Нет, не обращать внимания, иначе ничего не получится! По плану рановато, но это не имеет значения. Жезл силы заряжен… С «Супер-Эскадроном» я провел ничью, сражусь и с этими! В полной боевой готовности выхожу на свет.
Меня не замечают. В вестибюле работает телевизор — новости. Сполоха нашли.
В то утро мне показалось, что я в тюрьме, просыпаюсь под наблюдением камер, жду, когда меня развяжут охранники. Но в комнате никого нет. Тикает будильник. Меня окружает безликий уют мотеля «Звездный свет». Прошло четыре дня.
Я медленно и тщательно одеваюсь, соответственно случаю. Не могу привыкнуть к цивильной одежде — полы и складки, застежки и карманы однобортного пиджака кажутся нелепыми, излишними после экономичной простоты моего императорского облачения. Гладко зачесываю волосы назад, подстригаю бороду — этакий бледный, немного усталый Люцифер. Я постепенно старею, несмотря на все мое могущество. Отхожу, осматриваю результат своих трудов — в зеркале отражается жалкий научный сотрудник, с которым я распрощался двадцать пять лет назад. Я выгляжу, как обычный человек. Лузер.
Лицо обнажено, беззащитно — даже темных очков не надел. Серьезный риск. Одиннадцать лет назад я последний раз появился на публике без маски. Одиннадцать лет обыватели не дрожат при моем появлении, не вызывают полицию. Сажусь в подземку, пересекаю реку. Раньше я над ней пролетал. Доктор Невозможный прибыл в Манхэттен…
Медленно иду по Амстердам-авеню, к 112-ой улице. Никто даже бровью не ведет, когда я сворачиваю за угол, туда, где приземлился первый Антитрон. Попрошайка нахально вперился мне в лицо, уставился на карманы брюк. Стискиваю кулаки. Меня никто не узнает!
Добрался, наконец. Мемориальная служба подходит к концу, люди толпятся на ступеньках собора. Кто-то рыдает, сжимая подписанные фотографии. Многие просто пришли посмотреть на знаменитостей — Деву, Черного Волка, Эльфину, самых телегеничных героев. Интересно, где Эрика? Она надолго исчезла, изредка продолжая публиковать статьи о Сполохе. Местонахождение свое держит в секрете. Похоже, это моя вина.
Я давно к этому стремился… Пробираясь между рядами гостей, скорбящих под тусклыми, глухими сводами собора Иоанна Богослова, не могу понять, зачем я здесь, чего хочу. Вижу места впереди, отгороженные бархатным шнурком. Меня туда не пустят, но интересно посмотреть, кто пришел.
Пытаюсь не искать ее взглядом. Она, должно быть, там, на возвышении, среди накидок и масок, в мешанине силуэтов легендарных персонажей, для которых отгородили VIP-зону. Не заметить ее просто — в полумраке она кажется скоплением огоньков, отражением пламени свечей. Главное — углядеть якобы пустующее сиденье.
Вот и она — между Дикарем и девушкой с морским коньком на груди. Неподвижна, слушает, чуть склонив голову. Я не в силах отвести глаз. Кого она хочет обмануть? Я видел, как она, смеясь, голыми руками сорвала дверь с инкассаторского броневика, за шкирку выволокла охранника. Я был рядом, когда ее ключицу оцарапали снаряды из обедненного урана. Мы покидали Манхэттен на крыше вагона метро, в поезде маршрута «Д», а Метамэн рыскал по Бродвею, пытаясь напасть на наш след… Когда нас обнаружили, мы вместе сиганули с Манхэттенского моста, выбрались на берег в Вильямсбурге, под одобрительные крики пьяных гуляк. В полумраке собора она кажется тенью среди красно-синих благодетелей человечества.
Я не убивал его. На похороны потенциального (пусть и неудавшегося) убийцу покойного вряд ли пригласят, а меня весьма волнуют приличия. Рано или поздно кто-то из «Чемпионов» непременно узнает Доктора Невозможного… Наверное, нападать на меня, когда я отдаю дань уважения покойному — тоже дурной тон, но в данном случае приличия — не самая надежная защита против сокрушительной артиллерии VIP-гостей.
