Веймарской республике. И, похоже, стал для Германии кем-то вроде товарища Ленина у нас.
Сама испугалась таких своих мыслей. Сравнить товарища Ленина с Гитлером! Да если бы я такое ляпнула у нас дома на пионерском сборе, мигом бы распрощалась с галстуком. А могли бы и из школы турнуть, не посмотрели бы, что отличница. С другой стороны, там, у нас, другой Гитлер. Совсем не тот, что ходит сейчас передо мной. Ведь он и стал-то воплощением зла именно после того, что наворотил у нас. Тут он этого ещё не сделал, не успел. Его основные преступления впереди.
Хотя, конечно, насчёт евреев – это у него конкретный пунктик. Сильно он их не любит. Считает виновными чуть ли не во всех бедах человечества. Но до массовых расстрелов и лагерей смерти этот Гитлер ещё не дошёл. Я специально узнавала. Когда наш поезд прибыл в Варшаву, Гитлер сделал там остановку на пол дня. И в наш с Гитлером салон-вагон приезжал докладываться генерал-губернатор Польши Ганс Франк. Я у него про Варшавское гетто подробности выпытывала.
Наврал он мне, конечно, больше половины. Я не сомневаюсь. Но ведь не всё же. Во всяком случае, массовых расстрелов в гетто не было. Такое он бы не скрыл. Попытался бы преуменьшить количество жертв, как-то в чём-то обвинить их. Но сам факт расстрелов он бы не утаил. По его словам выходило, что евреи в гетто живут чуть ли не лучше, чем на воле. А те, кто в гетто не попал, изо всех сил стремятся туда. Нда. Ну и сказочник.
Почему он мне это рассказал? Почему вообще стал говорить с каким-то жалким роттенфюрером? Ну, губернатор же не в вакууме живёт. Наверняка он в курсе, что у Гитлера вдруг, неожиданно, откуда-то нарисовалась дочка. И тот приблизил её к себе. Может, даже преемника готовит. А портить отношения с 'лицом, приближённым к императору', оно, как-то, часто бывает вредно для здоровья.
Моя попытка как-нибудь повлиять на ситуацию в гетто у Гитлера никакого понимания не вызвала. По молчаливому соглашению про возможность в любой момент получить на голову гранату мы с Гитлером не упоминали. С позиции силы говорить я с ним не могла. Ведь такая граната неминуемо будет означать и мою смерть тоже. А на мои убеждения Гитлер не поддался. Единственное, чего мне удалось добиться, так это того, что в конце встречи Гитлер отдал Франку невнятное распоряжение по возможности шире привлекать евреев из гетто к неквалифицированным работам в городе. Чтобы хоть как-то снизить высочайший уровень безработицы внутри гетто. Ну, хоть что-то. Возможно, кому-то это и поможет…
В Минск наш поезд прибыл утром субботы 12 июля. Я не помнила, когда фашисты захватили этот город в моей истории. Возможно, к этому дню они уже были тут. Или шли бои. А сейчас… просто мирный советский город. Обычные мирные люди спокойно ходят по улицам. И никаких фашистов вокруг.
Хотя нет. Фашисты есть. Они со мной приехали. Целый поезд. У нас тут охраны шесть вагонов. И две платформы с зенитками и пулемётами. Это ещё не считая того, что перед нашим поездом и сразу за ним тащатся ещё два. Внешне точно такие же. И эти три поезда на станциях периодически нарочно перепутываются. Попробуй угадай, в каком из них мы с Гитлером едем!
Я сегодня в пять утра встала. Не могу спать. Подумать только, я скоро вблизи увижу самого товарища Сталина! И даже буду говорить с ним! С самим товарищем Сталиным! Мне жаль стало несчастного Петьку. Он так мечтал поговорить с товарищем Сталиным. В его книжках две трети попаданцев рано или поздно встречаются с товарищем Сталиным. И Петька тоже хотел. Только вместо него тут я.
О, Гитлер проснулся. Вышел из своего купе, поздоровался со мной и пошёл умываться. Что-то рано он сегодня, ещё десяти нет, а он уже встал. Наверное, тоже волнуется. Потому что если что пойдёт не так, то из этой поездки он запросто может и не вернуться. Ведь мы тут на советской территории. И если товарищ Сталин захочет, то вполне может и не выпустить нас.
Я, конечно, не имела бы ничего против того, чтобы меня НКВД взял в плен. Это было бы замечательно. Хоть я уже и привыкла немного к Гитлеру, но всё равно помню, кто он такой и что сделал в нашей истории. Только вот, попасть в плен к НКВД мне не светит. Переговоры будут происходить прямо в этом вагоне, мы с Гитлером отсюда вообще выходить не будем. А вагон этот очень сурово заминирован. И при угрозе захвата будет взорван со всем содержимым. От меня и пыли не останется. Выпускать меня из своих когтей Гитлер не собирается ни в коем случае.
