своего единственного прямого наследника? — Она снова повернулась лицом к невысокому холмику с неказистым розовым кустом, под которым лежал теперь ее брат. Розалинда хорошо помнила прощальные слова отца, обращенные к ней, хотя в те далекие годы она была еще очень мала. В первый раз он произнес их, когда уезжал, оставив ее в Миллуорте с младенцем-братом. За восемь долгих лет, миновавших с той поры, отец всего несколько раз заезжал навестить их, и каждый раз он повторял эти слова.
«Хорошенько заботься о брате, — говорил он. — Береги его».
И Розалинда изо всех сил старалась выполнить отцовский наказ, ведь Джайлс был очень слабеньким. Но она не справилась. Ей не удалось уберечь мальчика, хотя она делала все, что было в ее силах.
Вновь к глазам подступили слезы, и Розалинде было трудно разобраться, чем они вызваны: печалью о брате или необъяснимым страхом перед встречей с отцом. Но, так или иначе, не приходилось сомневаться: этой встречи все равно не избежать. Устремив в пространство невидящий взгляд, она решительно заявила:
— Сделать это должна я. Именно я должна известить отца, что его наследник мертв.
Розалинда окинула взглядом уютную комнату, где прожила последние восемь лет. Здесь был ее дом; теперь уже Миллуорт-Касл казался ей родным домом, а не тот замок, в котором она родилась и жила до одиннадцати лет. С тех пор как умерла мать, леди Гвинн и лорд Огден заменили ей родителей. Они открыли перед испуганной девочкой и ее новорожденным братом не только двери своего дома, но и свои сердца. Когда при родах умерла мать, Розалинде стало казаться, что она лишилась сразу обоих родителей, потому что отец превратился в раздражительного и непонятного для нее человека, и неизвестно, чего можно было ждать от него. Как только младенец достаточно окреп для переезда, их отправили жить в Миллуорт-Касл. Леди Гвинн пригрела детей своей единственной сестры и все эти годы пестовала их, словно родная мать. Джайлс не знал других родителей, кроме леди Гвинн и лорда Огдена. Едва ли ему казался отцом молчаливый, вечно хмурый посетитель, который за все это время только трижды наведался в Миллуорт. Но Розалинда не забывала своих настоящих родителей. Краткие визиты отца, ожидаемые с такой радостью, оставляли в душе только боль. Его отчужденность, граничившая с жестокостью, каждый раз бередила старые раны. Снова ее охватывало ощущение заброшенности, и Розалинда становилась глухой ко всему, кроме своих терзаний.
Джайлсу все это было непонятно. Леди Гвинн при виде слез Розалинды лишь бросала мимоходом ласковое слово, а потом старалась внушить девочке, что та хочет слишком многого: ведь нельзя же ожидать, что столь могущественный рыцарь, как сэр Эдвард лорд Стенвуд станет открыто проявлять свои нежные чувства. Мужчины попросту считают это слабостью, объясняла она.
Но Розалинда знала, что это не так. Она помнила, как отец носил ее на плечах, несмотря на протесты смеющейся матери. Она помнила, как отец вырезал для нее из дерева двух смешных лошадок — жеребца и кобылку. И еще пообещал жеребенка. Тот день, Когда он дал ей это обещание, во всех подробностях запечатлелся в ее памяти.
Мать лежала в комнате наверху, в муках рожая сына, а ее муж и дочь с тревогой ожидали исхода в главной зале.
День подошел к концу, вечер перешел в ночь, и их радостная надежда уступила место беспокойству, а потом и невыразимому ужасу. Дитя наконец появилось на свет, крошечное и хилое: почти не надеялись, что ребенок протянет ночь. Но мать, жизнерадостная красавица леди Анна, тихо угасла, не сказав ни слова на прощание мужу и дочери. Ни жалоб, ни стонов не услышали приставленные к ней женщины. Она просто соскользнула в небытие, оставив после себя мрак, который скорее всего до сих пор окутывал Стенвуд.
Розалинда тяжело вздохнула и потерла воспаленные глаза. Может быть, именно безмолвный уход матери так подействовал на отца: ему не было дано даже попрощаться с женщиной, которую он боготворил. И его сердце ожесточилось, закрылось для всего мира, даже для собственных детей.
