одиозных террористических актов в истории человечества.
Тем временем в прямой видимости появились мотоциклы правительственного кортежа. За ними потянулись и солидные лимузины – в том числе и тот, в котором сидела цель Лоренца. Майкл снял защитные колпачки с прицела и замер.
Оставалось сделать самое простое и сложное одновременно. Решить, в кого он будет стрелять.
– Все запомнили? – Анатолий Иосифович Лаврентьев, Чрезвычайный и Полномочный посол СССР в Северном Иране, нервно расхаживал перед персоналом посольства. Он не поехал на площадь после встречи Драгомирова в аэропорту, сразу направился в свою вотчину, стремясь нанести последние штрихи на ее облик.
Посол нервничал, причем нервничал сильно. Не ожидал такого прибытия. Огромный лайнер советского лидера потряс, в том числе, и его воображение. Как и огромные толпы на улицах, скандирующие имя 'Богдан'. А ведь Анатолий Иосифович повидал в жизни немало…
И теперь молодой, но уже блистательный глава государства ехал сюда, в посольство, на большой прием.
Невольно вспомнилось, как выглядело это самое здание в конце сороковых, после гражданской войны. Комплекс, только-только восстановленный после бойни лета сорок первого, когда прогерманская верхушка, изгнавшая шаха, 'наводила революционный порядок', а затем пыталась сражаться против советских и английских войск, получил новые повреждения. Несколько раз в него 'случайно' попадали бомбы, его регулярно обстреливали из минометов… В общем, бывали для него и лучшие времена.
Но затем иранская междоусобная война оказалась заморожена женевскими соглашениями. Мир, пусть хрупкий и нестабильный, вернулся на персидские земли. Что не замедлило сказаться на внешности Тегерана и, соответственно, на советском посольстве.
Однако, еще вчера вполне довольный как фасадом, так и общей готовностью комплекса, сегодня Афанасий Иосифович был уже не так уверен в своей способности организовать прием такого масштаба. В политическом смысле, конечно.
– Товарищ Лаврентьев, кортеж подъезжает, – замер рядом один из секретарей, ожидая реакции начальства. – Будет через две минуты.
– Все слышали? – посол оглядел выстроившихся перед ним сотрудников. – Чтобы без сучка, без задоринки все прошло! Не облажайтесь тут мне!
Сделав несколько глубоких вдохов, Афанасий Иосифович отправился на улицу, встречать Драгомирова и шаха.
Уже снаружи, критическим взглядом окинув обстановку, он признал, что неплохо поработал. Все-таки за последние несколько лет здание привели в порядок, достроили еще парочку, разбили красивый сад…
'В грязь лицом не ударим', – удовлетворенно кивнул своим мыслям Лаврентьев, старательно давя в себе нешуточное волнение.
Тем временем вереница автомобилей достигла, наконец, посольства и начала проезжать в ворота. Массивный лимузин, остановившийся точно напротив расстеленной красной дорожки, выглядел достаточно представительно, дабы перевозить на себе лидеров сразу двух государств.
Подскочивший к машине работник открыл дверцу и замер. Выстроившиеся вдоль дорожки бойцы почётного караула, казалось, перестали дышать.
Афанасий Иосифович сделал шаг вперед:
– От лица всех наших работников хочу сказать, что это большая честь – принимать вас здесь, товарищ Драгомиров, товарищ шах, и мы рады, что нам представлена такая прекрасная возможность послужить на благо добрососедских отношений между Советским Союзом и Ираном.
Звука выстрела посол СССР даже не услышал.
Майкл хорошо видел, как лимузины подкатили к советскому посольству, бампер к бамперу выстроившись у красной ковровой дорожки, ведущей к парадному входу.
На небольшом, своеобразном то ли крыльце, то ли террасе, обрамленной высокими стройными колоннами, стоял посол. Неподалеку от него, справа и слева, сгрудились сотрудники посольства, дипломаты и приглашенные иранские чиновники в самых разных костюмах.
Вдоль красной дорожки вытянулся ряд почетного караула – сегодня он был смешанным, персидско- советским. Оркестранты стояли чуть позади и левее посла – на самом краю крыльца-террасы.
Напротив, на другой стороне дороги, собралась немаленькая толпа людей – зевак и любопытных, желающих хоть одним глазком увидеть Драгомирова и, в меньшей степени, шаха, в выходной день набралось довольно-таки много.
Последнее Лоренцу понравилось. После выстрела начнется паника, охрана в любом случае будет отвлечена мечущимися людьми. Про него подумают далеко не сразу, а потому времени на отход будет навалом.
Майкл одним движением передернул затвор и поднял приклад к плечу. Перед тем, как склонить голову к прицелу, еще раз оглядел комнату, словно запоминал мельчайшие детали. Что было понятно – этот момент, момент своего величайшего триумфа, он собирался вспоминать до конца жизни.
На сероватом ковре ярко виднелось прямоугольное солнечное пятно от падающих через неприкрытую шторами полоску окна лучей. Остальная часть комнаты утопала в полумраке – и это практически гарантировало, что Лоренц был невидимым для любого стороннего наблюдателя. Коих в этот день на улицах и крышах однозначно хватало.
Посол тем временем заканчивал свою речь, и сейчас пришёл черёд Драгомирова выступать с ответным словом. Рядом с советским лидером стоял шах. Его очередь – третья.
Майкл чуть-чуть наклонил голову и прильнул к окуляру прицела. Плавным движением навел винтовку на ближайшего к Драгомирову солдата из почетного караула, затем – на многочисленные флаги, которых на территории как посольства, так и всего Тегерана в этот день было немало.
Очень удобное украшение столицы – понятно, какое где направление ветра.
Затем Майкл перевел прицел на Драгомирова. Через мощнейшую оптику он ясно видел лицо советского вождя. Выразительные черты, темные брови и глаза, выбивающиеся из-под фуражки волосы. Просто журнальная картинка.
На долю секунды захотелось нажать на курок. Прямо сейчас. Сразу. Достойная цель, ха?
Но диверсант сохранял над собой абсолютный контроль, наслаждаясь чувством собственного величия.
Драгомиров или шах? Шах или Драгомиров? Рискнуть развязыванием Третьей Мировой войны или решить 'иранский вопрос'? Первое уж точно притягательнее… Но зато слишком очевидно. А Майкл не любил принимать очевидных решений.
Обе цели стояли рядом, буквально в метре друг от друга. Пришло время решать. Окончательно и бесповоротно.
Майкл Абрахам Лоренц Младший, сын итальянских эмигрантов, выросший в Техасе, сделал свой выбор. Прицелился. И нажал на курок.
Эпилог
