раздражения, когда тот возвратился с водой.
— Долго нам еще тащиться до Стенвуда? — желчно осведомился паж.
Присев на корточки рядом с Розалиндой и передав ей воду, наглый детина повернул к Кливу невозмутимое лицо:
— Две ночи.
Клив что-то пробурчал про себя и взглянул на Розалинду:
— Теперь я могу идти сам.
Она собралась возразить ему, но ее опередил Черный Меч:
— Тогда потребуется не менее трех ночей.
Клив как будто только и ждал повода, чтобы дать волю накопившейся злости. Кренясь на один бок, он с трудом поднялся на ноги и свирепо уставился на недруга:
— Я пойду сам, и пусть на это уйдет три дня, но мы по крайней мере избавимся от тебя!
— Клив! — Розалинда подскочила как ужаленная и встала между ними, совершенно уверенная, что Черный Меч сейчас набросится на дерзкого юнца. Однако вопреки ее ожиданиям укрощать пришлось Клива. Он весь подобрался и приготовился к атаке, тогда как его противник спокойно уселся поудобнее на землю и вытащил что-то из складок своей туники.
— Подойди сюда, мне нужно снять мерку с твоей ноги, — ровным голосом обратился он к девушке, подчеркнуто не обращая внимания на гневную вспышку пажа.
У Розалинды отлегло от сердца: трепка Кливу не грозила. Бросив пажу многозначительный взгляд, она подошла к Черному Мечу и послушно опустилась рядом с ним. Когда Клив уразумел, что его вызов не принят, а Розалинда явно не желает стычек, гнев пажа сменился недоумением.
— Ведь это мой долг — защищать вас, а вовсе не его, — обиженно протянул он.
— Если хочешь исполнять свой долг, Клив, то прошу, прошу тебя делать только то, что я скажу, — проговорила Розалинда подчеркнуто серьезным тоном.
Некоторое время паж стоял в нерешительности. В свете медленно разгорающейся зари было видно, какую внутреннюю борьбу выражает его лицо: мальчик стремился защитить госпожу от чужака, которого считал опасным, и в то же время страдал от сознания, что не может одолеть такого противника. Клив был воплощением преданности, и его упрямая решимость заслонить ее собой от зла согревала Розалинде душу.
И тем не менее в ней крепла уверенность, что от мужчины, мирно сидящего сейчас подле нее, исходит вовсе не угроза. Он ничего не выиграл бы от нападения на нее. В нем таилась опасность совсем иного рода, особенно если он твердо решил отстаивать свои права на ее руку. Розалинде, волею судьбы оказавшейся единственной наследницей отца, теперь предстояло выполнить важную миссию: именно посредством ее брака было бы определено, в чьи руки, перейдет впоследствии Стенвуд. По закону титул лорда Стенвуда должен был унаследовать ее супруг. Но только законный супруг, супруг Божьей милостью, а не отпетый головорез, как этот Черный Меч. Теперь, когда до него дошло, какую выгоду можно извлечь из их непредвиденного союза, ей придется приложить немало стараний, чтобы убедить его отказаться от своей бредовой затеи. Однако, если разжечь его алчность щедрой мерой золота, то, надо думать, он не устоит против соблазна.
Подбодрив себя подобными рассуждениями, Розалинда улыбнулась Кливу:
— Отдыхай, Клив, набирайся сил, прошу тебя. Впереди еще долгий путь.
Всем своим видом выражая крайнее неудовольствие, Клив снова уселся на землю, и Розалинда вздохнула с облегчением. Однако ее уже поджидало следующее — и куда более тяжкое — испытание. Черный Меч наклонился, ухватился за ее лодыжки и бесцеремонно повернул девушку таким образом, что ее пятки оказались у него на колене. Ладонью он обхватил левую ступню Розалинды.
— Что ты делаешь? — ахнула она, не успев даже как следует рассердиться.
— Тебе нужны башмаки, — обыденно пояснил Черный Меч.
Затем он прижал одну из шкурок мехом к израненной подошве, и все возражения Розалинды мигом улетучились. Башмаки! Что-то мягкое на ногах!
