даже слишком многое, они были настоящим живым оружием — и сбоев не должно было быть.
Усадив юного шахида на ковер и включив тягучую восточную музыку, «Мария» начала сеанс. Игравшая в комнате музыка «лезла в мозг» — она была подобрана специально для таких вот сеансов внушения, помимо слышимой записи она имела еще запись в диапазоне, не распознаваемом человеческим ухом, и позволяла легче войти в гипнотический транс. Кроме того, для закрепления внушения использовалась специально подобранная комбинация наркотиков — ее по утрам принимали все шахиды.
Ни у одного из привезенных шахидов не было имен, их отнимали вместе с памятью, вместе с семьей, вместе с жизнью — те, кто занимался превращением подростков в шахидов, не оставляли им ничего. Аль- Ваджид[125] — такова была кличка, которую новообращенный получил в самые первые дни пребывания в Школе. Использование в качестве клички одного из девяноста девяти имен Аллаха было страшным святотатством — но тех, кто создал Школу, этот конвейер смерти, религиозные предрассудки волновали лишь в той степени, в какой они помогали запудривать мозги.
Первые признаки того, что на британской территории в Северной Индии или Афганистане, действует один или несколько центров, где не просто готовят боевиков, а проводят опыты над людьми, чтобы создать зомби-шахидов, появились около года назад и были крайне отрывочными. Возможности русской разведки этой части света были весьма ограниченными, и ни одного из выпускников Школы взять живым не удавалось — они были запрограммированы на самоубийство при угрозе захвата. Лишь отрывочные слухи пополняли досье Школы в здании на дороге между Москвой и Санкт-Петербургом.
На самом деле, Школа существовала уже четвертый год, и ее истинным основателем был доктор медицины Кристофер Хейг. Лишенный практики за запрещенные эксперименты с пациентами психиатр, он довольно быстро попал в поле зрения Интеллидженс Сервис — а та уже сделала ему предложение, от которого невозможно было отказаться. Если за эксперименты на территории метрополии доброго доктора едва не посадили в тюрьму — то за те же эксперименты на территории северной Индии ему платили и арабы и британцы. Сам Бен Ладен осознал потенциал этой Школы и на деньги не скупился.
Основной центр Школы был расположен на окраине Пешавара. Места там испокон веков были дикими, и нередки были случаи, когда разбойники либо похищали подростков, либо семьи продавали подростков в рабство, чтобы ценой жертвы одного прокормить остальных. В Пешаваре располагался крупный и почти не скрываемый рынок рабов[126] — там-то добрый доктор Хейг и брал биоматериал для своих опытов.
В настоящее время Школа уже работала на полную мощность, выпуская примерно сто шахидов в год — все они находили применение на территории Российской империи. Можно было бы и расшириться — но тогда Школа становилась слишком заметной, страдала безопасность. Сто в год пока хватало, хотя для этой операции пришлось взять воспитанников, не прошедших полный курс «послушания». Именно поэтому здесь с ними была Мария — едва ли не самый опытный сотрудник Школы, чьей задачей было проконтролировать состояние шахидов до момента их использования. Это тоже был серьезный риск — отправлять человека, столь много знающего о Школе и ее основателях, на территорию России — но без этого было нельзя.
Сейчас Мария не мигая смотрела прямо в глаза одурманенного наркотиками мальчишки-шахида, привезенного из Афганистана.
— Аль-Ваджид, ты слышишь меня? — низким, грудным, специально отработанным голосом спросила она.
— Да, слышу… — отозвался тот, кого назвали аль-Ваджидом.
— Ты видишь джаннат,[127] что уготовлен тебе?
— Да, вижу, светлейшая.
— Повторяй за мной… — Мария слегка убавила музыку и заговорила по-арабски медленно и отчетливо, ритмично и плавно, словно метроном, раскачиваясь из стороны в сторону.
«Я уготовил для праведников то, что глаза никогда не видели, уши никогда не слышали, а сознание человеческое себе такого и представить не сможет. Обрадуй верующих и совершающих благие дела тем, что им райские сады, под которыми текут реки. Сколь бы ни давали им плодов из райских садов, они удивляются очередным: „Это вроде бы то же, что было ранее, дают им похожие“. У них там вторая половина, причем абсолютно чистые. Они там пребудут вечно».
Шахид повторял напеваемые Марией слова, слово в слово, не отрывая взгляда от ее расширившихся, черных как смоль зрачков.
Тебя ждет джаннат, аль-Ваджид, где ты будешь пить райское вино, которое не опьянит тебя, где ты будешь одет в зеленый шелк, атлас, парчу и золото и возлежать на коврах с зелеными подушками в шатре, сделанном из яхонта, жемчуга и других камней.
— Меня ждет джаннат, где я буду пить райское вино, которое не опьянит меня, где я буду одет в зеленый шелк, атлас, парчу и золото и возлежать на коврах с зелеными подушками в шатре, сделанном из яхонта, жемчуга и других камней.
— В том месте тебя будут ждать семьдесят две гурии, в чьих объятьях ты познаешь истинное блаженство.
— В том месте меня будут ждать семьдесят две гурии, в чьих объятьях я познаю истинное блаженство.
— Ты должен совершить то, ради чего сошел в этот мир, аль-Ваджид, ты своей рукой должен исполнить свою волю.[128] Мир находится под пятой кяфиров, и никто, кроме тебя, это не изменит…
— Я совершу то, что должен совершить. Кяфиры будут умирать страшной смертью…
— Да, ты сделаешь это… Я нахожусь рядом с тобой и уже чувствую исходящий от тебя запах мускуса.[129] Да свершится наказание неверным, иншалла!
— Иншалла…
Великобритания, Лондон
Сент-Джеймс сквер
Клуб офицеров армии и флота
29 июня 1992 года
Понятие «британский джентльмен» было одним из тех бесспорных культурных завоеваний, которыми Британия может гордиться по праву, возможно, даже больше, чем завоеваниями территориальными. Годами взращивая и культивируя это понятие «британский джентльмен», британцы добились того, что это слово стало почти синонимом слова «интересный и достойный мужчина». Таких синонимов было — раз два и обчелся, одним из них было «русский офицер» — но британское «настоящий британский джентльмен» властвовало над умами большинства мужчин, живущих на нашей грешной земле. Это был своего рода идеал, который британцам дается от рождения, а остальные должны к нему тянуться, долго и тщательно работая над собой. И тянулись, работали.
Для того чтобы стать настоящим «британским джентльменом», нужно было перенять множество малопонятных всем, кроме британцев, традиций. Одной из них, наряду с «файф-о-клоком», газоном, который надо триста лет подряд стричь, и дикими скачками по пересеченной местности за лисой, были клубы. Если американцы отдыхали в ресторанах, русские — в трактирах и «заведениях» — то для британского мужчины вторым домом был клуб.
Был даже придуман расхожий анекдот, базирующийся на истории Робинзона Крузо и Пятницы. Когда Робинзона Крузо нашли на необитаемом острове, то увидели не одну, а целых три хижины. Спросили — зачем же три? И Робинзон Крузо недолго думая гордо ответил: первая — это мой дом, вторая — это клуб, в который я хожу, а третья — это клуб, который я игнорирую. Вот так — ни больше ни меньше.
Клуб для британского мужчины, не обязательно аристократа, был больше, чем просто местом для праздного времяпрепровождения. Это место, где можно отдохнуть телом и душой, место, где вокруг — одни
