— Я думала, ты заправила бак.
— Черт! Выходит, что нет. Я думала, будет достаточно, а она, оказывается, жрет столько горючего! — озадачилась Венеция.
— А мне казалось, двигатель для этого и предназначен, — не сдержав сарказма, заметила Аликс. — Ну так и что теперь? У нас есть запасное горючее?
Венеция покачала головой:
— Ни капли.
Их лодка была единственной на воде и находилась очень далеко от берега.
— Ну тогда, может быть, весла? — поинтересовалась Аликс.
— Нет, они остались в маленькой лодке. Единственное, что остается, это сплавать за горючим.
— Сплавать?! — Аликс смерила глазами расстояние до берега. — Да у меня и купальника-то с собой нет.
— Зато у меня есть. — Венеция разделась, оставшись в купальнике.
— Ты собираешься сплавать за горючим? А что мне делать?
— Просто посидишь здесь, подождешь. Тебя может отнести течением немного, но ветра совсем нет. А если хочешь, можешь попробовать посигналить. Вот так… — Венеция помахала в воздухе желтым комбинезончиком, который только что сняла. — Говорят, этот цвет привлекает внимание. Кто знает, может, какой-нибудь рыцарь в клубе заметит тебя и примчится спасать? Ну пока! — Она спрыгнула в воду и ритмично поплыла к берегу.
Аликс спокойно ждала. Она видела, как Венеция вышла на берег и побежала под навес.
Она пробыла там несколько минут, потом снова появилась на берегу и, сложив руки рупором, что-то прокричала Аликс, но та не расслышала. Потом она начала жестикулировать, показывая на заросли позади себя, и, будто бы удовлетворенная тем, что Аликс поняла ее, побежала в глубь парка и скоро скрылась из виду.
Аликс подобрала и разгладила желтый комбинезон, и только сейчас до нее вдруг дошло, что пыталась донести до нее жестами Венеция. Должно быть, под навесом не оказалось запасного горючего и ей пришлось бежать в гараж. Это означало, что придется еще порядком подождать. Солнце палило нещадно, однако она, судя по всему, все же задремала. Проснулась Аликс от ощущения прохлады, поняла, что прошло уже очень много времени, и у нее закралось подозрение, что ее одурачили.
Прохлада оказалась вполне реальной — из-за ближайших гор надвигались огромные тучи, предвещая грозу. Времени на самом деле прошло много — посмотрев на часы, Аликс поняла, что сидит уже больше часа. А подозрения? Подозрения тоже, судя по всему, оказались не беспочвенными. Под навесом нет запасов горючего? И почему, если она залила перед выездом бак, оно так быстро кончилось? И почему на Венеции предусмотрительно оказался купальник, хотя перед этим она сказала, что пришла вовсе не купаться? Все это наводило Аликс на мысль о том, что Венеция, должно быть, с самого начала шла за нею, может быть, даже выслеживала ее, чтобы потом на берегу заманить в лодку и бросить одну на воде. Но зачем? Откуда такая злоба?
В этот момент Аликс даже была готова поверить, что Венеция учла и надвигающуюся грозу, рассчитывая, что ко всему прочему Аликс еще и промокнет до нитки. Она старалась отмахнуться от этих мыслей, пытаясь внушить себе, что ошибается относительно Венеции, но отвратительная правда была очевидной.
Гроза началась с молний, то и дело рассекавших потемневшее небо, и грохочущего в горах грома. Дождь надвигался мутной пеленой, и вскоре его первые крупные капли дробью застучали по воде.
Аликс съежилась, укрыв колени одним куском брезента, а другим — голову и плечи. На коленях то и дело образовывалась целая лужа, и Аликс только поспевала стряхивать ее. Дождь стоял плотной стеной, Аликс теперь сомневалась, что кто-то на другой лодке мог бы заметить ее, если бы не подошел совсем вплотную.
