Пристраиваю носик ей в рот, осторожно наклоняю. Сначала пациентка не пьет и немного сладкого чая выливается изо рта. Говорю громко, добиваюсь хоть какого-то внимания - и маленькая победа - начинает глотать и довольно долго пьет. Пульс уже под 60. Даже, пожалуй, 62 в минуту.
- Мите чаю дайте…
О, заговорила, отлично!
- Сына Митей зовут? Он - Митя?
- Митя…Дайте ему…
Да с нашим удовольствием! Передаю чайник Наде. Управляется ловко. Пожалуй, половчее меня. Опыт явно немалый.
Так, ребята, теперь после того, как она попила - можно вам и лечь. И грейте ее вдвоем.
Ноги - руки не надо, а вот затылок - голову - шею - обязательно.
Ребята пристраиваются поудобнее, а я накидываю на них шинели.
С мальчонкой поступают так же. То, что он просит еще попить - и жадно присасывается к чайнику, меня радует.
- Эсэсовцы все ж умные были. Сволочи, но способ открыли хороший - это тот, которого вроде Лёней зовут.
- Ага. Судя по мемуарам немецких солдат и офицеров по Второй Мировой - они у нас много каких открытий сделали - и что здесь есть Зима, и что во время Зимы - холодно и падает снег, и что Зима - это генерал, как и генерал Грязь и что СССР оказывается - большая страна…
- И еще, что когда им бьют морду - то это неправильно и больно.
- Вот - вот. Это эсэсовское открытие можно было бы сделать и не убивая несколько сотен наших военнопленных. Спросили бы любого северянина - хоть якута, хоть чукчу, хоть архангельского помора. А так - словно в старой театральной шутке, когда нахальный певец выходит на сцену и заявляет: 'Шаль'. Романс Глинки. Исполняется впервые. Ему из зала - Да что за чушь, этот романс уже сто лет как исполняют! На это певец высокомерно заявляет: МНОЙ исполняется ВПЕРВЫЕ!
Вот и они открыли то, что известно северянам минимум пару тысячелетий и тайной не является.
- Она, кажется, заснула!
Ну-ка. Если заснула - это хорошо. А вот если помирает - это хуже. Такой удар по организму тем и плох, что начинает рваться там, где тонко. Черт ее знает - что у нее не в порядке.
Но вроде бы она действительно уснула, да еще во сне теснее прижалась всем телом к тому парню, которого зовут Лёней. И не только прижалась, а закинула на него согнутую в колене ногу и обняла рукой. Почему-то многие женщины любят так спать…
- Лёнька, после того, что у вас с ней было - ты как будущий офицер просто обязан на ней жениться.
- Это ты от зависти! Сам-то на себя посмотри.
Проверяю пульс - уже близко к норме. Мальчонка опять присосался к чайнику и явно оживает. Спрашиваю у Надежды - как у него? Подтверждает, что и у мальца показатели пульс-дыхание нормализуются.
Раз так, то пока мне тут делать нечего. Прошу лопоухого провести меня к заграждению.
Не успеваем выйти из ворот, как навстречу идут Николаич со Званцевым, оба местных майора и пара тех - с Дворцового моста. Замыкает шествие седой сапер. Лицо у него странное - вроде бы и удовлетворен делом. А вроде что-то и ест его в душе.
- Ну, как?
- Забор поставлен, сейчас уже утихомирились.
- Не нравится мне этот забор. Ненадежен и нефункционален. Эрзац - теперь понятно, чем сапер недоволен.
- Пару дней постоит.
- Почистим набережную, растащим машины - усилим. Стройматериалы разгрузили. Так что справимся.
- Если не потеплеет. Покойники на солнышке пошустрее будут. Как змеи.
- Мы поторопимся.
Лопоухий делает странное порывистое движение к Званцеву. Тот протягивает ему руку, словно останавливая:
- Здравствуй, сын!
- Здравия желаю!
- Ну, как?
- Нормально.
- Отведи доктора на 'галошу' - комендант просил его прибыть побыстрее.
- Доктор - тут у Вас дела еще есть?
- Срочных нет.
- Тогда стоит уважить коменданта - говорит Николаич - И возьмите пару сигар из запаса. Пригодятся.
Явно знает что-то, чего не говорит.
Лопоухий сопит обиженно. Похоже, что сухая встреча с отцом его огорчила. Парень явно ожидал совершенно другого. Ну, понятно, суровые морские волки, никаких сюси-пуси…
Залезаю на 'Хивус' - водила незнакомый, но белая кобура с наганом - очень знакома. Кивает мне водила и отваливает от пристани, на лестнице остается обиженная фигурка лопоухого Званцева - младшего, маленького на фоне строительных конструкций, сваленных кучей. Хороший парень. Зря отец с ним так сухо…
- Как прошло?
- Вроде без потерь. Осталось еще зачистить дома жилые, да в Адмиралтействе тоже в некоторых помещениях мертвяки.
- Спасенных много?
- Не меньше двух сотен.
- Курсанты?
- И преподаватели и штатские тоже есть.
- Теперь, наверное, то же с Училищем имени Фрунзе делать будут - там тоже курсанты заперты. Но там, на Васькином острове упырей много больше.
- Наверное.
- А мы сегодня видели три бронетранспортера - шли по Литейному мосту от Большого Дома.
- Ну, так не мы одни живы…
- Похоже на то…
'Галоша' сквозит почти до самых ворот. Как только слезаю с нее на пристань - разворачивается и уходит опять к Адмиралтейству.
Непонятно - брать сигары и идти к Овчинникову, или наоборот - сначала комендант. А потом сигары? И почему две? Я с армии не курю. Ладно, пойду к коменданту без сигар.
- Хорошо, что Вы пришли… - меня встречает старый знакомый - Павел Александрович. Тот, что предупредил об опасности поедания медвежьей печени. - Я Вас уже давно жду, а времени мало.
- Меня попросили зайти к коменданту.
- Так я Вас и ждал поэтому. Идемте, не хотелось бы опоздать.
- А комендант где?
- В Артиллерийском…
- Да в чем дело-то?
- Вы слыхали, что во время зачистки Зоопарка пострадали два человека?
- Да. Слыхал.
- Один из них - наш коллега. Он не просто пострадал - он спас другого человека - молодого парня из гарнизона. Тот растерялся, а наш сотрудник его успел отпихнуть, спас таким образом. А сам - не успел. Он просил, чтоб Вы к нему зашли. Ему уже совсем плохо, но до конца десанта к Адмиралтейству не хотел Вас
