жаждали правды, но сами они не знали, чего жаждут. Некоторые вещи они не воспринимали и даже не хотели читать, что было иногда в программе. Я очень снисходительно относился к этому. Помню, когда надо было уже принимать вступительные экзамены в ВУЗе, и я узнавал, что человек не читал по программе какие–то вещи соцреализма, то просто закрывал на это глаза. Для меня самое главное было — умеет ли он мыслить, рассуждать, и что он выбрал в жизни. Если я видел способность человека отвергнуть ложь и принять правду, я очень радовался. Молодые люди очень чувствительны: не читали, значит, они не хотели этой лжи, и я это ценил. Но это ценить надо было тайно, это показывать было нельзя.
Мои коллеги были разные, были даже те, которые занимались еще и «тайной деятельностью». Но Господь как–то давал на них терпения. Я старался с ними ладить, не соглашаясь с теми идеями, которые они произносили, но какая–то надежда была. Все равно, человек может потом или под старость узнать что–то, что выше идеологии.
И.Г. Батюшка, где Вам было интереснее преподавать: в средней школе или в институте?
О.В. Среда разная была, но интересно было и там, и там. Потому что всюду — люди, и многие были жаждущие. Самый главный трагизм был в том, что они жаждали правды, потому что всех окутала ложь, и было очень больно видеть, когда жертвами лжи становились лучшие преподаватели, мои друзья. Это была для меня большая рана.
И.Г. У многих преподавателей есть свой любимый возраст: кто–то любит больше с маленькими работать, кто–то — со средними, кто–то, наоборот, с взрослыми студентами обсуждать уже серьезные вещи. А Вам кому было интереснее преподавать?
О.В. Я думаю, каждый возраст интересен по–своему. Но во всех я видел жажду отрицания лжи. Конечно, были примеры иные — люди верили в ложь, и были активисты, которые соглашались с ложью. Но их было меньшинство.
Все же большинство людей в моей среде было тех, которые жаждали правды. Это помогало жить. Можно было вне школы, вне института говорить совершенно свободно с теми, кто мог разделить твои мысли.
И.Г. В институте Вы преподавали после окончания обучения в аспирантуре и успешной защиты диссертации. Какая у Вас была тема диссертации?
О.В. Я писал по драматургии. Это был период психологических пьес. Такой был драматург Алексей Арбузов, он написал пьесу «Таня». Пьесы были все одинаковые, он отдавал дань времени. Но все же он шел в направлении чеховской драматургии. Я встречался с ним. Это был талантливый человек. Но, конечно, если бы он получил духовное развитие, его талант, может быть, засверкал еще ярче. Но, к сожалению, этого не произошло. Потом я хотел заниматься Волошиным, посидел несколько лет в архиве, мне был очень близок Серебряный век. Но к тому времени я уже ушел в монастырь.
Как воспитать ценность труда?
И.Г. Можно сказать, что весь этот период был серьезным трудом, подготовившим такой поворот Вашей жизни.
В труде есть много достоинств — он дисциплинирует, он связан со словом: обещал сделать — надо сделать. Появляется обязательность, и многое другое, что, несомненно, пригодилось в Вашей дальнейшей жизни.
Но многим детям принять это трудно, особенно, если таких навыков не было с детства. Для малышей булки растут на деревьях. Для детей постарше маняще и заманчиво выглядят разного рода «киносказки», в которых герой где–то находит сокровище, или безнаказанно крадет большие деньги, или на него «сваливается» огромное наследство. Вариантов много, но смысл один: формируется и внедряется образ человека, который получает все на свете и в один момент. Объяснить ребенку необходимость труда после этого довольно сложно. Потом им трудно и в школе, и в жизни. Труд становится для них вещью не ценной.
Сегодня это большая проблема в педагогике, не только в христианской, но и светской: как привить детям навык к труду? Как воспитать ценность труда в глазах ребенка, воспитать постоянство в труде?
