Моховая Борода, наконец, вернулся. Но в какой момент! Полботинка закрыл глаза, то же самое сделал Муфта. Они не хотели видеть гибели товарища. Немного погодя Полботинка тихо, с закрытыми всё ещё глазами, сказал:
– Он был отличным товарищем.
Сейчас Полботинка был готов простить Моховой Бороде всё, забыть все недоразумения, происходившие порой между ним и Моховой Бородой. Даже эту Матильду, эту проклятую гадюку, и ту он никогда не помянет больше недобрым словом.
– Наверное, всё кончено, – сказал, наконец, Муфта. – Откроем глаза?
– Что ж, откроем, – согласился Полботинка. – И открыто глянем в глаза своей судьбе.
Они открыли глаза и тут же увидели Моховую Бороду, совершенно спокойно шествующего к машине.
– Случилось чудо! – воскликнул Муфта.
И это без всякого преувеличения можно было действительно назвать чудом – крысы, только что так яростно кинувшиеся к Моховой Бороде, теперь опасливо его сторонились. Даже самые здоровенные из них, с горящими от злобы глазами, не осмеливались и на шаг приблизиться к Моховой Бороде. Словно он был окружён крепкой стеной, через которую не могла пробиться ни одна крыса.
А Моховая Борода шагал с таким видом, будто разъярённой стаи вокруг него просто не существует. Он помахивал букетом цветов и даже мычал какой-то незатейливый мотив. Наконец подошёл к машине, открыл дверцу и бодро произнёс:
– С добрым утром!
Теперь, когда крысы отступили и Моховая Борода сидел в машине, Полботинка снова стал задиристым.
– Здравствуй, чудное явление! – язвительно отозвался он. – И сердечнейшая тебе благодарность за букет цветов в это восхитительное утро. Теперь-то у нас всё в порядке, всё на месте – даже свежие цветы. Да разве же это жизнь – без цветов и гадюки Матильды.
Но Моховая Борода сказал:
– Ты совершенно прав. Без того, что ты называешь цветком, у нас, в самом деле, не было бы сейчас никакой жизни. Потому что этот цветок не что иное, как чернокорень, первоклассное чудо-оружие против крыс.
Он помахал перед носом друзей растением с красными цветами и продолговатыми листьями и затем продолжил:
– А дело вот в чём, – сказал он. – Крысы не выносят своеобразного запаха чернокорня. Именно поэтому я так легко прошёл сквозь крысиную стаю. Между прочим, известны даже случаи, когда крысы и мыши стаями топились в море, если на корабле появлялся свежий чернокорень.
– Ура! – восторженно закричал Полботинка. От его недовольства не осталось и следа.
– Я думаю, пора приступать к делу, – решительно заявил Муфта и завёл мотор. – Ведь забраться на верхушку сосны – дело не простое, особенно для меня, вынужденного носить муфту.
– Конечно, – кивнул Полботинка. – И раннее утро – самое подходящее время для захвата сорочьих гнёзд. В дневную жару уже не будет такой охоты идти в наступление.
Муфта подвёл машину к сосне. Моховая Борода вышел и, размахивая чернокорнем, первым делом отогнал крыс. Вслед за ним выйти отважились Муфта и Полботинка.
– Начали! – бодро выкрикнул Полботинка. – Вперёд!
И вот он уже проворно карабкался по стволу дерева, голыми пальцами ног умело отыскивал опору в трещинах сосновой коры.
– Как быстро может меняться обстановка! – покачал головой Муфта. – Только что Полботинка мысленно хоронил себя, теперь же, как молодой бог, рвётся ввысь…
– Твоя очередь, – прервал Муфту Моховая Борода. Но Муфта вдруг помрачнел.
– Видишь ли… страшновато оставлять машину без охраны, – сказал он. – Как бы крысы в неё не пробрались.
– Гм, – хмыкнул Моховая Борода и задумался.
– Что вы застряли? – раздался сверху голос Полботинка. И тут же Моховая Борода нашёл решение:
– Мы оставим возле машины чернокорень.
– Думаешь?
– Конечно! – Моховая Борода был в восторге от своего плана. – Чернокорень защитит машину лучше любого замка.
Муфта всё ещё колебался, и Моховая Борода добавил:
– По-латыни чернокорень называется Cynoglossum officinale.Это решило дело, потому что латинское название чернокорня произвело на Муфту глубочайшее впечатление.
– Будь по-твоему, – сказал он.
Моховая Борода положил чернокорень на капот и вместе с Муфтой полез на дерево.
В сорочьем гнезде.
Полботинка уже подбирался к кроне, а Муфта с Моховой Бородой были где-то на полпути, когда до друзей вдруг донеслась возбуждённая трескотня сороки.
