Витгенштейн, Мур и Рассел. Что касается меня, я бы желал видеть Витгенштейна у ног Георгия Гурджиева, чем изучающего что-либо в компании Мура и Рассела. Это было бы самое правильное место для него, но он упустил. Возможно, в следующий раз, я имею ввиду в следующей жизни… для него, не для меня. Для меня этого достаточно, эта последняя. Но для него нужно хотя бы один раз оказаться в компании кого-то вроде Гурджиева, Чжуан Цзы или Бодхидхармы — но не не Мура или Бертрана Рассела. Его связывали с этими людьми, а это неправильные люди. Он был правильным человеком, попавшим в компанию к неправильным людям, — что и разрушило его.
Мой опыт таков, что в правильной компании даже неправильная личность начинает меняться к лучшему, и наборот: в дурной компании, и хороший человек опуститься до того же дна. Но это касается только непросветлённых людей, правильных или неправильных, тех или других. Просветлённый не подвержен влиянию. Он может связаться с кем угодно — как Иисус связался с Магдаленой, проституткой; Будда — с убийцей, убийцей, который погубил девятсот девяносто девять человек. Он дал клятву убить тысячу человек, и ему встретился Будда — он должен был стать последним…
Имя этого убийцы неизвестно. Люди дали ему имя Ангулимала, что значит ?человек, который носит ожерелье из пальцев?. Это был его путь. Он убивал человека, отрезал ему пальцы, и вешал себе на шею — просто чтобы вести счёт убитым. Всего десять пальцев ему оставалось до тысячи, то есть всего один человек… И вот перед ним Будда. Он просто проходил по этой дороге, из одного селения в другое. Ангулимала сказал ему: «Стой!»
Будда сказал: «Замечательно. Я тоже говорю своим людям: ?Стоп!? Но, мой любезный друг, кто же слушает!»
Ангулимала был удивлён: этот человек безумец? А Будда всё приближался к Англуимале… Убийца снова крикнул: «Стой! Похоже, ты не видишь, с кем имеешь дело, — я убийца, и я дал клятву убить тысячу людей. Даже моя мать перестала смотреть на меня — так как всего один человек остался… Я убью тебя!.. Но ты выглядишь таким красивым, что… если ты сейчас же остановишся и пойдёшь прочь, я не станут убивать тебя».
Будда сказал: «Забудь об этом. Я никогда не поворачивал назад в своей жизни. А что касается того, чтобы остановиться, я остановился сорок лет назад; после того уже никому не осталось двигаться. А что касается убийства, ты можешь сделать это. Всё рождённое должно умереть».
Ангулимала смотрел на этого человека… затем упал к его ногам и навсегда был преображён. Ангулимала не изменил Будду, Будда изменил Ангулималу. Магдлена-проститутка не изменила Иисуса — Иисус изменил её.
Поэтому то, что я говорю, применимо к так называемому обычному человечеству, это не применимо к пробуждённым. Витгенштейн мог стать пробуждённым; он мог пробудиться даже в этой жизни. Увы, он связался с дурной компанией. Но его книга может стать настоящим спасением для тех, кто достиг третьей стадии безумия — кому прежние две книги уже не могут помочь. Это третья стадия. Если они извлекут из неё хоть толику смысла, это вернёт им нормальность.
Перед тем, как я скажу имя четврёртого… я ощущаю великую благодарность к существованию! Сейчас я собираюсь говорить о человеке, который был вне чисел, — Вималкирти. Его книга называется «Нирдеша Сутра». Наш Вималкирти был не единственный Вималкирти; фактически, я дал ему имя из-за этого Вималкирти, о котором я собираюсь сказать сейчас. Его утверждения собраны в «Вималкирти Нирдеш Сутре». ?Нирдеша сутра? означает рекомендации.
Вималкирти был одним из самых удивительных людей; даже Будда бы позавидовал ему. Он был учеником Будды, но формально он никогда не примал санньясу — внешне Будда никогда не давал ему посвящение. И он был таким ужасным человеком, что все остальные ученики Будды просто избегали его. Они не хотели, чтобы он становился одним из них. Просто увидеть его идущим по дороге или поздороваться с ним — для Вималкирти это был достаточный повод, чтобы сказать что-то шокирующее. Шокировать было его методом. Гурджиев бы полюбил его — или, кто знает, возможно, даже Гурджиев был бы поражён… Это был ужасный человек — и настоящий человек.