Заручившись ее молчаливым согласием. Черный Меч одной рукой завернул вверх концы шкурок, а другой той, которая крепко охватывала лодыжку девушки — прижал их на подъеме ступни. Таким образом вся ступня оказалась завернутой в ласкающий кожу мех. Вполне заурядная услуга. Или, во всяком случае, должна бы быть заурядной. Конечно, если бы дело происходило в Миллуорт-Касле, а мерку снимал тамошний башмачник, Розалинду это ничуть не занимало бы. Но Черный Меч ничем не напоминал седого старика башмачника, а вокруг шумел лес.
Чутье подсказывало девушке, что нужно вырваться и бежать от него как можно дальше. Уж лучше страдать от острых камней проселочной дороги, чем терпеть это обессиливающее прикосновение.
За ними хмуро наблюдал Клив, а Розалинде совсем не хотелось давать ему лишний повод для ожесточения. Поэтому, одеревенев от напряжения, она сохраняла как можно более безразличный вед, пока Черный Меч прилаживал шкурку.
— Ну как, по-твоему? Хорошо? — Он поднял глаза, их взгляды почти ощутимо столкнулись. Все мысли о Кливе, о Миллуорте и седобородом сапожнике как ветром сдуло, когда Розалинда взглянула в гранитно- серые глаза Черного Меча. Она смутно слышала какие-то его слова о необходимости подровнять края; она видела, что он вытащил кинжал Клива и прорезал в шкурке несколько отверстий. Он отложил одну шкурку и принялся за другую, а Розалинда все не могла отвести глаз, ошеломленная противоречивыми чувствами, поднявшимися в душе. Вот он уже приложил к другой ноге вторую шкурку… Какая теплая у него рука! Пальцы сильные, загрубевшие и все же такие ласковые… Точными ударами Черный Меч отрезал края шкурок и снова взглянул в глаза Розалинды.
— Эти шкурки я как следует отскоблил, а теперь смажу смесью золы с водой — пусть просохнут, пока мы отдыхаем. Но конечно, они не будут такими мягкими, как из кожи настоящей выделки.
Розалинда кивнула, хотя мало что поняла из сказанного. В голове царила такая неразбериха… тут уж было не до башмаков. Еще в Данмоу, когда Черный Меч, связанный, стоял на эшафоте, ее поразило благородство его манеры держаться. И сейчас в нем ощущалось все то же странное достоинство — качество, которое и вообще-то не часто встречается, а уж для убийцы, приговоренного к смерти…
— … тесемки из твоего подола, — услышала Розалинда, очнувшись от задумчивости.
— Тесемки?.. — Она растерянно уставилась на него, не сразу поняв, о чем речь. — О, тебе нужны полоски ткани.
— Да, они пришлись бы кстати, — ответил Черный Меч, бросая на девушку доброжелательный, но вместе с тем пытливый взгляд.
Розалинда взяла нож и быстро отрезала подходящую полоску от изодранного подола платья. Но когда, управившись с этим, она вновь протянула кинжал Черному Мечу, вмешался Клив:
— Это мой кинжал.
Вновь Розалинда оказалась между двух огней, но на сей раз это ее не слишком встревожило. Сама не зная почему, она твердо верила, что Черный Меч намерен опекать их — раз уж он задумал обвенчаться с ней, когда они прибудут в Стенвуд. При всей смехотворности этих притязаний, самым разумным было бы оставить в его руках единственное оружие, имевшееся в их распоряжении. Клив этого понять не может, потому что не все знает, но Розалинда… Каким образом она сумеет воспротивиться нелепым требованиям насчет так называемой «награды», она пока и представления не имела, но зато прекрасно понимала, что нельзя позволить Кливу все испортить, даже если ее решение и придется ему не по нутру. Бросив Кливу предостерегающий взгляд. Розалинда передала кинжал Черному Мечу.
Пробормотав что-то себе под нос, юноша с самым разобиженным видом закутался в плащ и со всей скоростью, на какую был способен, углубился в лес. До Розалинды донесся шум и треск ломающихся ветвей и шорох листьев. Затем, по-видимому, паж нашел местечко поуютнее, и через некоторое время все стихло.
Хотя с уходом Клива можно было надеяться, что грозу пронесло, но Розалинда осталась теперь наедине со своим странным покровителем, что само по себе порождало тревогу. Вдобавок ко всем бедам ее правая нога все еще лежала у него на колене, точнее, на мускулистом бедре. Внезапно смутившись, Розалинда попыталась было убрать ногу, но Черный Меч решительно воспрепятствовал этому намерению, ухватив девушку за лодыжку.
