Она победно улыбается. Режиссёр обнимает её за талию, ведёт к декорации. Шепчет:
— Спиралька на месте? Умница. Ты у меня профи, не зря ГИТИС кончала… (Хлопает в ладоши.) Внимание! Репетируем встречу после разлуки! Прошу всех выбросить из головы чушь, собраться и помочь мне в нашем общем деле!
Актриса подходит к актёру:
— Привет вашему маленькому другу. Он нас сегодня не подведёт?
— Маленький?! Да уж побольше, чем у твоего хряка, кивает тот на режиссёра.
— Ешьте петрушку, Серж. Помогает, у кого по мужской части проблемы.
— Проблемы — это когда гонококк погулять вышел. Кстати, давно проверялась?
— Не ваше дело. Ваше дело простое — отпыхтел, получил деньги…
— Эй, голубки, текст выучили? — окликает их режиссёр. Хищные оскалы разом превращаются в улыбки.
— Какой там текст? Сопли.
— Серж, не обижайте нашего гения, — притворно сердится актриса. — Говорят, страдает над каждым словом, онанирует над портретом Чехова…
— Медвежьей болезнью он страдает. Штаны до сих пор постирать боится, интеллигент.
Сценарист на балкончике пылает: «Дураки… Провокаторы… Сгною…» Директор киностудии придерживает его за плечо: «Эдуард, хочешь лучше выпить?» Очаг возгорания погашен. «Дармоеды… Ненавижу… Что там у тебя, коньяк?..»
Смена декораций.
Сценарист и директор киностудии еле слышно разговаривают, поочерёдно отхлёбывая из плоской бутылки с этикеткой «Двин» и бросая долгие взгляды на съёмочную площадку.
СЦЕНАРИСТ. Наверху правда нервничают?
ДИРЕКТОР. Не то слово. При всём моём глубочайшем уважении к нашему руководству, кое-кто, мне показалось… (заканчивает уже шёпотом)… на грани паники.
СЦЕНАРИСТ. Поступили новости?
ДИРЕКТОР. Да уж поступили, Эдик, поступили.
СЦЕНАРИСТ. То-то, я чувствую, напряжение сгустилось… Черт. Я тебя, конечно, не спрашиваю…
ДИРЕКТОР. А нет тут особого секрета. Не сегодня-завтра тебя введут в курс дела. Ты знаешь, что эксперименты в Дубне повторили в Киеве у Глушкова и в Арзамасе-16?
СЦЕНАРИСТ (осторожно). Слышал. Без подробностей.
ДИРЕКТОР. Я тебе скажу. Из Киева доложили, что смогли посмотреть ещё дальше, чем дубновские. Украину принимают в НАТО, а Российской Федерации в приёме отказано.
СЦЕНАРИСТ. И какова наша реакция?
ДИРЕКТОР. (с горечью). А что — реакция? Варшавский договор, по всей видимости, распался. Американцы ставят базы по всем нашим границам, «оборонка» погибла. В стране — сплошная растащиловка. Наши учёные работают на американский военпром…
СЦЕНАРИСТ. Да уж, читал я про это. Не могу поверить…
ДИРЕКТОР. А вторая новость — вот. В Арзамасе-16 вытащили совершенно безумный экстраполят. В Ленинграде установлен памятник Сахарову, и не где-нибудь, а на площади имени Сахарова. Но это цветочки. В Москве перед зданием КГБ сковырнули памятник Дзержинскому и на этом месте увековечили… Ты думаешь, кого? Солженицына!
СЦЕНАРИСТ (выдыхает). Врёшь!
ДИРЕКТОР. Гадом буду!
СЦЕНАРИСТ (потерянно). Беда, беда…
Долго молчат. Трагическая пауза ничем не нарушается.
ДИРЕКТОР (сам себе). Да и Ленинграда никакого, говорят, там у нас больше нет…
СЦЕНАРИСТ. Что, шведы обратно оттяпали?
