— Эй, Вахид, — крикнул Хозяин, — подай-ка мальчику тарелку! А ты, мальчик, не смущайся, бери, что хочешь с нашего стола… ты наш гость, угощайся…
Есть Ардиану хотелось зверски. После тюремной баланды и скудного лагерного рациона запахи настоящей, человеческой еды кружили голову, как гашиш. При одном взгляде на аппетитные, сочащиеся золотым жиром куски козлятины и белый зернистый сыр горло удавкой сжимал голодный спазм. Но Хачкай прекрасно понимал, что принимать щедрое предложение Мустафы нельзя — просто так Сестры сажать его к своему столу не станут.
— Благодарю, — сказал он, стараясь не глядеть на появившуюся перед ним тарелку. — Я не голоден.
— Брось, — добродушно засмеялся Мустафа, и окружавшие его шестерки преданно захихикали. — Я- то знаю, как кормят вашего брата… Садись, садись, не оскорбляй нас отказом. Или ты хочешь плюнуть мне в душу?
Ардиан покачал головой. Он не знал, как ему себя вести. Разговаривать с Мустафой было опасно — тот легко мог спровоцировать Ардиана на грубость, чтобы получить предлог для расправы. Садиться за стол было еще опаснее: Хачкай не верил в бескорыстие Сестер и подозревал, что его заманивают в изощренную ловушку. Разумнее всего было бы просто уйти, но за спиной стоял Лала с дубинкой в руке.
— Тогда садись и ешь! — В голосе Мустафы прорезались нетерпеливые нотки. — Или ты обижаешься на нас за то сломанное ребро?
— Не обижаюсь, — ответил Ардиан. — Но есть не стану, эфенди, прошу меня простить.
Во внутреннем дворике стало очень тихо.
— Я понял, — вкрадчиво обратился к Мустафе Тоби. — Мальчик боится, что за это скромное угощение мы потребуем с него платы. Ведь так, мальчик? Ты боишься, что не сможешь с нами расплатиться?
Хачкай промолчал, но никто и не ждал от него ответа.
— Позволь заверить тебя, мальчик, — голос Тоби был слаще меда, — что мы не потребуем с тебя денег, которых ты, конечно же, не имеешь. Нет, ты можешь есть это прекрасное мясо и этот свежий сыр, не опасаясь того, что тебя назовут неблагодарной свиньей. Та вещь, которой ты можешь расплатиться с нами, всегда при тебе.
Мустафа махнул рукой, и двое шестерок немедленно подскочили к Ардиану, схватив его за руки.
— Твоя задница, дружок, — мягко продолжал Тоби. — Ты же не откажешь своим друзьям в этом маленьком пустячке?
Ардиан ловко лягнул в щиколотку одного из державших его парней, но в то же мгновение на голову ему обрушилась дубинка. Перед глазами вспыхнул фейерверк разноцветных искр, очертания стола и сидевших за ним людей расплылись, подобно клочку тумана.
— Эй, Лала, кто же так обращается с гостем! — прикрикнул Мустафа. — Как же он теперь сможет сесть за наш праздничный стол? Ему же кусок в глотку не полезет!
— Это смотря какой кусок, — возразил Тоби, и шестерки, как по команде, захохотали.
Сквозь клубившийся перед глазами туман Хачкай увидел, как Мустафа грузно вылезает из-за стола и, похлопывая ладонью по выпирающему из штанов брюху, идет к нему.
— Зря ты отказался от угощения, мальчик, — пробурчал он. — Два удовольствия — лучше, чем одно…
— Эй, Мустафа, — негромко окликнул его кто-то за спиной Ардиана. — Кому это твои парни руки выкручивают?
Мустафа остановился в трех шагах от Хачкая и скорчил недовольную рожу:
— Да тебе-то что за дело, старик? Мало ли кто приходит ко мне за куском хлеба…
— Сдается мне, что это мой подмастерье, — спокойно ответил его собеседник, и Ардиан, наконец, узнал голос Дауда. — А мне он нужен живой и здоровый, с целыми руками и ногами. Вели своим шестеркам отпустить его…
Мустафа неожиданно выбросил вперед руку и схватил Хачкая за волосы.
— С какой это стати я должен его отпускать? Мальчик сам пришел ко мне, зная, что я не оставлю в беде голодного… не так ли, мальчик?
