до него. Очнувшись, молитвенник смутился: «Зачем ты увел меня оттуда?», — произнес жалобно, будто спросонья. Но спал ли он? Нет, не спал. Его ум был в единении с Богом. Его побеспокоили, и ум тотчас спустился на землю и увидел себя в пещере. Рядом стоял живой, растормошивший его человек, который в подлинном, духовном смысле был мертвецом: «Зачем ты увел меня оттуда, с тех небесных вершин?»
Мы не можем вкусить сладостных мгновений, прилепляясь к земному! Они так прекрасны, что любой, переживший их, воскликнет: «Зачем ты увел меня оттуда?» — или угаснет в ожидании, когда плоть останется здесь, а дух переселится и наверху станет лицезреть Бога, как в случае с первым монахом. Разве примеры этих плодов не стоят любого, даже самого тяжелого, труда? Надо либо оставить на земле свои бренные кости, либо жить здесь, но с Богом.
Думаю, что Господь бросил наши души в жизненные бури и земные мучения после грехопадения для того, чтобы снова они обрели переживания восхождения к Богу. Почувствовав свое изгнанничество и богооставленность, устремимся ко Господу и возжелаем жизни с Богом.
Обожение — это непрерывный процесс. Оно не происходит в один раз. Обожение — это состояние и динамическое действие, которое окончится только в жизни иной.
Поэтому обычно, когда я пребываю во владениях Бога, я переживаю моменты страдания за Христа. В этом заключается взыскание Бога, Которого я в непрестанных поисках обретаю.
Ежедневно мы испытываем мгновения тишины, покоя, радости, страдания Христова, непрестанной молитвы. Душа научается молитве настолько, насколько она познала Господа, думает о Нем и любит Его. Она не ждет распоряжений: «Молись, душа моя, пора выполнить пятьсот четок». Нет, душа уже навыкла в непрестанной молитве.
Но будьте осторожны. Непрестанная молитва творится не потому, что нужно. Помните, что мы говорили вчера: где появляется «нужно», там мы терпим поражение, а потому по–другому душа уже жить не может. Она вкусила Бога, и ей одиноко без Него. Молитва есть плод ее любви к Богу, а потом и причастности, и единения с Ним.
Молитва — это то, что делается из любви к Богу. Если я Бога люблю, то хочу с Ним общаться, будучи еще здесь, на земле, в моей повседневной жизни. Молитва прекращается, когда я восхожу ввысь. Там Бог захватывает нас, и мы пребываем в Его полной власти, там Он нас открывает, опаляет, осиявает. Там нас обымают Его лучи, омывают, и мы становимся тем же, что и Он. Как железо, положенное в огонь, делается огненным, так соединяюсь с Богом и я. Там молитва становится исступлением. Но здесь я тоже молюсь и в молитве выражаю свою любовь к Богу, свое общение и единение с Ним.
Следовательно, эта моя любовь не есть действие ума, но действие всего человека. Поэтому мы и говорим: пусть сердце молится. А значит — и весь человек в своем восхождении к Богу. Такой должна быть молитва человека.
Общение двух миров
Как возможно, чтобы усопшие слышали то, о чем мы говорим на земле? Разве мы можем иметь связь и реальное общение с нашими преставившимися детьми, мужем или женой, любимыми родителями, которые не только умерли давным–давно, но и кости их уже обратились в прах?
Может ли осуществляться общение между миром здешним и миром иным?
Дорогие мои, общение есть. Потому что смерть с тех пор, как умер и воскрес Христос, боится Церкви, боится Христа, боится человека, ибо человек есть образ Бога, и бежит далеко, когда слышит голос: восстань, умершее сердце! <> Не отправились бы мученики на мученический подвиг, если бы смерть не служила им той ступенью, которая приводит к Богу, к нашей истинной жизни. <> Реальная действительность такова, что мертвецы более живы, чем мы сами. Ибо изо дня в день мы влачим жалкое существование, проводим время в страстях, стонах, безнадежности. А те, кто прожил свою жизнь добродетельно, видят лик Христа и сами исполняются Его светом. Поэтому я говорю, что они - более живы, чем мы.
