выплюнул Постановление о ликвидации юридического лица «ООО «Бастион». Строчки, и так размытые в неважной копии расплывались и скакали — Богдан читал второй, третий, четвертый раз…
«Лесники» применили грязную, но тем не менее действенную технологию: сначала проводиться «грамотная» оценка имущества. Оценщики приезжают на предприятие и составляют со специально отобранными работниками предприятия акты технического состояния каждого объекта. В ходе этой работы выявляется, что всё в аварийном состоянии, износ до 90 %. После этого в отчете страниц эдак на двести обосновывается крайне низкая цена — ведь кроме практически полного износа, присутствуют факторы существенно снижающие стоимость — предельно короткий период реализации и риски связанные с приобретением имущества, принудительно изымаемого у должника. Рецензию на этот отчёт дает Агентство по вопросам банкротства — хозрасчётная структура, находящаяся в Киеве. Там все просто — есть такса, заплатил, проверили по формальному соответствию и — получи рецензию. Затем ликвидатор заключает договор на проведение аукциона с фирмой, имеющей на это право (необходимо ежегодное Соглашение с Фондом госмайна), в данном случае с фирмой Перекопского. Спустя несколько дней в «Лексюр» отправляется письмо, в котором говориться о том, что ликвидатор разрывает заключенный договор (такая возможность предусмотрена в договоре). «Лекс-юр-сервис» письмо, якобы, не получает и продолжает работать по назначенному аукциону — публикует в газете «Шахтерская знамя» объявление. И вот незадача: при верстке в текст вкрадывается ошибка — ко всем начальным ценам добавляется нолик. Если в отчете об экспертной оценке, скажем, основное здание стоило 50 000, то в газете — 500 000 гривен и дату наборщик перепутал — напечатано 25 июля, а не июня.
Благодаря вышеупомянутым действиям, лица, проявляющие интерес к реализуемому имуществу отвлечены и успокоены ценами или перспективой своего участия в аукционе.
В тоже время, ликвидатор заключает договор с другой фирмой, в данном случае — с киевской. Объявление публикуется в одной из газет, существующих главным образом за счёт таких операций. Весь тираж 3–5 тысяч экземпляров выкупается. Аукцион проходит, как положено по закону, через тридцать дней после публикации, на нем два участника — один делает шаг (предложение повысить начальную цену на 10 %) и побеждает. Буквально на следующий день ликвидатор и победитель аукциона на основании протокола торгов заключают у нотариуса договор купли-продажи. Потом недвижимость регистрируется в БТИ, транспорт в МРЭО и то, что принадлежало Бастиону, теперь — на совершенно законных основаниях — собственность ЧП «Стройблок». Стройблок оплачивает за имущество 605 тысяч, причем 492 из них сразу уходят в качестве погашения кредиторской задолженности «Промлестехнике». Фактически, ребята переложили деньги из одного кармана в другой, при этом получив в собственность имущество, минимум на миллион долларов. Самое удивительное в том, что на каждом этапе — всё правильно, а если не совсем красиво, то есть страховка — ссылка на почту, на типографиста не внимательного, на работяг, которые акты с полным износом подписали, на «державную» рецензию или ещё на что-то.
Дальше — дело техники — составляется ликвидационный баланс и ввиду отсутствия активов (всё продали и даже хватило учредителям начислить по шестьсот гривен — это уже, конечно, из области садизма!), суд выносит постановление о ликвидации юридического лица. Через месяц статистика подтверждает — нет такой фирмы!
Всё! Бастион пал и захвачен врагом…
Глава 8
Основным его жизненным стимулом было желание выжить, животное сильное желание. Это толкало его вперед, и не было времени на размышления и рефлексию. Только выжить! Разум, как услужливый помощник лишь выстраивал цели таким образом, что предстояло действительно ежедневно, ежечасно бороться, чтобы побеждать. Побеждать и строить, строить для своей семьи, для людей которые пошли за тобой и за которых ты в ответе. По крайней мере, пятнадцать лет в таком ритме, и тут все обвалилось, рухнуло и время остановилось…
Пить Богдан начал не от отчаяния, ни от того, что всё потерял, а именно, чтобы затопить ту яму, в которую столкнули, сбросили его. Обдирая ладони о неровные края, цепляясь за корни и выступающие камни, он пытался удержаться, но руки скользили, хватался за твердое, а попадалась только мокрая глина, она скользила и он — на дне… Какой-то внутренней потребности пьянствовать не было, но сильна все-таки русская культурная традиция, в этом Богдан отдавал себе отчёт: если у тебя большие неприятности — ты должен бухать. Однажды, он отчитывал одного молодого рабочего за несоблюдение техники безопасности, в сердцах орал на него: вот оторвёт тебе руку, что ты делать будешь, без работы останешься, жены не найдёшь — калека ни кому не нужен, понимаешь?! Что будешь тогда делать? Отвечай, я тебя спрашиваю!» И тот ответил, спокойно так: «Пенсию дадут, квасить буду». То есть, человек, вполне благополучный и здоровый, рассматривал пьянство как возможную жизненную перспективу, возможную, на случай беды.
