Контракт был весьма выгоден для Нагана, тем более что ему уже ранее дали значительный аванс, отпустили некоторые детали (стволы, затылки, шомпола), а в перспективе была внушительная премия. Хотя Ванновский знал мнение исполнительной комиссии о преимуществах винтовки Мосина, он всё же согласился испытывать винтовку Нагана. Наган хорошо понимал, чем он обязан царскому министру, и не напрасно рассыпался в благодарностях ему.
Наган, заключив контракт с русским правительством, впрочем, не старался исполнить его с должной добросовестностью. Первую партию винтовок Наган сдал, лишь использовав льготный срок, а следующие 70 штук представил лишь к 15 января «не крашеными и не бронзированными по случаю праздников и небывалых морозов». Такая бесцеремонность Нагана озадачила даже царских чиновников, которые сочли необходимым указать ему на несоблюдение контракта.
Этот контракт между тем не без оснований привлёк внимание комиссии. В заседании 8 декабря 1890 года опрометчивое обещание премии в 200 тысяч рублей, ранее данное Нагану, вызвало длительное обсуждение. Указывали, что даже в случае принятия винтовки Нагана многие детали пришлось бы изменять в соответствии с системой Мосина, следовательно, право Нагана на премию в 200 тысяч рублей могло встретить существенные возражения, тем более что назначенная сумма Нагану в сравнении с премиями другим конструкторам была весьма значительной. Комиссия решила начать переговоры с Наганом, с тем чтобы уговорить его получить не более 75 тысяч рублей, если винтовка его системы не будет полностью принята.
В упорном соревновании винтовок Мосина и Нагана по существу шла борьба за первенство и честь русской технической мысли, за самостоятельность развития нашей военной техники, против засилья иностранцев. Мосин, рядовой русский офицер-конструктор, без средств и связей, должен был отдать много сил на то, чтобы преодолеть недоверие и косность правящих кругов и коварные интриги Нагана.
Чтобы комиссия окончательно выбрала образец оружия для намеченного перевооружения русской армии, предстояло провести войсковые испытания.
Обстановка испытаний давала некоторые преимущества Нагану. К 8 января 1891 года он представил только 104 винтовки вместо полагавшихся 300. Наган явно нарушил контракт, заключённый с главным артиллерийским управлением. Но руководители артиллерийского управления охотно пошли на это за счёт интересов Мосина, за счёт интересов отечественной техники.
Мосин добросовестно изготовил всё полагавшееся количество винтовок. Ввиду новизны и спешности работ по изготовлению на Тульском оружейном заводе значительного количества винтовок Мосина они неизбежно имели некоторые производственные дефекты.
22 ноября 1890 года последовало предписание о немедленном выезде Мосина в Петербург. Его присутствие было необходимо при испытаниях. Несколько позднее из Тулы были посланы запасные части, а для исправления винтовок в ходе испытаний командированы мастера оружейного завода – стволоправщик Николай Авчинников, слесари Михаил Акимов и Федор Ефимов с необходимыми инструментами. Это были люди, лично известные Мосину, достаточно сроднившиеся с ним по работе. Приехав в Петербург, тульские оружейники тотчас явились к Мосину, чтобы помочь ему в один из самых ответственных моментов.
Войсковые испытания должны были начаться в конце декабря 1890 года, однако Наган не торопился со сдачей винтовок. Для приема винтовок на месте, в Льеж, на фабрику Нагана был командирован капитан Холодавский. В начале января 1891 года он уже вернулся из Льежа. Военному министру Ванновскому был сделан запрос, когда он пожелает его принять. Министр пометил на донесении: «В субботу, 12 января, в 5 часов вечера у меня на квартире». Очевидно, предполагалась какая-то
Ванновский давно забыл про обещания, которые когда-то давал Мосину в Туле. Наган же устраивал свои дела путём взяток и подкупа «нужных» людей. Корыстолюбие правящих кругов и их раболепное пристрастие ко всему заграничному давали для этого самые широкие возможности. Там, где Мосин прокладывал себе дорогу упорным творческим трудом, бельгиец действовал подкупами и интригами.
Не слишком рассчитывая на успех своей винтовки на испытаниях, Наган вступает в переговоры с представителем русского правительства в Брюсселе полковником Чичаговым по вопросу о вознаграждении. Весьма любопытно, что царскими чиновниками вопрос о вознаграждении Нагана ставился еще до завершения испытаний винтовок, следовательно, он считался в значительной степени предрешённым. Если вспомнить о подозрительных беседах Ванновского с Наганом и Холодовским, можно полагать, что именно эти беседы склонили министра на сторону Нагана еще до официального решения.
Во время трёх встреч с Наганом в январе 1891 года полковник Чичагов настаивал на сумме в 50 тысяч рублей «как на максимальной, на которую он может рассчитывать», так как его винтовка в целом принята не будет, и «разговоров о премии в 200 тысяч не может итти».
Наган, воруя открытия и изобретения Мосина и других русских конструкторов и используя их достижения при «конструировании» своей винтовки, имел наглость заявить, что «если будут заимствованы принципы и идея его системы, ему должна быть заплачена сумма, внесённая в контракт, т. е. 200 тысяч рублей». При «использовании» второстепенных деталей он соглашался на 75 тысяч рублей, причём, крайне преувеличивая свои расходы, беззастенчиво заявлял, что будет иметь очень незначительную прибыль.
Полковник Чичагов правильно понял действительные побуждения ловкого капиталиста: «Денежный вопрос он ставит на первый план. Главное для него получить запрошенную им сумму… Он при этом готов будет поступиться своим авторским самолюбием и не настаивать на том, чтобы ружьё носило его имя». Если учесть, что Наган не мог рассчитывать на принятие его винтовки на вооружение русской армии, то подобная «скромность» достаточно понятна.
Наган первым попытался обезличить будущую русскую винтовку, коварно предложив «дать ружью название комиссионного ружья образца 1890 года». Это было необходимо бельгийскому фабриканту для того, чтобы впоследствии утверждать, будто бы была принята с некоторыми изменениями именно его винтовка. Таким образом выясняется чрезвычайно любопытное обстоятельство. Ванновский, а вслед за ним царь Александр III, выбирая наименование винтовки, пошли по стопам ловкого иностранца, заранее старавшегося лишить Мосина авторства как своего конкурента.
Наган после «сердечных» бесед с Ванновским хорошо знал, что тот непременно будет на его стороне. Наган нагло заявлял, что «…военный министр оценит все мною изложенное и убедится, что нельзя ограничиться вознаграждением меня 50 тысячами рублей». Наган предоставлял Ванновскому вознаградить его по «заслугам». Такая уверенность Нагана в военном министре достаточно говорит о связях между иностранным капиталистом и царским военным министром.
Пока шли переговоры с Наганом, войсковые испытания винтовок близились к концу. 12 февраля 1891 года Мосин вновь был вызван в Петербург и здесь работал до 25 февраля, исправляя обнаружившиеся мелкие недостатки при испытании образцов его винтовок. Окончательные итоги испытаний еще не были подведены, а 13 февраля исполнительная комиссия уже решала вопрос о вознаграждении Нагана. Надежда на Ванновского, как видно, не обманула фабриканта,
Комиссия считала, что при сохранении привилегий Нагана заказ ружей за границей «повлечёт за собой значительную переплату», так же как и в случае принятия системы капитана Мосина, некоторые детали которой, как заявляла комиссия, были якобы заимствованы от Нагана. На самом деле Наган заимствовал многие детали своей винтовки у Мосина. Но комиссия всё же признала более выгодным приобрести полностью привилегии Нагана, т. е. выдать ему 200 тысяч рублей.
Испытания винтовок тем временем завершались. По мере изготовления из Тулы направляли в Ораниенбаумскую стрелковую школу 30 мосинских винтовок улучшенной конструкции. 8 марта были отправлены последние винтовки, и Мосин выехал в Петербург. С 10 марта Мосин оставался в Петербурге до окончательного решения судьбы своего изобретения.
9 марта 1891 года прошли последние стрельбы в присутствии Ванновского. 12 марта состоялось заседание особой комиссии генерала Нотбека, обсуждавшее результаты «войсковых опытов» над винтовками системы Мосина и Нагана. В состав комиссии вошли члены «Комиссии по разработке малокалиберного ружья» и офицеры войсковых частей, проводивших испытания.
Несмотря на широкую программу испытаний (было дано до 400 тысяч выстрелов), комиссия не могла провести сравнительной оценки качеств винтовок Мосина и Нагана. Как указывалось в журнале заседания, «В обсуждение ружья системы капитана Мосина комиссия не входила, так как образец, находившийся на испытании, был представлен еще не в окончательно выработанном виде. Свои заключения о системе
