— Да, она говорила, что уезжает осенью, — заметила тетя Анита, — хотя я поняла так, что она взяла коттедж в долгосрочную аренду. Так что можно предположить…
Клайв перебил ее:
— Она сняла коттедж на единственно доступных в то время условиях и надеется взять его в субаренду. В любом случае у нее не было никаких четких планов, а теперь она ненадолго возвращается на Канары.
— Будет там жить?
— Сначала остановится у друзей. У моих друзей.
— Да, конечно, понимаю… То есть пока вы не поженитесь? — прямо спросила тетя Анита. Но когда Клайв не ответил, она, к моему облегчению, отбросила разговор о Бланш, словно горячую картофелину. Вместо этого принялась говорить ему, как мы будем без него скучать.
При этом Клайв искоса взглянул на меня.
— Скучать можно по-разному, — заметил он. — Откуда вы знаете, что Лорел не привязала к своему календарю шариковую ручку, чтобы не забывать зачеркивать дни до моего отъезда?
Тетя Анита возмутилась:
— Ничего подобного! Ей было приятно в вашем обществе… — Тем самым она изобразила Клайва этаким незначительным гостем, которого все хотят поскорее выпроводить, и мы все дружно рассмеялись. Я тоже, хотя в тот момент поняла, что до его отъезда что-то внутри меня будет медленно умирать.
Пару дней спустя дядя Леопольд получил в подарок сигары и коньяк «Наполеон», а тетя Анита — огромный букет цветов. На визитной карточке Клайва, адресованной дяде, было написано: «Без Вашей помощи, сэр, я ничего не добился бы», а на карточке тети: «Благодарю за гостеприимство». Они оба были очень довольны. Я же получила длинное письмо от Салли, в котором она сообщала о дате своего возвращения и о состоянии Джона.
Ему стало намного лучше, и скоро он сможет опять преподавать, хотя врач посоветовал не торопить события. Он хочет, чтобы Джон ходил в клинику Рингдауна на обследование, по крайней мере, до Рождества или дольше. Но поскольку, если они тут же уедут в Кембридж, где по-прежнему свободно место преподавателя, это будет невозможно, Салли надеется вместе с мужем вернуться в свою гостиницу.
«Но конечно, все зависит от нашего хозяина!!! — писала Салли с несколькими восклицательными знаками. — Разрешит ли он после отъезда из Англии снять мне его коттедж, допустим, еще на шесть месяцев? Понимаешь, раз ты пишешь, что на осень удивительно много заказов, деньги нам не помешают. Так говорит и Джон. Пожалуйста, милая Лорел, не могла бы ты поговорить с нашим загадочным мужчиной и прислать мне ответ? Узнай даты, если получится, а если он согласится на остальное, скажи ему, что я не буду настаивать на его подписи. В духе благородной аристократии, так бы я сказала. Целую тебя, милая моя, за твою непоколебимость. У нас с Джоном просто нет слов, чтобы отблагодарить тебя. С нетерпением жду встречи с тобой и нашими зверями! Целую и обнимаю.
Салли».
Это послание, а также пришедшее позже письмо мисс Фрейн, в котором она сообщала, что вернется через две недели после Салли, положили конец моему лету. Я поняла, что уже через несколько недель буду вспоминать об ужасной погоде и любимой работе, о лете, когда в моей жизни мелькнул Клайв, а Николас хотел жениться на мне. И все это происходило с мая по сентябрь, а через пару месяцев обязательно забудется.
Я не стала спрашивать Клайва о точной дате его отъезда. Он сам заговорил на эту тему и, когда я рассказала ему о письме Салли, ответил, что попросит своих агентов оформить ей аренду на полгода с возможным продлением, чтобы она могла продать свой бизнес.
— Я предложил бы три года или даже пять, — сказал он. — Вероятно, в это время мне дом не понадобится, если понадобится вообще.
Три года, пять, вся жизнь…
— Даже, как временное пристанище, когда вы вернетесь в Англию? — спросила я.
Он пожал плечами:
— Сомневаюсь, что мне нужно будет возвращаться. У меня впереди много работы, и все это время я буду жить там же. Пока вернусь туда, где начал.
