пьяная потасовка, по типу: 'Ты мене уважаешь? Нет? Н-на!'. Ввязываться в это никакого желания у меня не возникло, и, ловко славировав между перекрывавшими выход возмутителями спокойствия, продолжил свой путь.
А вот когда, через несколько минут, я вернулся, то пробраться назад незамеченным не получилось. Конфликт к этому моменту уже проскочил стадию предъявления взаимных претензий и вступил в активную фазу. Увернувшись от летевшей глиняной кружки, разбившейся об стену сразу за моей спиной, и от деревянного кругляша, служившего до того кому-то скамейкой, я преодолел уже половину расстояния до ведущей на второй этаж лестницы, когда прямо в руки мне свалился вылетевший от доброго удара из общей свалки крестьянин. Я нетерпеливо оттолкнул вроде бы не подававшую признаки жизни тушу, но та вдруг вскочила на ноги и с мычанием ринулась на меня, сочтя, видимо, причиной своих страданий. Пришлось принимать бой. Легко ушел с пути несшегося на меня противника, подставив ему подножку. Тот гулко брякнулся об пол и более не поднимался. Еще одного, пытавшегося раскроить мне башку чем-то типа кочерги, вычеркнул из списка активных участников с помощью броска через бедро, после которого тот встретился головой со стенкой. На этом мои успехи закончились — сзади кто-то засадил деревянной кружкой по голове. Я успел немного отклониться, поэтому кружка только содрала кожу на щеке и больно ударила в плечо. Тут чье-то тело подкатилось мне под ноги, и я оказался на полу.
Не знаю, чем все это кончилось бы, но тут подоспели силы правопорядка в лице трех сыновей хозяина таверны, вооруженных ведрами с ледяной колодезной водой. Окатив несколько раз всю тусовку, они вытолкнули особо упорных за пределы заведения — продолжать разборку на улице. Я встал, отряхнулся и побрел в комнату, держась за ноющую щеку. Ну, хоть заодно и помылся!
Глава 8
Утром, даже не позавтракав — Цадок решил сэкономить, пообещав обильную трапезу у себя дома, мы тронулись в недалекий путь. Подъемный мост был только что опущен, и поэтому у городских ворот наблюдалось нечто типа столь привычной современному городскому жителю утренней пробки. Немногочисленные дворяне лезли, разумеется, без очереди, расталкивая остальных и создавая этим еще больший беспорядок. Повозки богатых купцов тоже пытались пробраться к въезду первыми, хотя им дорогу уступали далеко не так беспрекословно, как дворянам — за высшее сословие они не прокатывали. Цадок тоже попытался было качать права, но был единодушно послан плотно сомкнувшими ряды крестьянами, везущими припасы в город, и вынужденно следовал в порядке общей очереди. Если прибавить к этому нерасторопность сонных еще стражников, долго и муторно вычислявших, какой налог нужно взять с каждой конкретной повозки, то становилось понятным, что обещанный торговцем завтрак плавно превращается в, как минимум, ленч. Если не в ранний обед.
Наконец ворота были достигнуты, въездные формальности утрясены, и мы покатились по кривым немощеным городским улочкам. Тут я сполна убедился, что практически все известное нам об устройстве средневекового города, к сожалению — правда. Улицы были настолько узки, что на большинстве из них две телеги разъехаться не могли и приходилось, после бурного выяснения того, кто именно в данной ситуации должен уступить дорогу, сдавать задом до ближайшего перекрестка. Дома теснились один к другому без всяких промежутков, для экономии ограниченного стенами городского пространства, а нечистоты действительно выливали из окон прямо на улицу. По которой они медленно и стекали к реке, нестерпимо воняя. Неудивительно, что население таких городков жило в состоянии перманентного мора — только самая ленивая бактерия не будет безудержно размножаться в таких тепличных условиях!
Постепенно продвигаясь через вышеперечисленные препятствия, мы, наконец, достигли еврейского квартала. Хотя назвать этот сравнительно небольшой конгломерат жилых домов, складов и магазинчиков кварталом было бы преувеличением. По крайней мере, на мой, привыкший к совсем другим масштабам, взгляд. Впрочем, с такой точки зрения, и весь Мюнхен тянул максимум на заштатный поселок городского типа.
