненькие» женщины: Катрин из Ла-Рошели и Перринаик Бретонка (в обоих случаях это не фамилии, а прозвища. — Прим. перев.).

Катрин из Ла-Рошели утверждала, что ее советчицей является некая «белая дама», то есть фея, подобная тем, что являлись якобы у таинственного дерева в Старой дубраве. Иногда сам Карл VII удостаивал ее аудиенции. Жанна от нее была явно не в восторге, а в ходе процесса отзывалась о ней только с видимым презрением и ненавистью.

Что до Перринаик Бретонки, также прозывавшейся Пьерронн, она прямо-таки поклонялась Девственнице, и есть много оснований опасаться, что ее восторженные слова только усилили вред, приносимый уже и без того фантастическими измышлениями брата Ришара.

Этого последнего, сочетавшего притворный восторг перед Девственницей с весьма земным пристрастием к торговле свинцовыми медальками, якобы приносящими счастье, Жанна в конце концов прогнала. Но ушел он не один, уведя с собой Катрин из Ла-Рошели и Перринаик Бретонку. Первая из них послужила ему для мошеннической операции: он повсюду выдавал ее за настоящую Девственницу, что весьма способствовало сбыту его медалек. Учитывая безнравственность тогдашних монахов, не исключено, что их отношения зашли довольно далеко. Но как-то в Корбее в 1430 г. обе женщины стали добычей бургундцев и были увезены в Париж. Брат же Ришар чудесным образом испарился. Обе «блаженненькие» на полтора года были посажены в тюрьму, а затем на паперти собора Парижской Богоматери им читали нравоучения. Напуганная тем, что ее ожидало, Катрин из Ла-Рошели призналась во всем, чего от нее требовали инквизиторы: что она — отнюдь не Девственница, что господь не возложил на нее никакой миссии. Она была помилована.

Но Перринаик Бретонка упорствовала в своих утверждениях о том, что миссия подлинной Девственницы — божественного происхождения, что она — добрая христианка, что она служит Карлу VII по воле господней. Она была осуждена как сторонница Арманьяков, прислужница колдуньи и сожжена живьем на Гревской площади.

В 1431 г. Жан Граверан, великий инквизитор Франции и приор Парижского университета, обнаружил еще одну лже-Девственницу.

«При том, что женщин сих было четыре, из коих три были схвачены, то есть сказанная Девственница, Пьерронн и Катрин из Ла-Рошели, и все они действовали заодно с арманьяками».

Но Жанна, Пьерронн и Катрин из Ла-Рошели — это три женщины, а не четыре. Нам неизвестно, кто была четвертая. Но она описана в «Дневнике парижского горожанина», где говорится, что в августе месяце 1440 г. «она была показана народу во Дворце (правосудия. — Прим. перев.), будучи помещенной на мраморный камень в Главном дворе. Там ей было прочитано поучение и было рассказано о