О.В. В этой жизни мы все помогаем друг другу, у нас общая жизнь. Слово «служить» — это ребенку еще не понятно. Но «помогать» — об этом можно говорить. Вещи не сами появляются, за ними стоит труд многих людей.
– Ты ешь хлеб. Ты знаешь, как он к тебе попал?
– Мама купила в магазине.
– Да, но прежде, чем его привезли в магазин, надо было вспахать землю, посадить, вырастить зерно, потом собрать его, смолоть, замесить тесто, испечь, привезти в магазин, продать. Сколько людей вовлечено в это? Сколько у тебя помощников! Если бы я захотел показать их всех, они бы в наш двор не вместились! А ты их даже не знаешь. И вот ты должен подумать об этих людях, когда ты ешь хлеб. Они трудились, работали, чтобы ты имел эту булку. А как ты можешь помочь? Ты уже съел булку. Но на столе лежит ложка, чашка. Ты можешь помыть их, убрать. Ты поможешь маме. Вот так мы все вместе и живем — помогаем друг другу.
Это будет доступно с очень раннего возраста.
Когда к нам приезжает детский лагерь, то все живут вместе. Жить вместе — это не только сидеть и разговаривать, но должны быть совместные дела. Надо сразу определиться с тем, что могут дети каждого возраста. Если мы всё будем делать вместе, то жизнь станет интересной и полной. А если кто–то будет уклоняться, то что–то в этой жизни может разрушиться. Не наученных детей надо об этом просить. Надо распределить, кто что будет делать, чтобы всех вовлечь. Даже если потом придется все переделывать. Тут главное — участие.
Это проблема не только лагеря, это и домашняя проблема. Многие родители раздражаются, видя, что дети не хотят ничего делать дома.
Следует дать ребенку понять, что кроме него некому сделать то или иное дело. «У меня есть свои обязанности, у тебя — свои». Не нужно делать за него, если он сам не сделал.
Важно, чтобы ребенок почувствовал красоту порядка, завершенного дела. Ведь беспорядок внешний порождает беспорядок внутренний. Но это не должно быть слишком назидательно. Если, например, ребенок не убрал свою постель, можно сказать: «Ну, если ты не хочешь свою постель убрать, давай сделаем так: ты убираешь мою, а я — твою!» Он сам сообразит, что легче сделать будет!
Условия жизни у всех разные: городские условия, деревенская жизнь… Нужно делать то, что нужно для жизни семьи в городе, для жизни семьи в селе. Но опять же, исходя из того, что у нас общая жизнь, чтобы ребенок понимал, что такое семья. Если мы все начнем делать, что хотим, будет просто разброд!
И.Г. В Москве у подростков есть возможность некоторое время летом поработать. Но часто они ожидают, что бы за месяц самого неквалифицированного труда им заплатят столько же, сколько их родителям. И нередко от них можно услышать: «А если меньше — я работать не пойду».
О.В. Человек должен любить то, что он делает. Не всегда это может получиться, особенно если он идет трудиться не по своей воле, а по обязанности. Есть такие работы, которые могут не вызывать любви и быть просто такой трудовой обязанностью, повинностью.
Но если человек верующий, то он должен принять то, что дает ему Бог, согласиться терпеть все трудности и не думать, что у него такая работа всю жизнь будет. Может быть, потом ему Господь пошлет то, что принесет большее вдохновение и радость. Но, опять же, настраиваться на то, что сейчас я буду кое–как все делать по обязанности, пока не придет что–то более интересное, не следует. Просто нужно добротно исполнять то, что Господь дал сейчас.
Когда человек, совершая то, что совершает, соотносит себя с работодателем или кем–то еще, то могут возникнуть большие неприятности и расстройства. А если человек настроится так, что это дело ему через человека поручено Господом, то у него будет другое отношение к тому, что он делает. Но до этого надо дозреть.