К моему удивлению, квартал не был обнесен забором, да и вообще практически ничем не выделялся из соседних, подходивших к нему вплотную. Разве что более богатыми, построенными основательнее зданиями.
Дом Цадока располагался как раз посредине квартала. Хоть сам квартал забором обнесен не был, зато вокруг дома он имелся. И внушительный, ограждавший сразу несколько зданий, среди которых, кроме многочисленных жилых помещений, находились и склады товаров, и производственные помещения, где происходила покраска тканей. О последнем свидетельствовал доносящийся от них резкий неприятный запах.
Семейство встретило своего главу после долгого отсутствия с радостными возгласами, а меня — со сдержанным интересом. Цадок слез с повозки и церемонно обнял жену и детей, после чего представил их мне, обозвав лучшим другом и просто хорошим человеком. Я, изобразив улыбку, поздоровался с многочисленными домочадцами своего 'партнера', среди которых, помимо ближайших родственников, обреталось еще немало дальних, кормившихся, видимо, ведением его домашних или торговых дел.
После приветствий мы вошли, наконец, в большой двухэтажный дом с типичной скошенной крышей, покрытой качественной черепицей. Дом был разделен на несколько частей: кухня, обеденный зал, комнаты прислуги и уже упоминавшихся родственников и другие хозяйственные помещения занимали первый этаж. На втором же располагалась хозяйское жилище, в свою очередь состоявшее из женско-детской половины и отдельного крыла, в котором находилось нечто вроде рабочего кабинета торговца, его же спальня и комнаты для особо важных гостей. В самую роскошную из которых меня и препроводили.
Увы, даже она не дотягивала до уровня хотя бы трехзвездочной провинциальной гостиницы, несмотря на увешанные прекрасными персидскими коврами стены и внушительную деревянную кровать под балдахином. Но ни стола, ни полок, ни, разумеется, удобств, располагавшихся соответственно эпохе во дворе, не имелось. Деревянное ведерко для справления малой нужды стояло около кровати, но для меня это все равно казалось дикостью. Ладно в деревне, там на фоне общей убогости быта на такие вещи внимания уже не обращаешь, а вот в приличном, вроде бы, городском доме…
Угостившись, наконец, долгожданным завтраком, я решил не откладывать главное дело в долгий ящик и поманил пальцем Цадока, уже втянувшегося было в привычную деловую суету. Оторвав его от компании оравших, перебивая друг-друга, приказчиков (тоже мне, нашел, чем сейчас заняться!), потянул торговца в сторону.
— Ты, кажется, забыл, для чего мы сюда приехали? — ответил я на его недовольный взгляд.
Мы поднялись на второй этаж и проследовали в его 'кабинет', производивший впечатление чего-то среднего между конторкой торговца и лабораторией алхимика. У окна с красивыми ставнями стоял большой крепкий дубовый стол. На его массивной, отполированной ежедневным интенсивным использованием столешнице в наводящем скуку порядке были разложены листы пергамента, разнообразные свитки, поблескивала начищенными боками пузатая медная чернильница. Стройными рядами, как солдаты на параде, стояли в специальной подставке гусиные перья, а с краю пристроился небольшой абак[6]. В общем — образцово-показательное рабочее место средневекового бюрократа.
В противоположном углу находился еще один стол, поменьше и похлипче. Вот на нем-то следов порядка как раз не наблюдалось. Исцарапанную поверхность стола покрывали разнообразные керамические, деревянные, медные и даже мутно-стеклянные баночки, ступки, горшки. Они же заполняли и полки открытого высокого шкафа, притулившегося рядом. Чего это там мой 'партнер' такого химичит, интересно? Хобби у него, что ли, такое? Поди философский камень, в соответствии с веянием времени ищет? Свинец в золотишко попревращать охота? Ну-ну… Могу продать секрет технологии, если что. Правда, для его реализации счастливому алхимику придется сварганить простенький ядерный реактор, но это не мои проблемы, хе-хе…
Хотя рано смеяться. Не знаю, как у Цадока продвигаются дела на алхимическом фронте, зато на каббалистическом он уже делов натворил. Причем непосредственно касающихся лично меня. Так что еще