Он рванул голову Ардиана на себя, и Хачкай едва не застонал от боли.
— Не так, — громко сказал он, глядя снизу вверх в широкое ухмыляющееся лицо Мустафы. — Ты послал за мной своего пса Лалу. И я вовсе не голоден…
Мустафа ударил его раскрытой ладонью по лицу. Ладонь у него была мягкая, перемазанная в козлином жиру.
— Хватит! — возвысил голос Дауд. — Если ты еще раз дотронешься до этого парня, я забуду о том, что когда-то опрометчиво пообещал тебе…
Ардиан не знал, что именно Дауд пообещал Мустафе, но, видна, это было и впрямь что-то важное, потому что Хозяин немедленно отпустил его волосы и даже отступил на шаг назад.
— Ладно, — презрительно фыркнул он, вытирая ладонь о штаны. — Не так уж он нам тут и нужен. Забирай своего драного подмастерья и проваливай, пока я не передумал…
— Пойдем, — велел Дауд Ардиану. Взял его за руку и повел прочь. За спиной у них глумливо пересмеивались шестерки Сестер.
Старик довел Хачкая почти до самого барака. За все это время он не проронил ни слова, за что Ардиан был ему благодарен.
— Завтра в восемь, — вот и все, что сказал ему Дауд перед тем, как развернуться и уйти. — И раздобудь где-нибудь перчатки: придется работать с шипами и лезвиями.
— Спасибо, эфенди, — пробормотал Хачкай, но старик ему не ответил.
О том, что с ним произошло, Ардиан никому рассказывать не стал. Ночь он провел без сна, глядя в растрескавшийся потолок и вспоминая подернутые маслянистой пленкой глаза Мустафы. «Нужно что-то делать, — шептал ему внутренний голос, — и делать быстро, потому что в следующий раз, когда Сестрам захочется пригласить тебя за праздничный стол, Дауда может не оказаться рядом…»
На следующий день Ардиан работал с энтузиазмом, удивившим даже его самого. Когда водонос Рауль поинтересовался у Дауда, как там справляется его новый подмастерье, обычно скупой на похвалы старик одобрительно проворчал, что даже из такого балбеса при над лежащем подходе может выйти толк. Ардиан, шлифовавший за перегородкой затупившийся нож разрыхлителя, глуповато и довольно заулыбался, радуясь тому, что никто его не видит.
— Эфенди, — спросил он, когда Дауд позвал его обедать. — Скажите, а кем вы были до того, как попасть в лагерь?
Дауд поставил перед ним миску с густой похлебкой, накрытую серой лепешкой.
— Что значит кем был? — сварливо осведомился он. — Твой вопрос означает, что, попав в лагерь, я сильно изменился, не так ли? Но как ты можешь судить об этом, ведь ты же познакомился со мной только здесь?
— Я имел в виду, кем вы работали, — смутился Ардиан. — Ну, чем зарабатывали себе на жизнь…
Старик пожал плечами и принялся с аппетитом хлебать горячее варево.
— Тогда ты просто неправильно ставишь вопрос, — ответил он, наконец. — У меня много профессий, парень, но это не делает меня кем-то другим каждый раз, когда я меняю работу. Человек всегда остается самим собой, неважно, в лагере он сидит или гуляет на свободе.
«Не скажет, — решил Ардиан. — Вот ведь скрытный старик… И вроде бы болтает как заведенный, а по делу от него ничего не добьешься…»
— А вы хорошо знаете эти места? — попробовал он сменить тему. Дауд недовольно нахмурился:
— Какие эти, парень? Если ты имеешь в виду Северную Африку, то я здесь впервые. А если ты хочешь спросить, хорошо ли я знаю лагерь, то могу тебя заверить, что за последние три года изучил я его неплохо.
— А правду говорят, что в здешней пустыне полно ядовитых змей? — не отступал Хачкай. — Ребята в бараке болтают, будто они могут даже в койку заползти…
Старик внимательно посмотрел на него из-под кустистых бровей.
— Самые ядовитые змеи здесь ходят на двух ногах, — проговорил он. — Те, что в пустыне, нападают куда реже. Правда, я помню случай, когда одного охранника укусила пятнашка — это было года два назад,