Кстати, тот факт, что Гитлер пошёл на такой риск, пожертвовал своей собственной безопасностью, говорит о том, какое огромное значение он придаёт будущим переговорам. А так он, вообще-то, к вопросам личной безопасности относится очень серьёзно. Да и излишней скромностью не страдает. Знаете, что он мне заявил, когда я сказала, что мне не нужно четыре грузовика охраны, чтобы добраться до вокзала? А сказал он буквально следующее:
– Ввиду моих политических способностей всё в значительной мере зависит от меня, от моего существования. Ведь это факт, что никто, пожалуй, не пользуется таким доверием немецкого народа как я. В будущем, верно, никогда не будет другого такого человека, который имел бы авторитет больший, чем имею я. Следовательно, моё существование есть фактор огромного значения!
Вот так вот. Скромненько. Мою же безопасность он с некоторых пор отождествляет со своей. Потому и охраняют меня не намного хуже, чем самого Гитлера. И поездка в заминированном вагоне на территорию потенциального противника – для Гитлера это сродни подвигу.
Впрочем, я думаю, до взрыва дело не дойдёт. Товарищ Сталин гарантировал Гитлеру и сопровождающим его лицам личную безопасность. А товарищу Сталину верить можно…
Как и было оговорено, товарищ Сталин прибыл на переговоры к двенадцати часам дня по местному времени. Гитлер последние полчаса, волнуясь, мерил шагами салон. Несколько раз он ходил в связной вагон, связывался с Берлином и уточнял детали того, что именно нужно предпринять в случае его смерти. А фашистские дивизии всё ещё стоят у границ СССР. Не приходится сомневаться в том, что если мы с Гитлером не вернёмся, то Великая Отечественная Война тут всё же начнётся, пусть и с некоторым опозданием. И как она тут будет происходить – неизвестно. Во всяком случае, в вероломном нападении на СССР Германию обвинить будет уже нельзя. Нападение на главу государства во время его дружественного визита – вполне достаточный повод для войны.
Пока Гитлер ходит за моей спиной по вагону, я стою у окна и наблюдаю за суетой на вокзале. Никаких пассажиров, понятное дело, нет. Всё оцеплено. Ближе к поезду стоит оцепление из наших эсесовцев. Метров через двадцать от них – кольцо бойцов НКВД. Наверняка, есть ещё и внешнее оцепление вокруг вокзала, но мне его отсюда не видно.
И вот, без пяти двенадцать, показался кортеж. Два броневика, два грузовика с бойцами и три легковых автомобиля. Из Петькиных книжек я знала, что ездят тут на каких-то 'эмках', 'полуторках', 'зисах' и 'паккардах'. Ну, 'полуторка' – это грузовик. Настолько-то я в старинных автомобилях понимаю. Наверное, это они и есть. Ну, те, в которых охрана приехала. Но как именно называются чёрные легковушки – понятия не имею. Я же не Петька.
Вот он! Товарищ Сталин! Вылез из машины и спокойно и неторопливо направился к нашему вагону. Из других машин вылезло ещё с полдюжины человек, в основном в военной форме, но все остались на месте, к нам никто не пошёл. Так было оговорено заранее, в переговорах участвуют лишь два человека. И я ещё. На самом деле-то, переговоры будут трёхсторонние. И я – представитель третьей стороны. Только товарищ Сталин об этом пока ещё не знает. А пока он идёт к нам, я пытаюсь высмотреть в кучке приехавших с ним людей товарища Берию. Но неудачно. Не нашла я его. Либо его там нет, либо я неверно представляю себе его внешний вид.
И вот, он здесь, в вагоне. Ну, Гитлера-то он, конечно, знает. Оба улыбаются дежурными улыбками и пожимают друг другу руки. Фантастика! Вот, сфотографировать бы это! Жаль, считалки нет с собой. А какой кадр! Товарищ Сталин пожимает руку Гитлеру. Ууу… Теперь я завидую Петьке. Наверняка всё это сейчас через окно снимают.
Наконец, процедура приветствия окончена. Гитлер жестом приглашает товарища Сталина к столу, а тот немного удивлённо смотрит на меня. Нет, он знал, конечно, что кроме Гитлера тут будет ещё и переводчик. Он только не ожидал, что этот переводчик будет тринадцатилетней девчонкой в эсесовском мундире. Ещё больше он удивился, когда эта девчонка непонятно чему улыбнулась, сделала шаг вперёд, приложила правую руку к своей пилотке и на чистейшем русском языке сказала:
– Здравия желаю, товарищ Сталин. Для меня огромная честь встретиться с Вами!..