С самого начала июля проживал Богдан безвылазно на даче у своего двоюродного дяди. Сорок километров от Шахтерска всего, но уже вне досягаемости преследовавших его украинских милициантов — Россия, другое государство. Сказать по правде, в последнее время никто особо его не искал и в Шахтерске, но уж очень захотелось уехать, как то враз опостылил казавшийся родным город.
Люся, измученная сплетнями и деланным сочувствием, в котором только злорадство, отпросилась у главного врача и уехала в Харьков к своей маме. Богдану не звонила, на звонки отвечала неохотно — считала его виноватым во всех бедах и однажды даже сказала, что в у них вряд ли есть совместное будущее.
Дача была расположена в чудесном месте на берегу Донца. Если залезть на крышу гаража — там устроено нечто вроде смотровой площадки с перилами — то вид открывается просто завораживающий: Река извивается двумя неполными знаками бесконечности, тёмная, среди белых обрывистых берегов. С той стороны холмы мельчают и покуда видно глазу превращаются в волнистую степь. Справа к реке уходит темно-зеленый клин — это Киселёва балка, отсюда видны только верхушки деревьев — они вровень с дачными садами, на самом же деле балка очень глубокая, а на дне её — вековые дубы. Дядина дача — вторая с краю, удобно пройти по узкой дорожке вдоль балки вниз, триста шагов и ты — на небольшом илистом пляже. Искупался — чудесно, обратно только лезть бывает тяжеловато.
С самого утра, несмотря на треск в черепной коробке, Богдан обычно пребывал в самом что ни на есть философском настроении. Просыпаясь с рассветом, он брался за тяпку и размышлял о превратностях своего бытия. Часов до десяти, пока жара не становилась изнурительной, работал: полол, поливал, обрезал. Этот труд приносил ему радость, хотя он был человеком городским и никогда сельским хозяйством ранее не интересовался. А тут понравилось, появилось множество вопросов — благо был интернет (ноутбук с мобильным), да и сосед дед Андрей подсказывал что да как.
Ближе к обеду Батула лез в погреб, доставал пиво и на два — три часа был занят таранью и воблой. Потом с удовольствием спал в прохладе полуподвальчика и, по настроению перекусив, садился на велосипед и ехал в местный магазин. Продавщица Таня за небольшое вознаграждение покупала ему рано утром на базаре свежее мясо и вяленую рыбу, а у неё в магазине он брал хлеб, макароны и консервы, ну и пиво, естественно. Спиртное его не интересовало, так как в подвале были аккуратно складированы пять ящиков с наклейками Шахтерского ликёро-водочного (в Ростовской области водка в основном палёная, а умереть от суррогатного алкоголя пока не входило в его планы). Продавщица улыбалась и явно благоволела к Богдану, но во-первых была явно не в его вкусе (долговязая и костистая), а во вторых — не было ни времени, ни желания заводить какие бы то ни было отношения. Где-то раз в неделю Батуле приходилось пропускать дневное пиво, садиться за руль и ехать в городок, на встречу с местной куртизанкой — так было комфортней в плане отсутствия необходимости врать.
Вернувшись на дачу, Богдан отдыхал под абрикосой от велопробега, потом шёл купаться на речку и приступал к приготовлению ужина. Ежевечерние гости его дед Андрей, Василий Савельевич и Степан Тарасович были очень благодарными едоками и Богдан старался, как мог. Ассортимент блюд был довольно непритязателен, но ведь и не еда, собственно, готовилась, а закуска.
Около семи начинали подтягиваться гости, гружённые сумками с кабачками, синенькими, огурцами,
