Том 4. Стихотворения, не вошедшие в Собрание сочинений

Все равно — Архангельском иль Умбою^*
Проплывать тебе на Соловки.

Все равно под стоптанною палубой
Видишь ты погорбившийся скит.
Подпевает тебе жалоба
Об изгибах тамошних ракит.

Так и хочется под песню свеситься
Над водою, спихивая день…
Но спокойно светит вместо месяца
Отразившийся на облаке тюлень.

1917

О родина!*

О родина, о новый
С златою крышей кров,
Труби, мычи коровой,
Реви телком громов.

Брожу по синим селам,
Такая благодать.
Отчаянный, веселый,
Но весь в тебя я, мать.

В училище разгула
Крепил я плоть и ум.
С березового гула
Растет твой вешний шум.

Люблю твои пороки,
И пьянство, и разбой,
И утром на востоке
Терять себя звездой.

И всю тебя, как знаю,
Хочу измять и взять,
И горько проклинаю
За то, что ты мне мать.

‹1917›

'Свищет ветер под крутым забором…'

Свищет ветер под крутым забором^*,
         Прячется в траву.
Знаю я, что пьяницей и вором
         Век свой доживу.
Тонет день за красными холмами,
         Кличет на межу.
Не один я в этом свете шляюсь,
         Не один брожу.
Размахнулось поле русских пашен,
         То трава, то снег.
Все равно, литвин я иль чувашин,
         Крест мой как у всех.
Верю я, как ликам чудотворным,
         В мой потайный час
Он придет бродягой подзаборным,
         Нерушимый Спас.
Но, быть может, в синих клочьях дыма
         Тайноводных рек
Я пройду его с улыбкой пьяной мимо,
         Не узнав навек.

Не блеснет слеза в моих ресницах,
         Не вспугнет мечту.
Только радость синей голубицей
         Канет в темноту.
И опять, как раньше, с дикой злостью
         Запоет тоска…
Пусть хоть ветер на моем погосте
         Пляшет трепака.

‹1917›