тогда другое дело. Я обожаю детей, но они меня раздражают. На вас я удивляюсь. И своих у вас двое, и на работе вы с детьми. А какая благодарность вас ждет? Никакой! С детьми одно несчастье! Вон у Фроловых — Нюра: смотреть противно, как она с родителями обращается. Как со своими лакеями! А мать до сих пор ее белье сама стирает. И на заводе работает, и за дочь-лентяйку дома надрывается. А вы? Сколько вы своим детям сил отдали, а теперь, когда они почти выросли, вам опять огорчения. Говорят, ваш Саня учиться не хочет… Ну что вы так побледнели? Разве не знали?
Татьяна Михайловна не стала достирывать белье. Она положила его в таз, залила водой и, не слушая Зинаиду Ивановну, пошла в комнату. Скорей в школу!
Неужели Саня не хочет учиться? Что за чушь!
В коридорах школы было пусто и тихо. Только из классов доносились громкие голоса учителей. Татьяна Михайловна поднялась на второй этаж и остановилась около учительской комнаты. Она решила здесь подождать классного руководителя, Клавдию Ивановну.
Клавдия Ивановна, молоденькая белокурая девушка, первый год работает в школе. Ей, вероятно, нелегко пришлось с девятиклассниками. В первый день учебного года Саня, заливаясь смехом, рассказывал матери, как Клавдия Ивановна рассаживала их по партам.
Еще не познакомившись со школьниками, войдя в класс, она заявила:
— Садитесь так, чтоб на каждой парте сидели мальчик и девочка. Таково решение педсовета. Слушайте! Анохин и Бекетова, садитесь вместе. Воронцов и Ванина! Гаврилов и Галина!
Те, кого называла Клавдия Ивановна, поднимались с мест, но, не зная, куда сесть, отходили в сторону. Многие встали с парт, чтоб уступить им место. А Клавдия Ивановна, не замечая начавшейся сумятицы, продолжала:
— Демина и Дудников! Елагин и Журкова! Задоров и Иконникова! Мазин и Малютина!
Низенький, вертлявый Мазин поднялся и сказал:
— Мазина нет в классе. Он болен менингитом!
Класс грохнул взрывом смеха. Клавдия Ивановна, ничего не понимая, стала кричать, призывать к порядку. Это не помогло, смех не стихал. Чем бы это кончилось, неизвестно, если бы в этот момент не вошел директор. Все заняли ближайшие парты и затихли.
Как-то Клавдия Ивановна справляется с этим классом?
Когда раздался по всем этажам звонок, школа в одну минуту наполнилась шумом голосов я топотом ног. В учительскую один за другим проходили учителя с классными журналами.
Пришла и Клавдия Ивановна. Она заметно побледнела и потускнела с сентября, когда Татьяна Михайловна впервые увидела ее.
— Здравствуйте! — сказала Татьяна Михайловна. — Я мать Сани Рябинина. Скажите, пожалуйста, как ведет себя Саня, как его дела?
Клавдия Ивановна, как видно, была озабочена чем-то другим и, рассеянно глядя но сторонам, ответила:
— У меня, мамаша, приемные дни но средам, от трех до четырех. А сегодня суббота.
— Вы извините меня, я беспокоюсь за сына. Я была в санатории, уезжала.
— А почему беспокоитесь? Рябинин мог бы, конечно, лучше учиться. Но, в общем-то, ничего.
— А ведет он себя хорошо?
— Как все, — неопределенно ответила Клавдия Ивановна и взялась за ручку двери, чтоб войти в учительскую.
— Подождите минутку, — остановила ее Татьяна Михайловна. — Скажите, ваш ученик Дичков, с которым Саня подружился, он хороший мальчик?
— Обыкновенный.
Клавдия Ивановна явно торопилась и хотела скорее кончить разговор.
— Ну, спасибо, — сказала Татьяна Михайловна и пошла домой.
Вероятно, думала она, все в порядке и не надо волноваться. Все в порядке? Но почему же все-таки Мария Петровна ее так настораживала? И сегодня Зинаида Ивановна… Наконец, еще вчера да и сегодня утром она заметила, как беспокойно бегают Санины глаза. Он явно скрытничает, избегает разговора с ней.
Ах, опять это беспокойное материнское сердце! Не надо думать ни о чем плохом. Если бы было плохое, так в школе-то об этом знали бы.
Она пришла домой, закончила стирку, отполоскала и повесила белье в кухне и занялась вещами детей. На рабочих столиках Сани и Иры — порядок. Это еще вчера они устроили уборку, к ее приезду. У Иры все тетрадки чистые, аккуратные, а у Сани они разрисованы фантастическими физиономиями, кубиками и квадратами.
В гардеробе беспорядок. Ирины платьица висят как попало. Пыльные ботинки и немытые галоши свалены в кучу. Санин костюм грязный, весь заношенный. Татьяна Михайловна ахнула. Только осенью она купила ему новенький костюмчик, рассчитывая, что при форме его хватит на два года. Ведь на этот костюм она целый год копила деньги. А что с ним стало?
Взволнованная, она пошла к Марии Петровне.
— Мария Петровна, дорогая, почему так изношен Санин костюм? Ведь он ходит в школьной форме?
— В форме? Да он день через день ходил не в форме, а в костюме.
— Что? Да ведь в школу запрещено ходить без формы. Я сейчас там была — ни одного школьника без формы.
— Я Сане говорила. А он мне: «Директор в отпуску, и никто в форме не ходит!»
— Это же глупости!
— Вот теперича я во всем буду виноватая. Я так и знала! Он в иные дни с утра вовсе в школу не ходил, говорил, что учителя хворают, так это тоже я виновата?
— Ну, а вы узнавали, что действительно учителей нет? Ну хоть бы Мишу спросили!
— Что я всех буду спрашивать? Миша сам все видел. Вот уж взяла я на себя мороку! Хоть у кого спросите, глаз с ваших детей не спускала, в церковь это время редко ходила, в кино ни разу не пошла, а теперь с меня спрос? Плоха, так не оставляли бы на меня! Что у меня, нервов нет? Мало у меня пережитков без ваших забот? Не жизнь, а одно дерзание!
Мария Петровна разошлась так, что Татьяна Михайловна уже не знала, как ее успокоить.
— Ну что вы, право! Я же только спросила. Ну что тут такого?
Глава IV
Обида матери
Ира пришла домой после пяти уроков. У Сани сегодня шесть.
— Ирочка, — спросила Татьяна Михайловна, — скажи мне, детка, как тут Саня вел себя? Он хорошо занимался?
Ира покраснела и, запинаясь, сказала:
— Я его совсем мало видела. Он уходил к ребятам заниматься. Мамочка, что кушать?
— Нет, ты мне скажи все, что знаешь.
Ира нахмурила брови и вытянула недовольно губы.
— Я не хочу быть ябедой!
— Как это — ябедой? Матери сказать правду — разве это ябедничество? Если ты будешь скрывать плохие поступки брата, значит, ты ему не друг. Ни ему, ни мне.
— Так все взрослые говорят. А мальчишки нас ябедами зовут, если что-нибудь скажешь.
— Какая ты трусливая! Мальчишек испугалась, а обидеть мать не боишься! — сердито сказала Татьяна Михайловна.
Но на Иру это не подействовало. Она была довольна, что мать не задает ей больше вопросов. После обеда Ира сразу ушла гулять.