Когда мы обращаем наши слова к миру иному, то усопшие нас слышат, потому что живущие на земле и на Небе - это одно стадо, одна Церковь, одна семья. <> Ангелы и люди, живые и умершие, грешные и праведные - все мы составляем единое Тело Иисуса Христа. То, что происходит с одним членом моего тела, ощущает все тело. Следовательно, у земли нет тайн от Неба. Мы говорим, мы молимся. И Бог слышит нас. Отец склоняется над нами. <> Бог Отец над нами пребывает каждый день, и Его дыхание ощущают не только живые, но и умершие. Мертвые ежедневно видят полные любви очи Бога, устремленные к ним. <>
Одно Тело составляем мы вместе с усопшими. Мы - единая Церковь вместе с Небесами, вместе с умершими. Если мы здесь на земле чувствуем необходимость поговорить друг с другом или позаботиться о другом человеке, то подумайте, какую же потребность имеют мертвые в общении с нами! Наши умершие всегда просят, чтобы мы к ним устремляли свой ум, свои молитвы. Наши умершие живы и всегда следят за тем, поминаем мы их или нет. Мы же воссылаем им наши молитвы. Мы возлагаем наше упование не только на Христа, но и на них. Наши литургии мы служим для них, для них - сорокоусты, панихиды, литии. Это не только помогает им, но через это мы имеем возможность общения с миром иным, ангелами и святыми*. Когда мы поминаем усопших, они радуются, ликуют, надеются, ожидают, идут навстречу дню Второго Пришествия, лелея надежду в своей душе. <> А знаете, как они благодарны и как воздадут нам за наши поминовения!
Они
Когда мы общаемся с Небом таким образом, то видим, дорогие мои, перед собой чудеса, исцеления, видения, явления святых, которые спускаются к нам. И мертвые души, которые, на самом деле живые, ликуют, когда видят нас в таком общении с другой жизнью. Все святые нам помогают, все святые склоняются над нами <>. Усопшие видят нас, а мы молимся о них.
Добавлю и еще вот что. Если мы хотим, говорит Священное Писание, иметь общение с Небом, со святыми, с духовными светильниками, со Христом, с умершими, с ангелами, то существует нечто, что делает наш голос более сильным. Знаете, что это? Страдание, которое мы можем пережить в своей земной жизни, скорби, которые встречаем с улыбкой, искушения, которые принимаем, болезни, которые нас бьют и рубят, все проблемы, которые сгибают наши спины (Рим. 5, 3–5; 2 Кор. 4, 17). Это все есть письмена живые, возводящие ко Христу тех, кто подписался своей кровью, потому что страдание - это кровь и Христос, проливший Кровь за нас (Рим. 3, 25; 2 Кор. 3, 3; Евр. 2, 14–18; 13, 12, 20). И если эти молитвы о наших умерших есть молитвы страдания и слез, то на них Христос смотрит особо. <>
В монастырях каждую субботу совершаются две службы - одна в соборе, а вторая в костнице [10]. Каждую субботу в монастыре мы читаем многие имена усопших с прошением к Богу поместить их в Его славе. Каждую субботу во всех монастырях мы поем «Святый Боже» нашим мертвым [11].
Как–то раз один монах, читая множество имен, утомился и спросил себя: «Неужели спасутся все те, кого я поминаю? Неужели они что–то чувствуют? Неужели Небо ощущает, что я в данный момент молюсь за тех, кто исчез с лица земли? Неужели мертвые помогают нам?» И в этот миг, почувствовав усталость, он оперся на стасидий, чуть прикрыл глаза и то ли во сне, то ли наяву, в неком возбуждении ума и одновременно усталости плоти, он поднял глаза вверх, и видит… несчетные души усопших, а вместе с ними и святых, и ангелов. А перед троном Господа Пресвятая Богородица в дивных одеждах. Она смотрит на Христа и, обращаясь к Нему, говорит: «Сыне мой и Бог мой, за всех них прошу Тебя. Приими моления святой Твоей Церкви». И тогда все мертвые - монах услышал их - стали петь: «Богородице Дево, радуйся,
