район, пользоваться им уже нельзя. Мы, конечно, привлекаем местных жителей к восстановлению — но на это может потребоваться год, а то и годы. Иногда вход в пещеру бывает засыпан тысячами тонн горной породы.
— А потом куда девается все поставленное? Обрисуйте мне логистическую цепочку.
— Откуда?
— С самого начала. С поступления в Пакистан.
— С самого начала грузы в Пакистан поступают двумя путями. Первый — крупнотоннажными судами в порт Карачи. Второй — самолетами военно-транспортной авиации на базы ВВС в стране. Дальше он перевозится железнодорожным или автомобильным транспортом на базы хранения армии или сил афганского сопротивления. Там он складируется и сортируется, после чего, либо изначально отпускается и грузится на караваны, либо присутствует промежуточное звено в виде складов, принадлежащих конкретным политическим партиям. Дальше формируются каравны, они обычно бывают не военные, а двойного назначения, ведут товары народного потребления с рынков и оружие. Мы даже стараемся, чтобы караваны были смешанными, потому что разгром смешанного каравана вызывает озлобление у тех, кто потерял товар от действий Советской армии и одновременно разлагает саму Советскую армию, потому что солдаты грабят караваны и потом перепродают вещи, а их командование требует себе доли. Если же караван идет — то он обычно идет до базовых районов у самой границы. Исключение составляет южное операционное направление, там мало мест, чтобы спрятать товар, и основные перевалочные базы размещены достаточно далеко от границы. Там этот товар дробится по мелким караванам, которые иногда состоят из двух-трех ослов. Это делается для того, чтобы обеспечить прохождение хотя бы половины груза. После чего — груз попадает к адресату.
— Или — к русским — сказал Сандерс
Бригадир Юсеф видел, что полковник американской армии чем-то недоволен, но не мог понять, чем.
— Половина все же доходит.
— И то хорошо. А каков общий грузооборот?
— Семь… десять тысяч тонн.
— Это в…
— Месяц.
— И из них перехватывается половина.
— Примерно так.
— А оставшаяся половина?
— Часть применяется почти сразу. Часть расходуется постепенно. Производятся накопления к крупным операциям…
— Часть продается на базаре…
— И это есть.
— Часть изымается советскими в ходе поисковых операций.
— Увы… есть и это.
— А каков характер груза? Что самое тяжелое?
— Самое тяжелое — это мины, в основном противотранспортные. Далее по тяжести идут ракеты к ракетным установкам и выстрелы к РПГ. Можно пользоваться русскими вертолетными ракетами… мы скупаем у жителей неразорвавшиеся и иногда удается купить с афганских складов…
— А с русских?
— С русских почти нет. Они понимают, что это будет стрелять в них же. На третьем месте — стрелковое оружие и патроны к нему.
— А сколько всего оперативных сил действует в Афганистане?
— Одновременно… тысяч восемьдесят.
В этом бригадир слукавил — их было даже больше, но подчинялся Пакистану даже не каждый второй. К оперативным силам можно отнести, к примеру, малишей, племенное пуштунское ополчение — но они воюют с русскими, только если те ступят на их землю, а дальше нее — не идут. И многие из бандформирований, подготовленных в Пакистане действуют точно так же — они приходят в родной уезд, вырезают там партячейку и активничающих и больше ничего не делают, если только не приходят афганская армия или русские. Им ничего не нужно, им наплевать на то, что делается в Кабуле, и они даже не думают проливать кровь за Аллаха. Они собирают дань с местного населения, этим и живут.
Или взять Масуда. Официально он подчиняется Раббани, но это только потому, что он таджик, а Раббани не-пуштун. Сам Раббани как умный человек понимает, что Масуд на него… помочился с высокого места, и потому отдает ему только такие приказы, которые ничего не стоит выполнить. И если бы не пуштуны в Кабуле во главе НДПА и их интриги — им совершенно не нужна была мощная таджикская группировка на севере страны, настоящая маленькая армия, которая может перерезать дорогу от Кабула на Термез и взять базу ВВС Баграм. Русские так и не поняли, почему афганское правительство так желает уничтожить Масуда… просто потому, что тот таджик и его люди таджик вот и все, для тех, кто сидит в Арке[34] пуштун Хекматьяр дороже и роднее, чем таджик Масуд, которого надо уничтожить за то, что он таджик и имеет силу. И это при том, что у Масуда долгое время жил полковник ГРУ — разведки советской армии, обучавший Масуда коммунизму и военному делу. Если русские когда-нибудь догадаются сменить друзей и отдать север Афганистана узбекам Достума и таджикам Масуда за то, что они будут сами контролировать эту территорию — это нанесет сопротивлению сильнейший, возможно смертельный удар.
Слава Аллаху, что шурави так глупы!
— Тысяч восемьдесят… — сказал полковник — это немало. В Сальвадоре даже меньше… намного меньше… и там победа на стороне правительства.
— Там нет Советской армии.
— Дело не в Советской армии. Вы перерезаете коммуникации русских и поступаете совершенно правильно — но и они перерезают ваши коммуникации, поступая не менее правильно, чем поступаете вы. Каждый раз, как только вы вступаете в открытую войну с русскими, это приводит к двум вещам. Первая — огромные потери, ведь у русских есть тяжелое вооружение, а у вас его нет. Вторая — вашей группировке требуется все больше и больше снабжения. Русские силами войск специального назначения нападают на ваши коммуникации и опорные пункты и разрушают их. Они, по сути, повторяют вашу тактику — и она приносит не меньше успеха им, чем вам. Когда вы пытаетесь вести открытую войну — вы ошибаетесь.
Бригадиру не нравилось то, что он слышал.
— Наши коммуникации и опорные базы стратегически важны…
— Для чего? Для снабжения вашей огромной армии? Да… она огромна, излишне огромна. Количество в ущерб качеству. Вы должны, приняв стратегию партизанской войны, не отступать от нее ни на шаг, и даже если у вас появились дополнительные силы — ни в коем случае не тратить их на открытые нападения на русских. Вы должны развязывать войну, прежде всего в городах. Но и эта задача — вторая по важности. Знаете, какая первая?
Сандерс осмотрел притихших духов.
— Когда вы воюете на своей земле — это неправильно! Чтобы победить — надо перенести войну на землю врага! Вы должны вести войну не в Кабуле — вы должны вести войну в Москве!
Возвращались ночью. Сандерс — в одной машине с полковником Чарльзом Беквитом. За рулем внедорожника, пробирающегося по камням в направлении дороги Джелалабад — Пешавар тоже был американец.
— Что скажете? — спросил Сандерс
— Нет — коротко и четко ответил Беквит
— То есть?
— То и есть. Нет. Нет — это значит, нет.
Сандерс нервно потер руки.
— Я ожидал от вас другого ответа, полковник
— Какой есть. Вы, похоже, не имели дело с парнями с Юга[35].
