Звоню ему с вахты. Он разрешает мне подняться в его кабинет и, увидав меня, спрашивает:
— Ты в своем уме?
— Пока не рехнулся.
— Ну а с какой бредовой ноги тебя сюда занесло? Ты соучредитель 'Дня' — так? Так. А на всех его соучредителей Министерство печати направило представление — арестовать вас за подстрекательство к бунту против президента Ельцина. В кабинетах вашей редакции проведен обыск, и их опечатали. Все вами купленные компьютеры- принтеры изъяты.
Головчанский посоветовал мне убираться прочь из Москвы. Я совет не принял — не верилось почему-то в возможный арест. И двинул в редакцию газеты 'Правда'. Ее выпуск также запретили, но редакцию не разгромили. Вместе с товарищем моим, обозревателем 'Правды' Александром Головенко, я установил телефоны чрезвычайного военного коменданта Москвы, управления делами столичной мэрии, Генеральной прокуратуры. Звонил по этим телефонам и вопрошал:
— Кто распорядился незаконно опечатать кабинеты редакции 'Дня', конфисковать ее технику и заморозить счет в банке?
Выяснилось — вице-премьер Правительства Российской Федерации и министр печати Владимир Шумейко. Генеральная прокуратура отклонила его представление об аресте главного редактора 'Дня' и его соучредителей, но закрыла глаза на предпринятые им меры по административному удушению нашей газеты.
Уже собравшись уходить из кабинета Саши Головенко, я вдруг вспомнил, что в моем нагрудном кармане — визитка Сергея Потемкина. Набрал напечатанный на ней номер:
— Алло, могу я перемолвиться с Сергеем Григорьевичем?
Мне ответил милый дамский голос:
— Вы кто и по какому делу?
— Я товарищ Сергея — журналист Николай Анисин.
— Можете оставить номер вашего телефона?
Я продиктовал цифры телефона Головенко. Через пять минут — звонок:
— Николай?
— Да.
— Это Дмитрий. Я однополчанин Сереги Потемкина и работаю в его фирме. Он интересовался, уцелели ли вы в Доме Советов.
— У меня ни царапины. А что с Сергеем?
— Две пули в тканях бедра. Кость задета. Хромать, наверно, будет. Мы вывезли его из городской больницы в подмосковный санаторий — чтоб менты не домогались. Подлечим и за границу восстанавливаться отправим. Наш комбат Потемкин всегда из всех боев выходит живым.
Глава 3 Капкан в миллион долларов
На пятый день после расстрела Дома Советов все пятеро соучредителей 'Дня' — Проханов, Бондаренко, Нефедов, Султанов и я — собрались на явочной квартире у метро 'Добрынинская' и единогласно постановили: надо готовить нелегальный выпуск нашей запрещенной газеты.
Спустя неделю восемь полос с фотографиями кровавой бойни в Москве и текстами, раскрывающими жуть госпереворота Ельцина, были сверстаны на компьютерах фирмы прохановских друзей. На полосе первой начинался мой репортаж — 'Расстрел напоказ'. И тут меня повал к себе домой Проханов и тоном, возражения исключающим, сказал:
— Ты был директором школы и занимался финансово-хозяйственной деятельностью. Ею тебе и впредь занижаться в газете. Вот три тысячи долларов — больше найти не удалось. Возьми их и где хочешь и как хочешь напечатай тираж 'Дня' и передай его завредакции Тамаре Са- ценко для распространения.
С пачкой валюты в кармане джинсов и с трубкой верстки газетных полос я подался в типографию подмосковного Красногорска. Показал копию свидетельства о регистрации газеты 'Согласие'. Поведал, что она давно не входила и теперь ее намерены издавать в 100 тысячах экземпляров.
— Отлично, — мне ответили, — с солидным, выгодным аказом вы к нам пришли.
Я рассчитался за заказ. Бумажные полосы 'Дня' под [азванием 'Согласие' превратили в металлические платины и поставили на печатные машины. Мне оставалось ишь вызвать грузовик и доставить тираж на квартиру Са- денко. Но кто-то из работяг-печатников показал первые образцы продукции начальству, и машины остановили.
Забрав деньги из Красногорской типографии, я пока- ил в Калугу. Потом в Тулу. Затем в Тверь. В типографи- х этих городов меня с заказом на 'Согласие' встречали с аспростертыми объятиями. Но как только видели фото и ексты авторов 'Дня' — печатать отказывались. Расстрел ^ома Советов обуял страхом должностных лиц Россий- кой Федерациии.
Товарищи нашего главного редактора Александра Проханова вывели его на телефон Виктора Чикина — редактора белорусской газеты 'Мы и время'. Тот без всяких колебаний дал 'добро' на тиражирование 'Дня' под шапкой своего издания. И мы с моим другом Василием Прохановым немедленно выехали в Минск.
Василий там заменил на компьютерной верстке первой полосы 'Согласие' на 'Мы и время' — и уникальный номер чикинской газеты отправился в типографию Белорусского Дома печати. Но там почему- то его выпуск затормозили. Я напросился под вечер на прием к директору Дома. Он, разложив при мне полосы газеты, стал рассуждать:
— Так, я это напечатаю, ельцинское Министерство иностранных дел России направит ноту главе Белоруссии демократу Шушкевичу, и меня пинком под зад выставят на улицу.
— Вы, — из моих уст вырвалось, — как руководитель типографии не обязаны отвечать за содержание печатающихся у вас газет.
— Да, — наморщился директор, — не обязан. Ну а если — нота с угрозой отключить российский газ нашей республике?
При сей его фразе в кабинет заглянул главный инженер:
— Павел Петрович, сегодня, между прочим, родился дорогой комсомол, который нам дал путевку в жизнь.
Директор расправил морщины на лбу:
— А что ж ты не несешь 'Зубровку'?
— Как не несу, — возмутился главный инженер, — одна нога здесь, другая — там.
Сорокаградусная 'зубровка' разогрела души двух бывших комсомольских секретарей. Они, выяснилось, к тем, кто разрушил СССР, и к тем, кто ныне пытает граждан ублюдочными реформами в якобы независимых республиках, относились так же, как и я. В конце концов, директор провозгласил:
— Орденоносный ВЛКСМ — не лыком шит. Огонь по пакостной демократии. Крамольный для Ельцина 'День' печатать в честь Дня комсомола!
Под стотысячный тираж 'Дня' с названием 'Мы и время' мы с Василием купили целый купейный вагон в скором поезде Минск-Москва. Молодые друзья Виктора Чикина помогли нам перевезти уйму пачек с газетами из типографии на склад в неприметном дворе, а потом — на площадь перед железнодорожным вокзалом. Оттуда тонны пачек наша компания перегрузила в фургон, которому надлежало развозить по перронам продукты для вагонов- ресторанов. Из фургона пачки были перенесены в зафрахтованные купе, и мы с Василием доставили их на Белорусский вокзал Москвы.
Выход запрещенного 'Дня' в любом виде ждали и его читатели, и энтузиасты-распространители в разных городах. Поэтому Тамара Сащенко так успешно распродала тираж 'Мы и время', что не только окупила все расходы на его печатание и транспортировку, но и одарила коллектив несуществующей де-юре редакции денежным довольствием. Приличным по той поре.
От погрузок-разгрузок в Минске мне и Василию позволили очухаться. Второй нелегальный номер
