Толпа глухо охнула, на мгновение подалась назад…
— Клинов — «Казань», средний этаж, снайпер! Вперед! — скороговоркой выкрикнул майор в закрепленную у плеча рацию. — Живьем! Живьем нужен!
В каждом батальоне Российской армии и жандармерии была сформирована так называемая ООГ — отдельная офицерская группа. Это подразделение, в которое входило от четырех до двадцати человек, формировалось для решения таких вот «ювелирных» задач, когда требовался не топор и не нож, но скальпель. Эти группы состояли из младших офицеров и тренировались отдельно — это помимо обычных тренировок, — добиваясь слаженности действий в группе. Задействование ООГ в критических ситуациях, подобных этой, тщательно отрабатывалось.
— Барсов, Тищук, Парубов, за мной! — Капитан Клинов, не оглядываясь, бросился к самому краю линии щитов. Следом за ним рванулись еще три офицера…
Лицо имама было белым как мел, майор машинально приложил два пальца к сонной артерии, почувствовал едва заметный пульс. Все-таки жив…
— Док, ко мне! Здесь тяжелораненый!
Рядом поднимался на ноги Мурад…
— Бей! — истерично крикнул кто-то.
— Стоять!!! Стоя-а-а-ть!!!! — Майор выхватил из кобуры пистолет и, повернувшись лицом к толпе, выстрелил в воздух раз, потом еще раз и еще, — охренели! Стоять!!!
Через линию щитов прорвался один из санитаров батальона, следом бежали еще двое солдат, раскладывая на ходу пластиковые носилки…
Клинов проскочил щитовую линию жандармерии, едва не сбив с ног одного из жандармов, бросился вперед. Толпа в основном занимала проезжую часть, тротуары тут были выше проезжей части, и народа на них было относительно немного. Увернулся от одного удара, Резким тычком свалил на руки своих дружков второго. Получил и сам, но снаряжение смягчало удар — удержался на ногах. Все взаправду, все — как на полигоне, где одному нужно на время пробиться сквозь целую роту, уворачиваясь от ударов палками, с закрепленными на концах мешочками с песком. Все взаправду…
Выскочил, не сбавляя ходу, огляделся — улица тут делилась на две части и была небольшая площадь. Если смотреть на реку Казанку и принимать это за двенадцать часов, то гостиница «Казань» была на десять часов, позиции его роты — на шесть часов, а на семь и восемь часов резко вверх уходили две улицы, разделенные большим, метров двенадцать высотой холмом — эти улицы как будто были выкопаны в теле холма. Прорываться надо было к гостинице — но толпа бурлила везде, и самым простым было — подняться на этот самый холм, там почти никого не было. Вот только снайпер — на холме как раз и станешь целью.
Что-то прошло совсем рядом, что-то очень быстрое — и капитан вдруг понял — пуля. Стоять на месте нельзя, надо двигаться. За спиной послышался болезненный выдох — в кого-то попали…
— Барсов, Тищук, Парубов — доклад! — проговорил капитан уже на бегу.
— За тобой, десять метров!
— За тобой, пять метров!
— За тобой, пять метров!
— Работает снайпер! Не останавливайтесь!
— Я Воздух-два. — Доклад одного из пилотов вертолета вклинился в радиообмен. — Наблюдаю позицию снайпера, жду приказаний.
— Спугните его, — прохрипел капитан, — только спугните, живьем его надо.
— Вас понял.
Над площадью, почти неслышный в гуле винтов, рокотнул пулемет, потом еще раз.
— Я Воздух-два, снайпер сворачивается.
— Наведите нас на него. Займите позицию над гостиницей!
— Вас понял!
— Стоять, сказал! — Майор стоял один против толпы, потрясая пистолетом. — Имам ранен, а вы!!! Его в госпиталь надо!
Зрелище русского жандарма, так яростно защищающего человека чужой ему веры и неудобного власти, кое-кого в толпе отрезвило. Но не всех.
— Его русские убили! — крикнул кто-то.
— Какие на… русские, ему в грудь выстрелили, не в спину, я сам видел! — крикнул Мурад.
Отвлекшись, майор наклонился к санинструктору.
— Что?
— Задето легкое. Я что мог, сделал, господин майор… — Санинструктор прилаживал капельницу. — Надо в больницу его. У нас минут тридцать, не больше.
Майор склонился к плечу.
— Первый на связи! Машину сюда, срочно, я перед первой линией заграждений! Мою машину, живо!
— Вас понял!
Цепляясь за землю руками и ногами, капитан, подобно обезьяне, вскарабкался на крутой холм — и покатился вниз. Так быстрее, нельзя терять ни секунды. У подножия холма на обратной стороне вскочил на ноги, звезданул хуком слева рванувшегося к нему молодчика-погромщика, снова бросился вперед.
— Сбор у центрального входа в гостиницу! Живее! Воздуху — доклад!
— Я Воздух-два, снайпера не наблюдаю, выходы из гостиницы под контролем.
Винты вертолета рубили воздух точно над гостиницей, вертолет висел метрах в тридцати над ней, чтобы держать под контролем не только парадный вход, но и остальные. Все входы на первом этаже были не только заперты, но и закрыты деревянными щитами против погрома.
Первым подбежал старший лейтенант Тищук, затормозил у стены, переводя дыхание и поудобнее перехватывая автомат с откинутым прикладом. Вся форма Тищука была порвана, на правой руке набухала красным царапина…
— Чуть не порвали, гады… — Тищук явно отмахивался прикладом автомата. — Что же они озверели- то так?
— У тебя рука правая, — показал капитан.
— А и бес с ней. Выживу.
— Залепи, — командирским тоном сказал капитан, — пока время есть. Заражения только не хватало. Давай, сам залеплю.
На то, чтобы достать из аптечки кусок широкой клейкой ленты — клей был специальный, бактерицидный, — расширить ножом разрез на форме и закрыть рану пластырем, потребовалось секунд пять. Когда лента легла клейкой частью на рану, старлей страдальчески сморщился…
— Лучше бы до санпункта дотерпеть.
— Помолчи.
Барсов и Парубов уже были здесь, в состоянии не намного лучшем. Пользуясь моментом — народа у самого крыльца гостиницы было немного, — они тоже быстро приводили себя в относительный порядок.
— А это кто еще такой? — нахмурился капитан.
Рядом стоял татарчонок, лет шестнадцати, в объемной зимней, несмотря на лето, куртке, с палкой — но никакой агрессии не проявлял.
— Ты кто?
— Я Рамиль, — коротко ответил татарчонок, — я видел. Из окна стреляли, я видел.
Капитан на секунду задумался. С одной стороны — на хрен он ему тут нужен, этот Рамиль с его палкой. Только гражданского не хватало ему.
