Скандинавы — народ тихий и особенной храбрости и боеспособности до IX в. не проявляли. Но им до такой степени хотелось одержать победу, что они применяли биостимуляторы. А так как водки у них в то время не было (еще не умели делать), то они брали мухоморы, сушили их, разрывали потом на части, глотали и запивали водой. Этот биостимулятор лишал человека страха, поэтому они без всякого страха шли в атаку с такой яростью, что одерживали победы.
У меня есть один оппонент. Он написал, что появился феодализм и поэтому они стали такими могучими, а при чем же здесь мухоморы? Дело в том, что, во-первых, у викингов феодализм не появился, а во-вторых, смена социального строя, скажем, рабовладельческого — феодальным, никак не делает людей более боеспособными. Если ты трус и дрянь, то ты им и останешься при любой формации. Дело было не в этом.
Ему, моему оппоненту, и в голову не пришло то, что биостимулятор — это очень важный этнографический признак. Во время моей юности басмачи ходили в атаку на пулемет, накурившись анаши и натерев опиумом морды коней: и кони и басмачи шли на пулемет; из сотни доходили два человека и одерживали победу.
Так что биостимуляторами пользуются, и очень часто. Но весь вопрос в том, когда возникает нужда для того, чтобы это делать? Тогда и стимул возник. И он создал викингам репутацию исключительно бесстрашных, боеспособных и очень мужественных воинов, каковыми они на самом деле не являлись.
Кроме того, что они ходили по северным морям, они огибали Гибралтар, грабили берега Испании, появлялись в Средиземном море, громили берега Франции и Италии и столкнулись здесь с арабами. А арабы и их союзники берберы — народ действительно мужественный, смелый, им не нужны были никакие наркотики, и они этих викингов гоняли по Средиземному морю. Викинги стали наниматься в Византию на службу, потому что гораздо лучше служить начальнику и получать зарплату, чем действовать на свой страх и риск при наличии сильного противника.
Наемники носили название, наверняка вам известное: греки их называли «варангами», а по-русски это звучит «варяг». Это не название какого-нибудь этноса или какой-нибудь лингвистической группы, а название профессии. (То, что говорю я сейчас — это не я придумал, а академик В. Г. Васильевский, который в начале нашего века исключительно глубоко исследовал весь этот вопрос.)
Кроме Испании, Франции и Италии викинги достигли Британии, на короткое время захватили Ирландию, Гренландию, вышли в Северную Америку. А по последним сведениям, скандинавские руны обнаружены в Парагвае и Боливии, значит, викинги продвигались по всему берегу Америки. И почти нигде не оставили реальных своих следов: потомков, культуру. Только археологи находят отдельные вещи и остатки зданий. Закрепиться викингам очень мало где удалось. В северной Англии, южной Шотландии и на южном берегу Ла-Манша они получили опустошенную ими же страну для поселения, и до сих пор там живут их потомки. Это Нормандия. В Британии они обританились, хотя свой норвежский язык они сохраняли до XX в. и только благодаря радио и телевидению сейчас его забыли. А в Нормандии они офранцузились, и гораздо быстрее, потому что французы, сложившиеся вокруг города Парижа, были в отличие от британцев исключительно смелыми и отчаянными людьми — пассионариями.
ФЕОДАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
Вскоре после смерти Карла Великого, уже при его сыне, наряду с этнической дивергенцией началась социальная — феодальная — революция. Она спасла Европу от двух мощных противников: скандинавских викингов и арабов. Арабы успели захватить почти всю Испанию и часть южной Франции. Викинги грабили все побережье, а обры с берегов Дуная — внутренние территории. Европейские крестьяне, не обученные военному делу, сопротивляться не могли. И тогда герцоги, графы и бароны, имен которых мы не знаем, начали вдруг очень интенсивно и мужественно сопротивляться нападениям и сарацинов, и викингов, и обров; они ненавидели греков, презирали итальянцев, которые проживали последние крохи, оставшиеся от Рима, и у которых такой храбрости не было; не уважали королевства Британии, где был тоже остаток Великого переселения народов — англы и саксы, которые уже потеряли способность к защите от тех же самых викингов и норманнов.
