Восьмилапый 'Найденыш' на удивление мягок на ходу. В отличие от нас, сидящих на диванах для десанта, те, кому видна дорога явно не собираются дремать. Серега то и дело вращает рукоятки наводки и катает себя как на карусели вправо - влево. Вовка что-то бухтит себе под нос, только это не расслышать. Подозреваю, что он развивает тему о перестановке в БТР комфортных кресел с какого- нибудь 'Мерседеса'.
- Слушайте! - раздается с другого диванчика страдальческий голос бесцветной звезды журналистики - Ну невозможно же это нюхать! Я хочу пересесть в бобик, в грузовик - тут же ехать невозможно!
- Почему? - (все-таки женщины прирожденные лицемерки. Надя, нюхнув смрад в салоне БТР пообещала Вовке, что за такое он заслужил клизму скипидара с вьетнамским бальзамом, а тут - у нее получилось очень искреннее удивление.)
- Вы что, сами ничего не чувствуете? - возмущается звезда.
- Земляникой пахнет. - уверенно отвечает Надя.
- Скорее елками - со своей сидушки отзывается Серега.
- Слабый аромат дыни! - заявляю я.
Неудивительно, но журналамеры Джерома конечно не читали.
- Вообще-то тут действительно пахнет плохо - заявляет пигалица - но я считала, что так пахнет везде в армии. Портянки, да?
Нет, это не портянки. Даже после мытья в салоне БТР густо воняло смертью - протухшей кровью, разорванными внутренностями, рвотой, мертвечиной - и в придачу густо пахло 'жившей' тут морфиней…
Вовка на эту тему совершенно не рефлексировал.
- Чем еще должно вонять в морге с сортиром? БТР так и пахнет, что удивительного-то. Потерпите, не графья, не в театре…
- Но тут же и другие люди поедут.
- Это кто? Доктор? Серега? Опер? Так они и не такое нюхали.
- Надя, чучело ты! И журналисты еще…
Вовка всегда выбирал самые простые решения.
В этот раз он себе не изменил.
Когда-то давно вез он сильно перебравшего приятеля и тот ему в машине наблевал.
После уборки запах не изменился. Вова опрыскал все спреем 'Хвойный лес'. Стало пахнуть облеванными елочками.
Тогда - будучи упрямым в достижении результатов - Вовка добавил еще пару дезодорантов и спреев. И вонью вонь попрал. По его словам в сравнении с химическом фоном запах рвоты стал пустяком…
Тут же для журналистов он расстарался вовсю. Даже Николаич имел непривычно растерянный вид, когда вылез из БТР.
- Ты ж небось половину бытовой химии, что я тут добыл, на это дело угробил?
- Да ты чо, Николаич! Всего три баллончика!
- Что-то густо уж очень сильно… Не нюхал, как пахнет американская 'бомба-вонючка', но думаю, что вряд ли америкосам удалось тебя переплюнуть…
- Выветрится. Сейчас постоит с открытыми люками - проветрится.
Но ничего из проветривания не вышло. Единственно, что помогало нам перенести страшную вонизму - муки журналистов. Они так физически страдали, что это выглядело уже веселым розыгрышем, тем более, что, не сговариваясь, мы делали вид, что вообще не понимаем о каком запахе идет речь. Я успел узнать, что звезда, который сейчас находился в шоке, был достаточно известен как знаток быдла и многие его статейки были именно об этом.
- Эй, писатель! Если соберешься тут блевать - предупреждай! Наблюешь в салоне - набью харю! - не оборачиваясь, заявляет хамским толстым голосом водила. Звучит весомо и убедительно.
- Он что, серьезно? - испуганно шепчет мне в ухо пигалица.
- Абсолютно. Он невежественный и невоспитанный человек. Мы его и сами опасаемся. Страшный негодяй, все время кого - нибудь бьет! Даже ногами! - так же шепотом отвечаю я.
Пигалица бледнеет так заметно, насколько это возможно в полумраке БТР.
- Я не понимаю, откуда же берутся все эти плохие люди! - не унимается она.
- А что такое - плохие люди?
- Грубые, жестокие, бесчеловечные… Неужели Вы меня не понимаете?
- Не очень, если честно. Я ведь не философ, а обычный лекарь. Для меня понятие жестокости достаточно размыто - больным часто приходится делать больно - для их же блага. А уж бесчеловечность - это вообще понятие не имеющее точных критериев.
- Как не имеющее? Эти палачи расстреляли без суда пятерых беженцев! Труп одного и сейчас стоит у въезда на причал! Я сама видела! У нас же мораторий на смертную казнь, а они - без суда. Если те и провинились - их надо было судить, в конце концов они же были людьми, человека можно перевоспитать, переубедить наконец!
Нет, похоже, что она скорее идеалистка. Лучше б была циничной стервой - с ними проще общаться. Во всяком случае, нет никаких угрызений совести, а скорее удовлетворение, когда перепашешь такую наглую дрянь гусеницами - в переносном смысле, конечно. Да она и сама знает, что может получить ответно и не шибко обижается.
А тут вроде как ребенка обижать. Ну, дура. Так это не повод. Вон дауны - тоже глуповаты с общежитейской точки зрения, но так добродушны, что обижать их возьмется редкостная скотина только.
- Знаете, вот привезли мы раненого с газовой гангреной. Чтобы спасти жизнь здоровенному мужику скорее всего придется отрезать ему пораженную ногу. Жестоко это? Жестоко. Может быть даже и бесчеловечно. Но у меня нет никаких причин осуждать за это хирургов. Вот если бы они отрезали ему здоровую ногу, чтобы сделать себе шашлычок - тогда я бы категорически был бы против.
- Но это же общепринято! И медицина - это святая профессия!
(Боже мой, боже мой, за что мне эта кара, слушать идиотские благоглупости!)
- Знаете, нет в медицине ничего святого. Обычные люди со своими грешками. Вовсе не ангелы. Выполняют свою работу по ремонту человеков. Человеки, в свою очередь делают все, чтоб подорвать свое здоровье всеми доступными способами. При этом медики чуток более гуманны к окружающим, да и то не все. Мне попадались и слесаря, более чуткие, чем иные медики. И что общепринято - резать ногу в разумении шашлычка?
- Не передергивайте! Есть же определенные правила, которые и делают человека отличным от животного!
- Ага. И что делать с вроде бы человеком, если он сам добровольно отказывается от человеческого в себе? Если вместо того, чтобы быть человеком он становится бешеной собакой?
- Вы сравнили - собаку и человека.
- Ну, немножко оскорбил собак, перетерпят. Вы же им не расскажете?
- Не занимайтесь шутовством! Человек - не собака.
- Именно. Поэтому с человека и спрос выше. И к слову - бешеная собака становится такой из-за болезни. Нет ее вины в той смертельной угрозе, которую она несет. А человек - делая свой выбор в сторону чистого Зла - совершенно доброволен и разумен. И потому он страшнее бешеной собаки. И если бешеную собаку можно остановить, только выбив из нее дух, то и человека такого можно перевоспитывать соответственно.
- То есть вы вот так вот - за смертную казнь?
- В некоторых случаях - да.
- Но ведь не Вы дали этим людям жизнь! И не вам - вашему государству - ее отнимать!
- Будь это люди - может быть, я с Вами и согласился. Но если они только подобны людям внешне, а вот