Как же он воспримет эту последнюю потерю, раздумывала Розалинда. Как он поведет себя, когда она как снег на голову явится перед ним с такой страшной вестью? Хотя отец никогда не выказывал и намека на какие-либо чувства по отношению к ребенку, ставшему причиной смерти его жены, Розалинда была уверена, что новый удар поразит его в самое сердце. Она знала, что, несмотря на внешнюю неприступность, отец очень заботится об их благополучии и о будущем своего наследника. Именно поэтому он послал их в Миллуорт. Розалинда должна была как следует обучиться всему, что подобает уметь леди, а Джайлс, когда достаточно подрастет, — тому, что должен знать мужчина и рыцарь. Розалинду ожидала участь примерной жены для достойного рыцаря, а Джайлсу предстояло унаследовать Стенвуд-Касл и окружающие замок земли.
Однако годы шли, а отец оставался глух к призывам леди Гвинн выбрать мужа для Розалинды. Он все откладывал и откладывал дело, причем без всякой видимой причины. Добрая леди Гвинн досадовала и возмущалась; по ее убеждению, сэр Эдвард попросту не хотел верить, что Розалинда уже вполне взрослая для замужества.
В глубине души Розалинда была даже рада этому: она не испытывала ни малейшего желания покинуть дом, ставший для нее надежным приютом, и перебраться под чей-то чужой кров. В Миллуорте она была счастлива. Конечно, она сознавала, что рано или поздно ей придется вступить в брак с каким-нибудь лордом, которого выберет для нее отец, но предпочитала не задумываться о столь отдаленном будущем. Розалинде была по сердцу жизнь в Миллуорт-Касле: она охотно обучалась всему, что полагалось знать и уметь будущей хозяйке замка, и притом еще принимала участие в уроках, которые давали Джайлсу. В результате она научилась прекрасно читать и писать, и даже угрюмый монах, занимавшийся с мальчиком, с трудом мог поверить, что девушка способна так хорошо считать. Совершенно неподобающие познания для леди, то и дело повторял он. Впрочем, у леди Гвинн всегда имелось наготове испытанное средство, чтобы задобрить его — лишняя порция сластей из кухни, — и год проходил за годом в мире и согласии.
Но теперь всему этому пришел конец.
Розалинда в последний раз провела рукой по расшитому шелком покрывалу, украшавшему ее высокую деревянную кровать. Вместе с леди Гвинн она долго корпела над ним. Что ж, может быть, в один прекрасный день она вернется в этот уютный уголок, утешала она себя. Может быть, даже очень скоро.
Но, говоря по правде, Розалинда не верила в это. Она ехала в Стенвуд-Касл по велению долга. А что будет потом — она не могла и представить.
— Тебе нет никакой необходимости уезжать, — еще раз попыталась уговорить Розалинду леди Гвинн. — Еще не поздно передумать: лорд Огден напишет обо всем сэру Эдварду и пошлет гонца с этим письмом.
— Я должна рассказать отцу сама, — твердо возразила Розалинда. — Он доверил мне заботу о Джайлсе…
— Заботу о Джайлсе он доверил мне и лорду Огдену, — перебила девушку добрая леди. — Ты сама была почти ребенком, да и сейчас мало чем от ребенка отличаешься. — Тон ее смягчился, и она нежно сжала ладонями бледные щеки племянницы. — Такова воля небесного Отца нашего, это Он взял к себе Джайлса, Розалинда. Неисповедимы пути Господни.
Розалинда взглянула в ласковое лицо тетушки — хотелось бы и ей иметь такую же непоколебимую веру. Да, она понимала, что тетушка права; ей и самой никогда не пришло бы в голову усомниться в Божьем промысле… до того как умер Джайлс. Но теперь ее вера не была так тверда. Она вздохнула и слегка улыбнулась:
— Как бы там ни было, на этот раз я еду домой. Даже если я не нужна отцу, хозяйство замка наверняка нуждается в женской руке.
Розалинда знала, что против этого довода тетушка возражать не сможет, поскольку сама не раз высказывала ту же мысль. Так или иначе, пожилая леди смогла лишь улыбнуться племяннице и в последний раз ободряюще похлопать ее по щеке.
— Будь хорошей девочкой, — напутствовала она Розалинду, а слезы струились по морщинистому лицу. Она заботливо заправила волосы девушки, заплетенные в косу, в капюшон шерстяного плаща. — Будь умницей и помни все, чему тебя научили.
— Я ничего не забуду, — заверила Розалинда тетушку и крепко обняла ее. — Спасибо вам. Спасибо за все… — Ее голос прервался, потому что в этот момент она осознала, что действительно уезжает. — Я не подведу вас, — прошептала она сквозь слезы.