Снизу доносится голос режиссёра: «Поехали!»
Актёр закидывает за плечи рюкзак, из которого торчит геологический молоток, вместе с актрисой они становятся с тыльной стороны декорации — перед фальшивой дверью. Кряхтя, он поднимает партнёршу на руки, переступает порог, роняет ношу на постель. Лица обоих светятся нежностью. Она шепчет: «Милый! Милый!». Он опускается перед ней на колени.
На тумбочке лежат книги, придавая эпизоду вес. Мальм читательский набор: «Как закалялась сталь», «Целина» и томик Тургенева.
ОНА (включает бра). Любовь моя, о, наконец мы одни!
ОН. Каждую минуту, каждую секунду своей суровой жизни в тайге я думал о нашей встрече и ждал её!
ОНА. Когда ты сегодня позвонил мне на фабрику, я чуть с ума не сошла от радости. Даже до конца профгруппы не высидела! Ой, что будет, выговор влепят…
ОН. А знаешь, какая в тайге красотища? Воздух чист, как слеза, вода прозрачна, как воздух. Кедры шишками тебя одаривают, птицы и звери с тобой здороваются…
ОНА. Я хочу в тайгу, увези меня с собой.
ОН. Жизнь моя, теперь мы всегда будем вместе.
Целуются, умело изображая страсть. — Стоп! — командует режиссёр. — Спасибо, нормальненько. Не космический полёт, конечно, не взрыв сверхновой… Разве что — подработать реплики…
— Зачем — реплики? — живо удивляется актёр. — Например, у Герасимца метод — импровизация, полное доверие исполнителям.
Режиссёр мгновенно воспламеняется:
— Твой Герасимец — дряхлый пень, самодур и бездарность! Снял полтора идейно правильных фильма — и классик, видите ли!.. (Несколько секунд тяжело дышит.) Ты мне лучше вот что скажи, умник. Куда ты всё время смотрел? Куда угодно, только не на свою возлюбленную.
Актёр мнётся, криво улыбаясь. Медлит с ответом.
— Давай, давай, не тушуйся.
— На «Зосю» смотрел.
— На кого? — режиссёр в недоумении оглядывает помещение.
— Да вон, «стеночка», — показывает герой на декорацию, вернее, на шкаф и на сервант возле кровати. — Польская «Зося». Скоро себе такую же покупаю. Очередь подошла, деньги нужны. Прости, из головы не выходит.
— Бред. С кем работаю…
— Бред? — злится актёр. — Ты при студии отовариваешься — без очереди, без записи и без наценок, а нам Союз выделяет — шиш без масла! Кому бред, кому — геморрой!
— Тоже мне, оправдание нашёл.
— Никита, а нельзя, чтобы он побрился? — встревает актриса.
— Кто?
— Да этот твой «заслуженный и без пяти минут народный», — мажет она пятерней по щеке партнёра. — Тёрка, а не герой-любовник! Кожу с меня живьём сдирает.
Актёр хочет что-то гневно возразить, но режиссёр закрывает ему рот рукой.
— Экие вы оба тонкие. Ларочка, ты ж и не такое терпела. Зимняя прорубь, полуденный песок в Гоби… подумаешь, лёгкая щетинка. Представь симпатичного ёжика из мультика… (Внезапно суровеет.) Кстати, к тебе тоже вопрос. Что ты там все время рукой делала? Под ночнушкой зачем-то шарила… Признаться, это странно выглядит.
Она агрессивно подбоченивается.
— К твоему сведению, капроновые чулки надо периодически подтягивать. Чтобы гармошек на коленках не было. И чтобы винтом не пошли.
— Почему по размеру не подобрала? Чем вы там с костюмером занимались?
— НЕ ПО РАЗМЕРУ?! — Яростным рывком она задирает подол. — Полюбуйся, как это устроено, если
