Тетя говорит, самое главное — иметь недвижимость, если будет недвижимость, все остальное тоже будет. У нас на курсе есть одна — Елена. У нее отец отсюда, а мать — русская. Отец с ними не живет. У нее недавно умерла бабушка, и она заставила мать продать бабушкину квартиру, чтобы купить норковую шубу. Ее соседка рассказывала матери одной нашей однокурсницы, что эта Елена так на мать кричала, что не будет ходить оборванная на занятия, что весь дом слышал. Клянусь, какая глупая дура. Когда она пришла в этой шубе, все еще в кожанках ходили, потому что было тепло. Говорили — ей не терпится свою шубу показать. А потом, когда та однокурсница разнесла про их проданную квартиру, ее стали каждый день подкалывать. Своими глазами я видела, как она плакала в туалете. Она что, думала, наденет шубу — и все парни ее? Так не бывает. Недвижимость нужна.
Сабрина уговаривала меня поехать в Каспийск к гадалке. Ее тетя там была, и гадалка ей всю правду сказала. У этой тети сын уехал в Россию на заработки, год там работал, а вернулся с пустыми карманами — обворовали его, пока он в поезде назад возвращался. А они копили ему на свадьбу, пришлось свадьбу отложить. Через несколько месяцев он опять поехал в Россию, еще год работал и снова вернулся пустым. Тогда уже его мать начала что-то подозревать. Короче, повезла она его к этой гадалке, а та на него только посмотрела и сказала: «Украли или в автоматы проиграл?» Его мать начала кричать: «Какие еще автоматы?! Мой сын пять раз в день намаз делает, он бы никогда близко к этим автоматам не приблизился! Ни грамма не верю я в это!» А он сидит молчит, потом гадалку спрашивает: «Вы откуда про это знаете?»
Сабрина тоже хочет к ней поехать, потому что Исмаил ее месяц назад обещал украсть, уже время прошло — больше месяца, он даже с трудом на ее эсэмэски отвечает, где он, никто не знает, в городе его никто не видел. Сабрина с ума сходит каждый день. Мы с ней не заговариваем про то, что между ними было, но если он ее не украдет, ей точно позор будет, потому что у нас такой город — у стен бывают уши, и даже все самое тайное через месяц-два становится явным. Короче, мы поедем к этой гадалке. Надо же знать, женится на ней Исмаил или нет.
Тетя если и узнает, ругать сильно не будет — она сама какой пример подает? Месяц прошел, как она Миясатку выгнала, тетя стала плохо себя чувствовать. У нее постоянно прыгало давление, и она целыми днями лежала в темной спальне с завязанной головой. Говорила, у нее мигрень, и мы даже шторы в доме боялись открыть. Потом одна дальняя родственница с дядиной стороны пришла, сказала, что на тетю порчу навели, поэтому она встать не может. Она — эта родственница — еще рассказала, как ее соседка вся опухать в один день начала, ноги у нее стали как тумбы. Она пошла к гадалке, и выяснилось, что ей подарили колготки, на которые порчу навели, чтобы муж от нее освободился. Тетя как услышала, сразу тоже к гадалке побежала. Там ей сказали, что тетя сама знает, кто на нее порчу навел, и еще сказали, что порча — свежая. Мол, пусть распорет подушку, там лежит пучок ниток вперемешку с волосами. Это ей на смерть сделали.
Тетя прибежала домой как сумасшедшая. Она хватала все подушки, вспарывала их ножом, перья залетали ей в рот — в тот день тетя особенно задыхалась и дышала открытым ртом.
— Тетя, не верь, да. Они обманывают все. Оставь подушки, там нет ничего, иди, да, к врачу, если голова болит, — говорила я.
Такой курятник был у нас в доме. Везде перья летали. А убирать кому? Мне убирать.
— Отойди, не мешай, — задыхалась тетя и выплевывала изо рта перья. Они покрыли всю ее грудь и волосы, она стала копия курица.
Клянусь матерью, я своими глазами видела, как тетя достала из одной подушки пучок ниток с волосами! Клянусь, они там были!
Тетя бросила этот пучок на пол как лягушку.
— Что я говорила?! — стала кричать тетя. — Правду мне сказали! На смерть мне сделали! Я умирала уже, чуть не умерла!
Я хотела взять пучок, чтобы выкинуть.
— Не трогай! — крикнула тетя и толкнула меня. — На тебя перейдет! Это сжечь надо! Ах, подлая! Ах, бесстыжая! Это вот так она мне отплатила да?! За все мое добро, которое я ей сделала, она мне вот так отплатила?! Ничего, Аллах ее еще накажет, чтобы знала! Я ей еще покажу, с кем она связалась!