Говориться, что он заболел, и Будда попросил Шарипутру пойти к старику и спросить о его здоровье. Шарипутра сказал: «Я никогда не говорил тебе ?нет? и не скажу впреть — но только в этот раз. И я настаиваю: Нет! Я не желаю идти. Пошли кого-нибудь другого. Это человек невыносим. Даже не смертном одре он будет создавать неприятности. Нет, я не могу идти..»
Будда опросил всех, и никто не согласился идти — кроме одного ученика, Манджушри, который первым из всех стал просветлённым. Он пошёл, и именно так родилась эта книга. Это диалог. Наш Вималкирти получил имя из-за этого человека. Настоящий Вималкирти лежал при смерти у себя в постели, а Манджушри задавал ему вопросы, или скорее отвечал на заданные ему. Вот как «Вималкирти Нирдеша Сутра» была написана — действительно великая работа.
Никогда никто не заботился об этой книге, так как она не является священной книгой какой-то определённой религии. Это даже не книга буддистов, потому что Вималкирти никогда не был формальным учеником Будды. Люди столько внимания уделяют форме, что совершенно забывают дух. Я рекомендую эту книгу всем искателям. Они найдут там алмазную россыпь.
Пять: я хочу вернуть Кришнамурти в ваши записи снова. Книга называется «Комментарии к жизни». Она состоит из многих томов — и сделана из того же материала, что и звёзды.
«Комментарии к жизни» — это дневник. Время от времени он записывал что-то в свой дневник… Прекрасный закат… или старое дерево, или просто вечер… Птицы возвращаются домой… река стремительно несётся к океану… Что бы он ни чувствовал, он записывал это. Так родилась эта книга. Она не написана систематически, это дневник. Всего лишь прочеть её будет достаточно, чтобы перенести вас в иной мир — в мир красоты, чего-то лучшего, более прекрасного. Вы видите мои слёзы?
Я не читаю уже какое-то время, но одно упоминание об этой книге нагоняет на мои глаза слёзы. Я люблю эту её — это одна из величайших книг, когда-либо написанных. Перед этим я говорил о книге Кришнамурти «Первая и последняя свобода», которую он так и не смог превзойти. Конечно, как книга — нет, — но «Комментарии» всего лишь дневник, не книга в полном смысле слова, и всё же я вкючаю её в список.
Шесть. Правильный номер?
?Да, Ошо?.
Как хорошо слышать: «Да, Ошо». Даже просто слышать «да» хорошо — это так лелеет, так оживляет. Я никогда не смогу быть в достаточной степени благодарен… У меня есть тысячи санньясинов со всего мира, поющих: «Да, Ошо, да!» Я должен считать себя самым удачливым из всех людей, живших когда-либо на Земле или другой планете.
Шестая книга тоже называется «Комментарии», это большая работа в пять томов Морриса Николла. Я всегда произносил его имя Моррис Никоал. Только сегодня я спросил Гудю, как нужно правильно и точно по-английски говорить это имя — потому что он был англичанин. Она сказала: ?Никкл ?.
Я сказал: «Боже мой! я всю жизнь произносил, как ?Никоал?, просто из-за написания: Н-и-к-о-л-л». Я удивлён — как можно это приоизносить ?Никкл?. Никоал кажется более правильным произношением. Но правильно или не правильно, а Гудя сказала так — она правильная англичанка, — так что всё о’кей. Я буду называть его Николл — и его «Комментарии».
Николл был учеником Гурджиева, и он не любил Успенского, он никогда не предал своего учителя, не стал Иудой. Подлинный ученик останется таковым до последнего дыхания и после него также. Комментарии Николла очень обширны — я не думаю, что кто-то полностью прочитал их — тысячи страниц. Но если кто-то взял на себя такой труд, это должно принести ему огромную пользу. По моему мнению «Комментарии» Николла следует считать одной из лучших книг в мире.
Седьмая — книга ещё одного ученика Гурджиева, Хартмана. Она называется «Наша жизнь с Гурджиевым». Хартман — я не знаю, произношу ли и это имя правильно… потому что я слышу, как кто-то хихикает здесь. Но не беспокойтесь о произношении. Хартман и его жена, оба были учениками Гурджиева. Хартман был музыкантом и играл для гурджиевских танцев. Гурджиев использовал танцы как медитацию, и не только для своих учеников, а и для тех, кто приходил посмотреть на них.
Когда они впервые исполняли своё представени в Нью Йорке, Хартман играл на рояле, ученики танцевали, и в тот момент, когда Гурджиев сказал: «Стоп!» — это было упражнение на стоп… Нет ты,