А вот в центре Европы эти будущие феодалы, при всех неприятностях своего характера, оказались воинами весьма дельными, потому что они продолжали кооптировать в свою среду людей толковых, смелых, верных, умеющих сопротивляться. Они все время обновляли свой состав. Кончилось это дело тем, что однажды викинги вошли в устье Сены, разграбили все, что могли, прошли до города Парижа и решили разграбить его. Париж в это время был городом не очень большим, но довольно заметным. Парижане, конечно, бросились в церкви молиться, чтобы святые спасли их от ярости норманнов, но у них оказался толковый граф — Эд. Он сказал: «Святые нам помогут, если мы сами себя не забудем, а ну-ка все — на стены!» Собрал людей и стал всех выгонять на стены защищаться, даже женщин и детей. Результат был совершенно потрясающим норманны, взявшись всерьез штурмовать Париж, — не могли его взять! Явился Карл Простоватый — король, из династии Каролингов, потомок Карла Великого, с войском, постоял, постоял и ушел — побоялся связываться с норманнами. А Париж устоял.
Это произвело на всех большое впечатление. И хотя тогда не было ни телефона, ни радио, ни телеграфа, ни почты, но узнавали люди новости не хуже, чем мы: из уст в уста. И все пришли к выводу: «Вот такого бы нам короля». И отказавшись подчиняться законной династии, провозгласили Эда королем Франции. Но это было преждевременно; история повторилась через 90 лет (к 888 г.), когда Гуго Капет, тоже граф Парижский, таким образом был провозглашен за свою энергию, за свои личные качества королем Франции. А Каролингам отказали в повиновении. Последнего из них поймали в городе Лансе и посадили в тюрьму, где он и умер.
Что это такое? Это еще один вариант бунта пассионариев, опирающихся на людей гармоничных и субпассионарных, против устаревшей системы, системы, потерявшей пассионарность. И заметьте при этом следующее обстоятельство: потомки Людовика Благочестивого, и французские, и немецкие, были люди исключительно бездарные. Спрашивается, зачем же тогда французы и немцы поддерживали таких королей? Да они не королей поддерживали, они выдвигали их просто как знамя, как лозунг, как идеограмму, как символ, как знак, за который можно сражаться, защищая свою независимость. В конце концов им было безразлично, какие ритуальные слова произносить, когда они шли в бой, — «за Карла» или за «Людовика!», «за черта лысого… «Шли-то они ради себя, ради своих святынь и своих потомков.
Так что в IX в. стала выкристаллизовываться Западная Европа в том виде, как мы ее знаем. И для нее характерно то, что неизвестно нигде в мире национальный принцип. Natio по-латыни — это буквально значит рождение. Рождение, язык и территория — вот что соединяется в этом термине. Но такое понимание было характерно только для западных европейцев и ни для кого больше, потому что человек, живший в Китае или в Монголии, или в Арабском халифате, руководствовался совершенно иными принципами определения «своих» и «чужих». Таким образом, «нацио» эквивалентно нашему термину «этнос» и отнюдь не эквивалентно нашему современному понятию «нация». Так что не следует путать: нации современного типа создались только при капитализме, а тогда они так назывались, но были по существу этносами.
ДВА ИНДИКАТОРА
Итак, мы рассмотрели по существу несколько вариантов начальной фазы этногенеза — фазы подъема, коснулись разных эпох и стран. Так спросим себя: а что же есть общего между Византией до Константина, мусульманами времен первых халифов, китайцами династии Тан, европейцами эпохи раннего феодализма? А ведь разница в стереотипах поведения между нами колоссальная!
Что же у них общее? Общее в двух моментах, которые нам удалось подметить, — в отношении общества к человеку и отношении человеческого коллектива к природе.
Вот эти два индикатора для нас и будут важны.
Как мы вскрываем этнические отношения? Только исследуя модификации и изменения общественных