— Тетя ты про кого говоришь?
— А то ты не знаешь! Про Миясатку эту проклятую! Кто еще такое мог сделать?! Змея — в дом ходила, хлеб мой ела, и вот так она мне отплатила! Ах, я тебе устрою, подожди. Как я тебе устрою…
Тетя позвонила этой гадалке, та подтвердила, что это Миясатка порчу на нее навела от зависти. Какие люди злые бывают! К ним нормально относишься, чего только для них не делаешь, даже помогаешь им, а они пухнут от своей зависти, кушать спокойно не могут, если кто-то живет лучше них. Сколько подарков тетя этой Миясатке подарила. Я сразу ее разгадала, с первого взгляда она мне не понравилась. Сплетница такая. Когда она только успела свою порчу тете в подушку засунуть?
Тетя завернула пучок в пакет и отнесла гадалке, и еще десять тысяч, чтобы та порчу сняла. Как теперь не поверить? Если бы своими глазами я этот пучок не видела, ни за что бы не поверила.
У этой Миясатки сколько наглости! Клянусь, я таких людей еще не видела. В субботу утром мы долго спали, потому что дядя еще с ночной работы не приезжал. От криков мы проснулись. Я быстро вскочила, побежала на кухню, тетя уже была там — стояла у открытого окна.
— Зухра, ты зачем такие сплетни про меня по всему подъезду распускаешь, я тебя спрашиваю?! — Миясатка стояла внизу во дворе под нашим окном и кричала. — Ты зачем говоришь, будто я тебе порчу в подушки положила?!
— А кто мне положил?! Я сама себе положила?! — крикнула тетя.
— Твоя невестка и положила! Чтобы Русик ее любил! Она еще у меня спрашивала, не знаю я, где найти хорошую гадалку!
— Валла, ты доиграешься, Миясат! Сначала ты сказки про мою племянницу плела, теперь мою невестку трогаешь?! Оставь мою семью в покое, это у тебя в семье одни проститутки! Да! Вот так!
Тете тоже за словом в карман лезть не надо. Клянусь, это такой концерт был. Все люди во дворе собрались, другие из окон смотрели.
— Ах, Зухра, Аллаха ты не боишься! Все знают, какая моя семья уважаемая! Ты мне не поверила?! Клянусь, это твоя невестка положила! Если бы ты у меня спросила, к нормальной бы гадалке пошла, всю бы тебе правду сказали! А ты мое имя в грязных сплетнях пачкаешь! Аллах тебя накажет за это, Зухра! — Миясатка махнула на тетю кулаком, и с ее головы упал платок, она дернула его за резинку, натянула снова, резинка зацепилась за уши, и они стали торчать у нее, как у ослицы.
— Ты на себя посмотри! — крикнула тетя, у нее на груди появились красные пятна. — Бесстыжая ты такая! Это тебя Аллах накажет за твои дела!
Аман, сколько любопытных уже вышло во двор. Даже дети собрались за спиной у Миясатки.
— Не стыдно тебе, Зухра?! Я столько тебе добра делала!
— Иди, да, забери свое добро! — Тетя свесилась из окна. — Иди, да, поднимись сюда! Я тебе тут такое устрою! Добро она мне сделала! Кто тебе денег в долг давал?! То мать в больницу положить, то племянника женить! Вечно — Зухра, дай! Как будто у Зухры печатный станок! Еще кто кому добро делал, неизвестно!
— Вай, а я на свадьбе твоего Русика как ишак не пахала, да?! Я хоть копейку за это у тебя попросила?! Аллах все видит! Подожди, будет и на моей улице праздник!
— Видно, долго ждать придется!
В этот момент из подъезда вышла закутанная. Она подошла к Миясатке.
— Сестры, опомнитесь, Аллах на вас смотрит, — сказала она.
— Ты кто мне такая? — заорала на нее Миясатка. — Еще эта меня успокаивать будет! Ворона такая! Иди сними свои тряпки, ко мне только не подходи! Умная нашлась! Клянусь, в этом подъезде одни проститутки и террористки живут!
— Поистине, Аллах — с терпеливыми, — закутанная покачала головой.
— Молоко у тебя на губах еще не высохло, чтобы меня учить, я тебя в два раза старше! — крикнула тетя закутанной. — Никакого уважения от этих не дождешься! Тряпки надела, сразу безгрешницей стала, да?! Подожди, я еще до тебя тоже доберусь! — Тетя с шумом захлопнула окно.
