поймать противника в прицел. Полыхнуло совсем близко, и он сразу выстрелил в ту сторону, из которой пришел луч. Он не понял, попал ли, не слышал ни крика, ни стука падающего тела, все происходило в абсолютной тишине, в отсеке, для которого понятия верха и низа утратили смысл, единственным звуками оставались похрустывание обломков, задевавших скафандр, и собственное дыхание Вечерова. Больше не стреляли. Потревоженные схваткой коробки медленно и хаотически перемещались. Вечеров, потеряв точку опоры, перемещался вместе с ними, он ждал долго и терпеливо, чувствуя себя дрейфующей мишенью и пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в мешанине предметов при слабом отблеске аварийной лампы, который проникал из коридора. Коробки, задевая скафандр, приглушенно шуршали. Сэт, если он сейчас умирал, делал это поневоле беззвучно для других. Если он оставался жив, то, вероятно, пытался понять, насколько точен оказался его собственный выстрел.
«Два охотника в темноте», — подумалось Вечерову.
Что-то круглое и одновременно бесформенное скользнуло мимо. На пару секунд в конусе тусклого света появился чужой скафандр. Трещины на пробитом пулей щитке шлема разбегались веером. Выжигатель оказался прикреплен к скафандру тросиком.
— Это же курьер, мать его.
Пуля прошла у виска, не задев его, однако враг был мертв уже пару минут. Кожа на щеках покраснела от удушья.
Вечеров разжал руки, мертвый Сэт медленно поплыл в сторону и замер у потолка.
«Вот и все. Это тебе за Мишу».
— Эй, Лазарев, ты жив?
Рация молчала. Беспорядок в отсеке и тусклый свет мешали отыскать программиста.
— Лазарев, Андрей, отзовись!
Вечеров нашел в поясной сумке ремонтный комплект и приготовил липкий пластик, понимая, как это безнадежно поздно; он «плыл» и искал среди обломков крушения «Фаэтона», отталкивая хлам свободной рукой до тех пор, пока не сверкнуло красным и острое жало не кольнуло его пониже локтя. Через краткую долю секунды он услышал характерный свист воздуха. «Сэт всегда уходит живым. А вот мне осталось всего несколько секунд».
Вечеров не стал выключать фонарь и постарался дышать ровно. Отверстие оказалось круглым, размером с мелкую пуговицу. Он прижал к нему кусок пластика и замер в таком положении, продолжая внешне расслабленно плыть в пространстве. Шум утечки воздуха не прекратился ни через секунду, ни через две, ни через десять, однако сознание оставалось ясным. Удушье так и не наступило. «А ведь это не воздух свистит, это кровь звенит у меня в висках».
Тот, кто был Сэтом, приблизился к жертве только через пять минут — время, вполне оправданное, если учитывать обстоятельства. Он двигался уверенно и был спокоен — и продолжал оставаться спокойным до тех пор, пока пистолетная пуля не пробила в его скафандре дыру.
Через полминуты, уже после того, как противник потерял сознание, Вечеров заклеил дыру, связал пленника тросом, этим же тросом прикрепил неподвижное тело к уцелевшим поручням на стене отсека. Мера, возможно, сильно запоздала, но он больше не собирался рисковать.
Лазарев скорчился в углу, довольно далеко от места начала схватки. Как ни странно, он был еще жив.
«А ведь парень молодец, понял меня и не растерялся». Вечеров сделал все, что мог, и дотащил программиста «Фобос инкорпорейтед» до отсека спасательных капсул. Воздух в помещении был, значит, все сработало. Там он открыл крышку шлема Андрея и внимательно всмотрелся в лицо. Мелкие сосуды лопнули, но закатившиеся глаза под плотно сомкнутыми веками выглядели целыми. Аварийный коридор, отделенный люком, узкий, будто собачий лаз, тем не менее содержал теперь необходимый людям воздух. Капсулы были целы и пригодны к запуску.
— Готово, Мара, можете выдвигаться, — пробормотал Вечеров в рацию.
«Вот и все, — подумал он устало и отстраненно. — Кто бы из тех двоих ни был настоящим Сэтом, он ликвидирован. Задача выполнена, однако Маевский погиб. С точки зрения арифметики спасения тысяч это приемлемая цена, но я не хочу соглашаться со статистикой, потому что знаю — смерть этого ушлепка несоизмерима с потерей Миши».
— Эй, Мара, как там?
— Все в порядке, — донеслось из рации. — Мы тут пытались еще раз связаться с командой «Фаэтона».
— Получилось?
— Нет. У них никто не выжил.
— Обсудим это потом. А пока можете выдвигаться.
— Лазарев в порядке?
— Ранен, но, надеюсь, выживет. Возьмите с собой медикаменты — все, которые есть.
— Кто его ранил?
— Тот, кто все это устроил.
— Он жив?
— Может быть, но больше не повредит.
Вечеров откинул щиток шлема и сел, прислонившись к стене.
Он понимал, что победил, но после краткой эйфории спасения не испытывал ничего, кроме крайней усталости. Люди, ради которых он пошел на риск, по одному выбирались из аварийного коридора, в котором могли передвигаться лишь вплотную к стене.
Бледная от тревоги Альда появилась первой, на ее прекрасном, но застывшем лице жили одни глаза — яркие, наполненные непонятным Вечерову огнем.
В углах рта измученной Мары прорезались незаметные раньше морщинки. Она молча опустила на пол контейнер аптечки и склонилась над Лазаревым.
«Жаль, что тут нельзя покурить, — пробормотал Полянов. — Впрочем, все равно нечего».
— В капсулы по двое. Мара с Лазаревым. Альда с вами. И ни во что там, внутри, не вмешивайтесь, навигационная автоматика сработает после запуска.
Альда подошла вплотную, коснувшись плеча Вечерова узкой ладонью. Он в который раз подумал, как она красива, и вместе с тем своим отточенным сверкающим совершенством девушка внушала смутную тревогу.
— Я с тобой хочу, — прошептала она.
— Нельзя. Я должен забрать из другого отсека… человека, который в этом виновен.
— Зачем?
— Если он скажет правду, в будущем можно спасти многих людей.
— Пусть с ним летит Мара.
— Нельзя.
— Почему нельзя? Он до сих пор опасен?
— Да. Он умеет воздействовать на мысли людей. Но только не на мои мысли.
— Почему?
Альда придвинулась вплотную, почти касаясь Вечерова.
«До чего громадные у нее радужки… и черные — будто космос»
Он ощутил обжигающий жар в груди, потом такой же жгучий холод на своем запястье — в том месте, где его охватывал браслет ментальной защиты. Острые ногти Альды уже царапали по его руке, пытаясь стащить этот браслет, но сделать это не позволял рукав скафандра. Вечеров с силой оттолкнул девушку, перехватив за плечи.
— Быстро по капсулам! Не ждать! Полянов, вы летите один!
— А как же… — начал было журналист.
Он, по всей вероятности, не понял ничего, но Мара поняла, ее скулы жестко оцепенели.
— Мара, не ждать!