Итак, на какой же компромисс согласилась Бланш? По словам Грэма Мортимера, ей не удалось осуществить свой план назначения Клайва на руководящую должность в Лас-Пальмасе. Однако я не могла представить ее там, где ему придется работать, так к какому же решению они пришли? Или они пока сами не знают ответа на этот вопрос? А потом, кто из них одержит верх?
Клайв сказал, что Бланщ уедет прежде него. Но пока она оставалась дома, и, когда разнеслись слухи, что, скорее всего, они уедут вместе, я уже столкнулась с новой проблемой, не имевшей к ним никакого отношения.
Все началось в тот день, когда уехал Николас, а Грэм Мортимер принес мне новости о Клайве. Днем мне привезли нового кота — Сэма, и, когда вечером я отправилась кормить его, он отказался от пищи.
Делать было нечего. Мы с Салли уже привыкли к тому, что нашим постояльцам требуется время, чтобы привыкнуть к новой обстановке. Но когда я принялась обходить другие клетки, расставляя тарелки и миски, новый кот изо всех сил чихнул, потом еще и еще.
Я вернулась к нему, убеждая себя, что здесь нет ничего необычного. Просто кот скучает по дому, ему не понравилась еда, и, может быть, у него защекотало в носу. Однако мне не понравился вид его шерсти и то, как он сидел, согнувшись, хотя привезли его абсолютно здоровым.
Если бы Николас не уехал, я позвала бы его. Но рабочий день ветеринаров давно закончился, и мне не хотелось беспокоить мистера Лонгина ночью. Однако и оставлять все как есть, было нельзя. Накормив других кошек, я перенесла Сэма вместе с клеткой в сарай в конце двора, куда Салли помещала заболевших зверюшек.
Прежде чем уйти домой, я несколько раз заходила посмотреть на кота, и хотя во время последнего визита он дремал, но тут же проснулся и начал отчаянно чихать, а когда я принялась поглаживать его, в моем мозгу проносились тревожные мысли. Кошачий грипп? Этого бича кошек стоило опасаться не меньше, чем еще более страшного убийцы — энтерита.
Я никогда не сталкивалась с подобными случаями, но Салли, работавшая добровольцем в ветеринарной клинике в Кембридже, описывала мне симптомы гриппа, и как он быстро распространяется, словно лесной пожар, как его трудно распознать, и что любая кошка, вечером еще здоровая, утром уже может быть больна.
Как и у человеческого гриппа, вирус может постоянно мутировать, поэтому, подобно энтериту, от него нет гарантированной вакцины. Первая заболевшая кошка не обязательно будет носителем, она может погибнуть или стать инвалидом даже при хорошем лечении, и единственным утешением является то, что собаки хоть и болеют тоже гриппом, но от кошек они заразиться не могут.
Это все, что я знала. Но ни дома, ни Клайву, ни Салли я ничего не сказала. В течение двух или трех дней только моя помощница и мистер Лонгин знали, что Сэм заболел. Его хозяйка уехала отдыхать, и мистер Лонгин посоветовал мне не беспокоить ее, пока мы не уверены в диагнозе.
Однако, когда мистер Лонгин подтвердил, что у Сэма типичный случай кошачьего гриппа, уже заболели еще две кошки, и эпидемия грозила распространиться со страшной силой.
Должны были привезти других кошек, кого-то забирали. И всех владельцев надо было предупредить об опасности привозить или забирать своих питомцев, потому что они могли заболеть позже и распространить инфекцию. Каждому клиенту же надо было объяснить ситуацию во всех подробностях и дать им возможность либо поступить по своему усмотрению, либо последовать совету мистера Лонгина. А он рекомендовал не брать новых кошек, а тех, что уже находятся в гостинице, пока оставить.
Некоторые люди решили последовать его совету, другие отказались, однако мне пришлось все свободное время проводить за телефоном, обзванивая клиентов, отправляя им письма или встречаясь с ними лично. И когда на моих руках оказалось уже двенадцать пациентов, все знали о случившемся. Все торговцы приходили в защитных комбинезонах и оставляли покупки рядом с домом, а ежедневные визиты мистера Лонгина не ускользнули от внимания соседей. Но надо отдать им должное, они все сочувствовали
