сигнализацию.
— Нам нужен врач.
— Вызвал. И маме тоже позвонил, она уже едет.
— Хорошо, — кивнул Ксавьер. — Ну что ж, я пойду ждать.
— Нет, — сказала я ему. — Останься.
Ксавьер посмотрел на меня:
— Думаю, кто-то должен показать им место преступления.
— Брэн сделает это. Или Роузанна, — ответила я. — Нам нужно поговорить.
Ксавьер опустил голову.
Возможно, сейчас не лучшее время, — сказал он.
Я вздохнула.
— Возможно, сейчас единственное время, когда я смогу снова остаться с тобой наедине, — ответила я. — Ты ведь избегаешь меня с самого первого дня.
— Да, ты права. Это так.
Я посмотрела на Отто, который знал всю историю. Он взял меня за руку. «Я уведу Брэна в сад, мы там подождем полицию».
Спасибо, — кивнула я. Дождавшись, когда они оба уйдут, я снова повернулась к Ксавьеру.
Он был весь мокрый, помятый и измученный, словно не спал несколько дней подряд. Я видела, что он меньше всего на свете хочет этого разговора. И тогда я пошла в ванную за полотенцем, чтобы он мог хотя бы вытереть волосы.
В ванной томился Завьер, запертый вместе с миской еды и игрушкой для жевания. Стоило мне открыть дверь, как он вскочил, и я заорала благим матом, почувствовав прикосновение нетерпеливых лап и носа к самым болезненным местам.
— Ой! Сидеть! Фу, Завьер!
Он послушно уселся, улыбаясь во всю пасть, показывая, как рад меня видеть. Схватив чистое полотенце, я разрешила Завьеру проводить меня в гостиную.
— Вот! — крикнула я, бросая полотенце Ксавьеру.
Он поймал его с неожиданной для старика ловкостью и по-военному быстро вытер лицо и волосы.
— Тебе понравился Диззи? — рассеяно спросил он.
Я посмотрела на Завьера.
— Ага, значит, ты отзываешься на Диззи? — спросила я. Завьер на мгновение смутился, а потом заискивающе завилял хвостом. Я потрепала его по светлой голове. — Я назвала его Завьером, — сообщила я, растерянно улыбаясь. — Через «3».
Ксавьер замер.
— Вот как. — Он снова скрылся под полотенцем, но мне показалось, что на этот раз не только для того, чтобы вытереться.
Я смотрела на Ксавьера, пытаясь увидеть в нем мальчика, которого знала всю жизнь. Это было совсем нетрудно. Просто поразительно, как я сразу не заметила. Но ведь до прошлой ночи он и пяти минут не провел рядом со мной. А может быть, я просто не хотела этого видеть… Я снова потрепала собаку.
— Мне нужно спросить тебя кое о чем.
Я знаю, — отозвался Ксавьер голосом, похожим на свинцовую гирю.
Я сделала глубокий вдох.
— Как ты мог бросить меня? Так надолго? — без всякой злобы спросила я.
Ксавьер тяжело вздохнул и медленно опустился в кресло.
— Ты даже не представляешь, как это мучает меня, — глухо ответил он, избегая смотреть мне в глаза. — Я задаю себе этот же вопрос с того самого мгновения, когда Брэн тебя нашел. Как я мог быть настолько слеп? Я… — Он снова вздохнул, а потом с усилием посмотрел на меня. — Я просто не знал.
— Как ты мог не знать?
Ксавьер дернул головой, как всегда делал ребенком, когда ему казалось, что я чего-то не понимаю.
— Роуз. — Он помолчал. — Ведь ты порвала со мной.
Я кивнула, пытаясь понять. Уселась на диван.
— И ты подумал, что… это тебя это больше не касается?
— Нет.
— Прошу тебя, Ксавьер, я ведь просто пытаюсь понять. Тут всего два варианта. Или ты сбросил с себя всякую ответственность за меня, или решил, что я заслужила смерть. Но я не могу в это поверить. Хотя… — Я не думала, что мне будет так трудно вытащить следующие слова из сплошной боли. — Хотя ты устранился даже после того, как я вернулась.
— Нет, черт… — Он помолчал, пытаясь подобрать нужное слово. — У меня нет никакого оправдания! Ты понимаешь, сколько прошло времени? Я оглядываюсь назад на пятьдесят, шестьдесят лет своей жизни, на каждое прожитое мгновение, и пытаюсь понять, как я мог это допустить, но не нахожу никакого прощения этому… пренебрежению. Как же я мог открыться тебе?
Как я мог… терзать тебя этой правдой? Лучше было позволить тебе думать, что я умер вместе со всеми остальными.
Я посмотрела на него. Нет, это был не мой Ксавьер. Глаза моего Ксавьера всегда смеялись. Мой взгляд упал на альбом, который я бросила в гостиной, схватив свежий для поездки с Реджи. Он так и валялся на кофейном столике. Я знала, что там осталась по крайней мере одна чистая страница. Схватив альбом, я нашла чистый лист.
— Ты когда-нибудь пытался меня найти? — спросила я, вытаскивая угольный карандаш из спиральки блокнота.
— Да, — неожиданно для меня ответил Ксавьер. — Хотя не слишком усердно.
— Расскажи мне, — попросила я. Усевшись поудобнее, я впилась в него глазами, начав набрасывать очередной портрет.
— Сначала я даже не понял, что произошло, — начал Ксавьер. — После того как ты порвала со мной, я несколько раз видел тебя в коридорах, но ты убегала от меня. Несколько раз ты пропадала, и я начинал волноваться. Но ты каждый раз возвращалась и продолжала избегать меня. И я в конце концов поверил в то, что ты не хочешь быть со мной. Поэтому когда ты вдруг исчезла надолго, я был рад. Я не хотел больше тебя видеть, это было… Понимаешь, в том возрасте это слишком много значит. Мне было невыносимо видеть тебя и знать, что все кончено.
Я жалобно улыбнулась. Ведь я так и осталась в этом возрасте.
— Но потом… прошел год. Оса исчезла, и я начал думать, что может быть… Может быть, твои родители заставили тебя порвать со мной? А когда выяснилось, что ты так и не сумела стать идеальной дочкой, которую из тебя делали, они просто отправили тебя в стазис, чтобы избавиться навсегда? Вначале это было всего лишь подозрение. Но оно не давало мне покоя, оно грызло меня изнутри до тех пор, пока мне не пришло время поступать в колледж.
Я несколькими штрихами набросала морщинистые руки Ксавьера, которые постоянно шевелились, подчеркивая его слова.
— Ты понимаешь, я должен был уехать. Но кроме меня никто не знал, где ты можешь быть. Поэтому я дождался, когда твои родители отправятся на один из благотворительных концертов, организованных твоей матерью, и забрался в вашу квартиру.
Я живо представила, как он роется в центральном компьютере Юникорна, взламывая коды от замков, чтобы проникнуть в мой дом.
— Я не знал, будешь ты рада меня видеть или нет. Мне было восемнадцать, и я был уже зачислен в Принстон. Неважно, что ты обо мне думала, но год в стазисе без всякой серьезной на то причины — это было уже настоящее безумие. Я уже тогда решил, что это нужно запретить в будущем.
Он вздохнул.
— Я думал, что предложу тебе выбор. Хорошо, не хочешь быть со мной — не надо, но только… выбирайся отсюда. Никакого больше стазиса, никаких дурацких платьиц в стиле «любимая кукла мамочки»,