Я никогда не понимал Сполоха, он мне не особенно нравился… Я так и не выяснил, как он действует, хотя и собирал любые обрывки информации — газетные статьи, украденные компьютерные файлы, показания свидетелей. К пущей моей досаде, он умел летать, причем без видимых усилий — нет чтобы для приличия крыльями махать или изнутри светиться. Казалось, это делается из чистого выпендрежа, напоказ; что в то время, как все мы подвластны гравитации, он плевать на нее хотел. Я его не убивал! Интересно, кто убийца? — ведь все думают, что я.
В новостях несколько дней подряд одно и то же — колонна пара, с квартал высотой, взметнувшаяся в небо над Индийским океаном. Вертолеты и всевозможные флаеры супергероев помельче зависли туманными силуэтами; все пытаются разглядеть, что там обрушилось в воду с таким жаром и мощью. Свалилось непонятно откуда. Это какая-то нелепица, жаловались ученые, не может быть, чтобы объект такого размера не распался в атмосфере! Наконец его подняли на поверхность — на вид вполне невредимого, как всегда безукоризненного. Падение вызвало погодные аномалии на тысячи миль вокруг.
Выступление мэра Нью-Йорка… У Сполоха всегда было много друзей. Он был быстрей, сильнее и отважней всех. Он неизменно отзывался на просьбы о помощи, никогда не снимался в «звездной» рекламе и никогда не проигрывал… Прибыл Барон Эфира, инвалидную коляску осторожно вкатили по пандусу два голема из полированной оружейной стали — создания Механика.
Стою в толпе, сжимая свою ношу, пропуская мимо ушей литанию Госдепартамента о добрых делах и службе на благо общества. Слева женщина средних лет начинает судорожно всхлипывать. У меня есть время вспомнить знакомые имена и лица. Некоторых знаю еще по школе Петерсона — тот еще питомник для всяких одаренных типов.
Одиннадцать выпускников школы обладали суперспособностями. Это не случайно; что-то в ней способствовало появлению героев. На похоронах присутствуют шестеро. Нет, мне не хочется с ними поболтать, но я разглядываю героев, сравниваю, во что мы превратились.
Помню Черного Волка — худого, умного первокурсника, который отчаянно старался всех насмешить. Бокс, гимнастика, компьютерный клуб, регби, остроумные памфлеты о членах студенческого самоуправления… Он стоит рядом с Девой и остальными популярными героями. Смотрит печально- торжественно, но по привычке наблюдает за всеми вокруг. Я держусь подальше от его взгляда. Они поступили, когда я учился на выпускном курсе. Дева посещала занятия под своим тайным именем, но я хорошо ее помню — тихоня с длинными прямыми каштановыми волосами, увлеченная математикой. Она участвовала в дебатах и издавала ежегодный школьный фотоальбом.
Джеф Берджес, он же Нага, наемный борец за справедливость. Одет в дешевый костюм, ресницы подрагивают, глаза настороженно бегают. Рарити, высокий, кудрявый, с ясными глазами и приклеенной улыбкой; он поехал в Африку по исследовательскому гранту и коснулся таинственного камня Нефалис. Мекрия — в мое время зеленая первокурсница, любительница мастерить и слесарить; скуластое лицо, широкая лягушачья ухмылка.
Я знал многих… но мы изменились, стали совсем другими… в этом нам помогли то несчастный случай на производстве или в лаборатории, то неожиданно прорезавшийся талант, то неведомые боги. Мы превратились в телепатов и метателей ножей, в мошенников и религиозных фанатиков, в клоунов и преступников. Они меня не узнают, даже если вспомнят. Даже если мне этого захочется…
Наверное, у Сполоха тоже была история — надеюсь, поинтересней, чем случайное превращение популярного и самодовольного щеголя в популярного и самодовольного супергероя. Таких скучных людей, как он, просто не бывает.
После службы собирается очередь к импровизированной усыпальнице. Я занимаю свое место и, вслед за другими, кладу свой венок.
Пробираюсь к выходу, но сталкиваюсь с Лили.
— Привет, Лили.
Вокруг нас колышется толпа. Все замечают Лили, на меня никто не смотрит.
— Хорошо выглядишь.
— Спасибо.
Нет, не хочу думать об этом. Они недолго встречались.
