Освобожденный Эдем.

получаемые результаты.

И, наконец, постнеклассическая или модельная парадигма, характерная, прежде всего, для настоящего времени. Она принципиально отличается от двух предыдущих. Здесь мы вообще не задаемся вопросом, насколько данная совокупность знаний соответствует реальной действительности. Нам достаточно, что такая модель работает.

Примером модельного знания может послужить история, произошедшая несколько лет назад. Осенью 2003 года президенту России была подана докладная записка одного российского аналитика, которая сигнализировала о существовании заговора в государственных силовых структурах. Образовалась утечка в прессу, и разразился грандиозный скандал, ныне, что характерно, уже совершенно забытый. Однако, самое интересное случилось потом. Буквально через несколько дней, а, может быть, и часов, другим аналитиком была подана президенту другая аналитическая записка, где на основании этого же фактурного материала делался точно такой же вывод о существовании заговора. Только уже не среди силовых структур, а среди олигархов. Понятно, что ни та, ни другая модель никакого отношения к действительности не имели. При желании на том же материале можно было построить, к примеру, модель «заговора банкиров», или модель «заговора отраслевых менеджеров», стремящихся утвердить сырьевой диктат, или модель «заговора высших чиновников президентской администрации». Все они оказались бы равнозначными — в том смысле хотя бы, что не поддавались бы никакой проверке.

В ризоме, в размонтированной среде, преобладает именно модельное знание. Модели плывут, как пузыри по воде — лопаются и не оставляют следов. Критерием истинности здесь является лишь эффективность. Если такой фантом позволяет увеличить «личный ресурс» (иными словами — приносит ощутимую прибыль), значит он является истинным — по крайней мере с точки зрения автора.

Еще одним примером модельного знания является образ все того же Ирака, созданный перед последней войной. Ирак, как легко установить по западной прессе, был представлен тогда в качестве новой «империи зла», в качестве сильного агрессивного государства, обладающего мощной армией и спецслужбами, развертывающего в нарушение всех законов оружие массового поражения и, главное, готового это оружие применить. Сейчас уже ясно, что большинство обвинений действительности не соответствовало: данные спецслужб, представивших эти сведения, были, как сейчас принято выражаться, «заточены под заказчика» — в данном случае под желания правительств Соединенных Штатов и Англии, в связи с чем несколько позже также разразился грандиозный скандал. Дело, однако, уже было сделано. На основе именно этой «модели» было принято решение о войне, повлекшее за собой большие геополитические последствия. Причем «модель» продемонстрировала хорошую эффективность: США формально достигли тех целей, которые они тогда перед собой ставили.

Собственно, механизм возникновения информационных фантомов описал еще Умберто Эко в романе «Маятник Фуко». Там на основании действительных исторических фактов была создана впечатляющая картина криптоистории, грандиозного заговора, протянувшегося от Средневековья к нашему времени. Модель также оказалась высоко эффективной — приведя сначала к возникновению секретной организации, а потом — к смерти одного из ее участников.

Бесспорно фантомным (модельным) знанием являются также и «исследования» по всемирной истории академика А. Т. Фоменко с коллегами.

То есть, в эпоху постмодернизма знание утратило универсальность. Оно утратило целостность, которая обеспечивалась существованием матрицы. Произошла его вторичная «медиевизация». В Средние века знание, как известно, было в значительной степени индивидуальным: химия существовала в виде алхимии, то есть результат исследований во многом зависел от автора. Новое время сделало знание универсальным: алхимия стала химией, и результат исследований перестал быть авторизованным; теперь его мог воспроизвести любой человек — разумеется, обладающий определенной квалификацией. Сейчас, в ризоме, в демонтированной среде, вновь доминирует индивидуальное знание: химия, во всяком случае «социальная химия», снова превратилась в алхимию, критерии объективности (универсализма) исчезли, и результат, каков бы он ни был, опять стал зависеть от автора.

Это, в свою очередь, означает, что мы вернулись в магическому восприятию мира. Магическое сознание, которое Л. Леви-Брюль называл «первобытным»⁷, не видит в мире объективных законов (универсалий), продуцирующих независимо от человека связную механику бытия. Напротив, оно полагает, что для каждого события или явления, для каждого случая или факта существует свой конкретный источник, лежащий на пределами нашей реальности: «воля духов», «воля местных богов», перетекание «астральных энергий» и тому подобное. Воздействуя на такой источник с помощью заклинания, произведя обряд, мы можем получить соответствующие результаты. В древности этим занимались жрецы, шаманы, колдуны, маги, знахари. Теперь этим занимаются астрологи, экстрасенсы, провидцы, специалисты по оккультным наукам. Иногда, правда, они называют себя «политтехнологами» или «советниками по стратегическому планированию». Суть от этого не меняется. «Новое средневековье», по выражению того же Умберто Эко⁸, вступает в свои права.

От пустоты до ризомы

Онтологические характеристики постмодерна пока не слишком понятны. Однако уже сейчас становится очевидным, что эта мировоззренческая формация не представляет собой универсальный механизм демонтажа любой парадигмальной реальности. Конечно, переход от одной крупной исторической фазы к другой — это всегда системная катастрофа: происходит полная деконструкция всех социальных, экономических и понятийных структур, прежняя картина мира прекращает существование, но до сих пор здесь наблюдалась одна железная закономерность: сквозь хаос распадающейся реальности немедленно проступала новая универсальная матрица. Так христианство начало структурировать метафизику бытия почти за четыре столетия до физического распада Римской империи, а протестантская матрица в виде множества еретических сект стала прорастать сквозь Католическое единство задолго до собственно Реформации.

Сходным образом обстояло дело и на более низких системных уровнях. В физике, например, квантовая картина мира начала возникать, когда еще господствовала классическая механика Ньютона, эволюционная теория Дарвина пробивалась сквозь тотальную убежденность в неизменности всего живого.

Общего распада реальности при этом не происходило. Ризома как состояние полностью редуцированного бытия, по-видимому, не образовывалась. Это — нечто принципиально новое, вероятно, впервые появившиеся в истории человечества.

Здесь можно опять-таки провести аналогию с агрегатными состояниями вещества. Первые три из них — жидкое, твердое и газообразное — были осознаны еще в древнегреческой философии (правда, назывались они тогда совсем иначе), а вот четвертое состояние — плазма, в котором, как полагают, находится большая часть вещества нашей Вселенной, было открыто только в 1923 году Ленгмюром и Тонксом. Для ее описания потребовалось проникновение в те сферы физического строения материи, о которых классическая наука даже не подозревала.

Правда, есть и принципиальная разница. Плазма как особое состояние вещества всегда наличествовала в физике мира. Лишь несовершенство способов наблюдения не позволяло ее обнаружить, выявить ее феноменологические характеристики. Ризома же не является имманентным (изначально присутствующим) качеством «второй реальности», она возникла только как результат ее последовательного развития.

В связи с этим эволюцию «второй (отраженной) реальности» можно, видимо, разделить на несколько крупных периодов:

Пустота или «ничто» — «второй реальности» еще не существует.

Дао или «нечто» — существует что-то, о чем мы не можем сказать ничего конкретного. (Согласно классической формулировке, «Дао, которое можно выразить словами, не есть Дао»).

Хаос — «чистая жизненность», энтелехия, жизнь, еще не обретшая форму. В древнегреческой философии хаосу соответствует дионисийство.

Космос — «структурное бытие», жизнь, обретшая конкретные бытийные формы. В античном мышлении, ставшем потом европейским, — это аполлоническая, эстетизированная реальность.