Аликс вся промокла и дрожала от холода, но еще больше ее беспокоило то, что после грозы неизбежно наступит вечер, а за ним и ночь. Но разве стоит этого бояться? Ведь даже если Венеция и поступила так со злости, она должна будет что-нибудь предпринять, когда гроза кончится. В конце концов, рано или поздно на озере появится какая-нибудь другая лодка. Ее заметят или наконец пригодится промокшая желтая одежда Венеции. Аликс решила, что не стоит заранее бояться наступления ночи, и принялась ждать…
Время шло, гроза ослабевала, дождь почти прекратился, небо прояснилось. Но ненадолго — вскоре начало смеркаться, и на берегу постепенно стали зажигаться огни. И вдруг… Наконец-то! Со стороны виллы к моторке Аликс плыла небольшая весельная лодочка. Аликс слышала приближающийся плеск весел, работающих в чьих-то уверенных руках. Но это была не Венеция. Спустя несколько минут она увидела Леоне. Вытащив из воды весла, он закрепил лодочку и перебрался в моторку Аликс. В руках его была канистра с бензином.
Аликс с облегчением выдохнула:
— Слава богу! Но скажите, что случилось с Венецией? Она…
— С Венецией ничего не случилось. Или пока ничего не случилось, — мрачно сказал Леоне. Он нагнулся и достал со дна лодочки пакет, в котором Аликс обнаружила свои вещи. — Вот, переоденьтесь в сухое.
Аликс взяла пакет:
— Переодеться? Прямо сейчас?
— Не будьте до смешного скромницей! Одевайтесь! А я пока заправлю бак. — Он отвернулся.
В пакете оказалось полотенце, ее босоножки и мягкий шерстяной свитер. Аликс переоделась, а Леоне тем временем завел двигатель. По дороге он только спросил:
— Как давно Венеция оставила вас тут?
— Примерно два часа назад.
Они подплыли к берегу, он помог ей выбраться и взял у нее пакет.
Пока они шли к дому, Леоне сказал:
— Вы, наверное, снова захотите переодеться, но мне бы сначала хотелось, чтобы мы поговорили все втроем — вы, я и Венеция. Только подозреваю, она вряд ли будет рада этой беседе после того, как вынуждена сидеть взаперти в моем кабинете.
Аликс остановилась, изумленно глядя на него:
— Вы заперли ее в своем кабинете?! Значит, вы думаете, что она оставила меня на озере преднамеренно?
Леоне нежно, но решительно взял ее под руку, чтобы продолжить путь.
— А вы что, разве не сообразили? — удивился он.
— Ах вот оно что… Я в общем-то начала догадываться, когда поняла, что она слишком долго не возвращается. Но мне не хотелось в это верить. Мне казалось это таким глупым и таким низким… К тому же я не понимала, зачем ей это делать.
— Полагаю, я мог бы назвать вам мотивы ее поступка, — сухо проговорил Леоне. — Я слишком хорошо знаю свою Венецию, равно как и то, что, когда в деле оказываются замешанными ее примитивные чувства — будь то любовь, ненависть или зависть, — она способна поступать как ребенок. Или как дикарка. Скажите, были у нее когда-нибудь основания испытывать к вам ревность?
«Я хорошо знаю свою Венецию…» Какая терпимость!
— Испытывать ревность ко мне? — переспросила она. — Да разве может Венеция завидовать мне в чем-то?
Леоне внимательно посмотрел на нее:
— Нет? Но, быть может, она считает, что у нее такие основания есть?
— Но откуда? Впрочем, нет… Однажды она обвинила меня в том, что я якобы заигрываю с Джиральдо. Она опоздала на свидание к нему, и он всего лишь коротал время со мной в ожидании ее. Я тогда сказала ей, что с ее стороны это просто глупо. — Аликс замолчала. — Но скажите, неужели вы считаете возможным обходиться с нею вот так, как с маленьким ребенком, которого заперли в комнате и заставили дожидаться наказания?
Леоне развел руками:
