бы только отбросы”. Ну и понес всякую брехню. Видно, ему наши победы поперек горла.
Я рассказал об эпизоде Леониду Алексеевичу Разину, председателю закупочной комиссии.
- Вы не первый, Многие капитаны докладывали об этом ретивом снабженце. Придется принять меры.
Как там происходило дальше, я не знаю, но мистер Каген больше не появлялся на советских судах.
В этом рейсе на пути к Владивостоку на нашем теплоходе произошло два события, о которых хочу рассказать.
Как-то перед одним из рейсов в США меня пригласил Георгий Афанасьевич Мезенцев.
- Сколько у тебя юнг?
- Семеро.
Обычно мы на судне держали пятерых учеников.
- И все же я попрошу, Константин Сергеевич, взять еще одного. Отец -партийный работник, погиб на фронте, мать умерла неделю назад. Мальчишке двенадцать лет. Обком просил передать в надежные руки.
- Что ж, Георгий Афанасьевич, место найдется.
На следующий день небольшого росточка мальчик вошел в мою каюту.
- Ученик Пименов прибыл в ваше распоряжение, - отчеканил он и вручил направление отдела кадров.
Мальчик был смышлен и расторопен. Через три дня он знал весь экипаж и в лицо и по фамилии. Знал, где и кто живет, быстро приловчился к палубным работам, однако особого пристрастия к ним не обнаруживал. Захотел учиться поварскому искусству. Наш повар обрадовался мальчишке и сразу же посадил его чистить картошку. Мальчику задание не понравилось, и он снова отправился на палубу в боцманскую команду. Побывав в Америке и освоившись на теплоходе, юнга стал грубо относиться к товарищам и особенно к дневальной, пожилой болезненной женщине. Кажется, мы проходили Берингово море, когда она первый раз пришла жаловаться на Пименова.
- Ругается нецензурными словами, а ведь он мне во внуки годится, - говорила дневальная. - Нет больше моих сил выносить!
Вызвал Пименова. Он пришел подтянутый, печатая шаг, и отрапортовал:
- Ученик Пименов по вашему приказанию явился.
- Вот что, ученик Пименов, - строго сказал я. - Почему ругаешься в столовой? Дневальная жаловалась на тебя.
Мою небольшую лекцию на моральную тему Пименов слушал молча, не спуская с меня внимательных глаз.
- Запрещаю тебе ругаться, а если будешь продолжать, пеняй на себя. Тогда расправлюсь с тобой по- иному.
- Есть перестать ругаться! - бодро ответил он. - Разрешите идти?
- Иди и помни наш разговор.
Я был совершенно уверен, что после нашего разговора он перестанет ругаться. Но получилось иначе, и дневальная через неделю снова явилась с той же жалобой. Она плакала и просила заступиться и оградить ее от оскорблений.
Когда дневальная ушла, я задумался. Что сделать с Пиме-новым? Наказать его? Как? Объявить выговор? Смешно, и подействует ли на такого шустрого мальчишку выговор? Смышленый малый понимал, что расправиться мне с ним трудно, хотя он и пренебрег приказом капитана.
В общем, задал он задачу. Думал-думал я и наконец придумал. У нашей уборщицы, худой и маленькой девушки, я попросил во временное пользование одну из ее юбок и затем потребовал к себе ученика.
- По вашему приказанию явился! - снова четко отрапортовал Пименов.
- Я предупреждал тебя, чтобы ты не ругался в столовой? Пименов молчал.
- Отвечай, предупреждал или нет?
- Предупреждали, товарищ капитан.
- А ты продолжал ругаться.
Пименов молчал, видимо соображая, что может последовать за таким вступлением.
- Ну, вот что, раз ты не слушаешься доброго совета, снимай штаны и надень вот это. - Я взял со стола юбку. - То, что я не имею права простить юнге, смогу простить девочке.
- Юбку не надену, товарищ капитан.
- Наденешь, если я сказал. Ну!
- Не надену.
Пименов яростно сопротивлялся. И все же с него сняли штаны и надели юбку. Как только юбка была надета, он понял бесполезность дальнейшего сопротивления и смирился, тем более что его штаны я спрятал в свой шкаф.
Надо сказать, что на судах Морского флота, в то время военизированных, дисциплина поддерживалась очень строгая. Невыполнение приказа капитана считалось тягчайшим проступком. “Не заметить” поведения ученика Пименова я не мог: мой предупреждающий разговор с ним известен экипажу.
Оказалось, юбка сыграла свою роль. Пименов перестал ругаться и каждый вечер приходил ко мне с просьбой простить его, отменить наказание и вернуть звание юнги. Но я был тверд. Пименов отходил в юбке ровно десять суток. Когда срок наказания кончился и он получил право носить штаны, я на всякий случай предупредил, что если он непристойно будет вести себя и дальше, то наденет юбку на всю стоянку во Владивостоке.
Однако больше применять свой “метод воспитания” мне не пришлось.
Во время войны на каждом дальневосточном судне торгового флота плавало несколько учеников. Они проходили морскую практику, делили с нами, взрослыми, все тяготы и опасности плавания, В основном это были хорошие ребята; они быстро осваивали профессию и к восемнадцати годам становились отличными моряками. Как правило, на суда мы брали подростков, у которых погибли родители.
Когда советский флот стал быстро расти, бывшие юнги нам очень пригодились.
Закончу свой рассказ о Пименове нашей последней встречей с ним. Это случилось в середине 50-х годов. Как-то вечером в моей квартире раздался звонок. Я открыл дверь. Вошел небольшого роста пехотный лейтенант.
- Не узнаете меня, товарищ капитан? Признаюсь, не узнавал.
- Я Пименов, тот самый, на которого вы надевали юбку во время рейса из Портленда во Владивосток. Решил переменить специальность и стать военным.
- А ты сейчас не обижаешься на меня?
- Что вы, товарищ капитан! Все правильно. Юбка оказалась, пожалуй, единственным сильным средством. Ведь я и дома не был ангелом, сносил самые суровые наказания и принимался за прежнее. А вот юбку перенести не смог.
За чашкой чая мы вспоминали с Пименовым наше дальневосточное плавание.
ВСТРЕЧА С ЭДУАРДОМ СТЕТТИНИУСОМ И ДРУГИЕ СОБЫТИЯ
Во время очередной стоянки и погрузки в Портленде от товарищей-моряков, приходивших на наш теплоход, мы узнали о новых случаях гибели советских судов в дальневосточных водах. Как всегда, враг оставался неизвестным. Прежде всего мы услышали о трагедии парохода “Белоруссия”, находившегося в южной части Охотского моря в ожидании ледокола. Он шел с грузом из США во Владивосток, и дорогу ему закрывал лед в проливе Лаперуза…
Две недели стоял пароход, дожидаясь ледокола. От начальника Дальневосточного пароходства
